Александр Нежный. Пожар. (Заметки о документальной повести Анатолия Пчелинцева «Последний бой подполковника Биронта»)

Пожар

Заметки о документальной повести Анатолия Пчелинцева
«Последний бой подполковника Биронта»
(М.: ИД «Юриспруденция», 2016, - 208 с.)

Когда знойным летом 2010 г. в Подмосковье полыхали пожары, сильный, почти штормовой ветер по вершинам деревьев пригнал огненный вал к базе военно-технического обеспечения ВМФ на окраине Коломны, к военному городку из ветхих казарм и жилых домов. Командир базы, подполковник Виктор Иванович Биронт не раз и не два кидался в самое пекло, спасая технику, оборудование, документы, а самое главное – людей. И в том, что в огненном аду никто не погиб – это, прежде всего, его, Биронта, заслуга, его ратный подвиг, его понимание офицерской чести. Обгоревший, с обожженными легкими, на пределе сил вечером этого страшного дня он встретил срочно приехавшего на базу заместителя министра обороны РФ по тылу, генерала Булгакова.

В нашем обществе я знаю, по крайней мере, две корпорации, где начальствующее лицо может вволю тешиться властью, - это Русская православная церковь и наша доблестная армия. В первом случае правящий епископ может как угодно измываться над неугодным ему священником (вспомним хотя бы, как травил г-н Евсевий о. Павла Адельгейма, Царство ему Небесное); во втором… Зачем далеко ходить. Едва вылезший из своего «БМВ» генерал увидел перед собой измученного, опаленного огнем офицера и с первых же слов посулил ему уголовное дело и от всего генеральского сердца выразил сожаление, что он не сгорел. Со скоростью верхового пожара пошло-поехало дальше и выше. Собрался Совет безопасности, и Президент РФ (тогда им был гревший путинское кресло Д. Медведев) с подачи тесною толпой стоящих у трона решил показать urbi et orbi (городу и миру), что он президент не игрушечный, а вполне даже настоящий и учинил нечто вроде стрелецкой казни. Подполковник В.И. Биронт и еще трое офицеров базы были выгнаны из армии с грубейшими нарушениями существующих юридических процедур. Отдавшие воинской службе всю жизнь, приученные суровой действительностью жить от зарплаты до зарплаты, мужья и отцы, обитающие вместе с семьями в домах, которым давным давно пора было на снос, - они вынуждены были начинать с чистого листа. Так отблагодарило Отечество Виктора Ивановича Биронта и его боевых товарищей за беспорочную службу, то, что они готовы были всякую секунду положить жизнь свою за други своя.

Что-то подсказывает мне, что они так и жили бы с поставленным на них клеймом опозоривших свою честь офицеров.

Те, кто решил их участь, благоденствовали. Министр обороны, которого в армии иначе как «Табуреткиным» не называли, приятные во всех отношениях дамы, которыми он себя окружил, а у одной даже оставлял свои домашние тапочки, с упоением грабили казну, разваливали армию и жили в сое удовольствие. Они были властью; а с некоторых пор наша власть сошла к нам на более или менее длительное время будто бы с другой планеты, куда они и намеревались отбыть в свой срок со счетами, разбухшими от бешеных денег, драгоценными камушками и прочим наворованным добром. Есть, если помните, пропись, что государство создано для того, чтобы заботиться о благополучии народа. Но к нашему Левиафану – как показывает жизнь – это не имеет никакого отношения. Биронт? Виктор Иванович? Позвольте, кто это? Бывший подполковник? Подрабатывает грузчиком? Значит, ни на что другое не способен. Живет в чудовищных условиях? Ну, знаете ли, Молочный переулок не резиновый - на всех не хватит. У любимой подруги г-на Табуреткина тесная квартирка всего-то в четырнадцать комнат. Жена инвалид, болеет? Все болеют. Можно в Германию слетать или в Англию – там хорошая медицина.

Для клептократического государства жизнь и судьба человека не имеют никакого значения – и если мы, Россия, еще дышим, то во многом благодаря людям, сохранившим и мужество, и благородство, чтобы противостоять этому чудищу, обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй. Если бы не они, мы окоченели бы во льду абсолютного равнодушия.

Однако даже в документальной повести, как в традиционных романах, может появиться и повернуть ход событий его величество случай. Между прочим, это повод еще раз заметить, что жизнь ни в чем не уступает, а зачастую превосходит писательское воображение. Адвокат, Андрей Денисов, из передачи по радио узнал, с какой чудовищной несправедливостью сломали шпагу над головой Биронта. Бывший военный, юрист, адвокат с многолетним опытом, он прекрасно знал, что и у акулы, и системы челюсти с одинаковой безжалостностью могут перемолоть человеческую судьбу. Но он никогда не изменял своему credo – не опускать руки даже в самых трудных, в самых, казалось бы, безнадежных делах. Кто бы ему ни противостоял, он всегда был готов отстаивать правое дело и защищать честь, достоинство и права человека, оставшегося один на один с далеко не всегда беспристрастной российской Фемидой.

Адвокат Андрей Денисов – и тут я не открою никакой тайны – это alter ego автора, бывшего военного юриста и адвоката Анатолия Пчелинцева. И это он, Пчелинцев, случайно узнав о свалившейся на Биронта и его сослуживцев беде, разыскал его и бескорыстно, как другу, предложил свою помощь.

Отчего автор выбрал в своем повествовании форму третьего лица? Ну, во-первых, на то его, авторская воля, а, во-вторых, мне кажется, судьба Виктора Ивановича Биронта затронула какие-то глубокие стороны души Пчелинцева. И дело тут не только в безнравственной позиции сильных мира сего, всегда оскорблявшей Пчелинцева и как юриста, и как человека. За многие года адвокатской работы он не покрылся – как это случается со многими - роговицей циничного профессионализма и, по счастью, не отучился сопереживать своим подзащитным. Он не просто защищал Биронта – он отстаивал его право сознавать свое человеческое достоинство; он отстаивал право жены офицера гордиться мужем; и право дочери – безмерно уважать отца. И вот почему Пчелинцеву надо было чуть отстраниться от кипящих в книге событий и взглянуть на них глазами адвоката Денисова. Мне думается, это дало ему, с одной стороны, некую бóльшую свободу в суждениях и оценках, а, с другой, передоверить свое глубоко личное отношение к происходящему вымышленному повествователю.

Представлял он (Пчелинцев – Денисов) драматическую сложность предстоящего поединка? Дело даже не только в том, что Дон-Кихоту противостояла в данном случае не ветряная мельница, а махина Министерства обороны со своей юридической службой, возможностями и связями; дело было, главным образом, в том, что смысл и содержание закона в нашей действительности зачастую могут толковаться не в пользу истины, а в пользу той стороны, у которой больше сил и влияния. Генерал Булгаков, к примеру, мягко говоря, лукавил, выставляя себя чуть ли не спасителем базы; прибывшего с ним майора Сторчака наградили орденом Мужества, хотя настоящим мужеством было бы признать, что истинный герой – это подполковник Биронт. И никому не приходила в голову мысль о букве Закона, требующей сначала провести тщательное расследование, а уж потом казнить или миловать. «Я, - говорит в повести Биронт, - не предал государство, а оно меня предало». И спрашивает у адвоката Денисова: «Ты веришь, что мы выиграем..?» «Я не был бы российским адвокатом, если бы не верил в сверхъестественное, - рассмеялся Денисов».

Доподлинно нам ничего не известно о вмешательстве высших сил в ход тех или иных судебных процессов. Хотелось бы, конечно, чтобы Создатель защитил наших судей от давления извне, внушил им безграничное уважение к закону и уберег от сделок с собственной совестью – так, чтобы они могли без обиняков назвать преступника – преступником, если он, разумеется, того заслуживает. И невинному человеку объявить в зале суда – вы не совершили ничего противозаконного, вы свободны. Но давайте все-таки согласимся, что мы завязали наши узлы – нам их и распутывать. Железная логика Денисова, правовая база его яркой речи – вот что заставило Люберецкий гарнизонный военный суд убедиться, что Биронт кругом прав, а уверенное в собственной всесильности Министерство обороны село в лужу. И хотя присутствовавший в суде начальник Главного штаба ВМФ РФ из всех сил отстаивал незапятнанность своего и сердюковского мундира, приведенные адвокатом факты беспощадно топили его, как метко пущенная торпеда – неповоротливое судно.

После Виктории в суде полагалось бы радоваться, но Биронт не стал кричать «ура!» «Стыдно и больно за Россию», - с горечью промолвил он.

Денисов его поддержал. «С высоких трибун говорим о демократии, правовом государстве и социальных правах, но на практике получается ровно наоборот. Поди проживи на пенсию в восемь тысяч рублей, когда за коммунальные платежи из них надо отдать пять тысяч с половиной. Система здравоохранения разрушена, коррупция стала нормой жизни, у правоохранителей даже понятие появилось – коррупционноемкая должность…»

Что тут скажешь – невесело. Но говорить правду – вовсе не значит не любить Отечество. Старший друг Пушкина, Петр Яковлевич Чаадаев не устает напоминать нам, что бесчестно любить свою родину с закрытыми глазами, со склоненной головой, с запертыми устами. Время слепых влюбленностей, говорит он далее, прошло, и мы теперь прежде всего обязаны родине истиной. Великие слова великого сына Отечества. Быть может, Денисов их не знал; но, мне кажется, нечто близкое по смыслу и духу мог бы сказать сам. Во всяком случае, он прекрасно сознавал, что любовью к Отечеству можно бряцать, можно колотить в нее, как колотит в свой бубен старый шаман, можно нехитрым приемом наперсточника подменить ее шовинизмом, но она только тогда будет истинной, когда будет основана на правде – в большом и малом.

Однако тогдашний министр обороны Сердюков, похоже, признавал лишь то, что отвечало его интересам и желаниям; и понимание правды, которое исповедовал Денисов, была для него как некая terra incognita. Своего поражения он признавать не захотел, и дело подполковника Биронта и его товарищей перешло во вторую инстанцию – в Московский окружной военный суд. В его коридорах адвоката остановил журналист. «Чем, вы полагаете, закончится судебный процесс..?» «Великим позором для Министерства обороны и лично для министра обороны Сердюкова», - отвечал Денисов. Что ж, в одном он оказался прав. Окружной военный суд встал на сторону офицера и отметил вину высших должностных лиц страны. «Это был, - читаем в повести, - действительно редкий случай, когда правосудие восторжествовало».

Похоже, однако, что автор погорячился. Торжество правосудия предполагает исполнение решения суда в отведенные законом жесткие сроки. Но месяц шел за месяцем, офицеры по-прежнему жили ожиданиями и случайными заработками, их семьи бедствовали, а Сердюков из своего кабинета плевал на Закон, правосудие и правду. О многом можно задуматься, когда читаешь: «Пока офицеры с семьями перебивались на последние гроши и мерзли в аварийном бараке, Министерство обороны грязло в коррупции. Министр Сердюков с барского плеча подписывал приказы, в которых награждал миллионными премиями сотрудников центрального аппарата Минобороны за какие-то достигнутые успехи в службе и работе. …Всего вознаграждение получили 92 человека на общую сумму 140 миллионов 459 тысяч рублей».

В этих цифрах – вся страна, разделенная глубокой пропастью на обладателей роскошных яхт и владельцев шести соток, на хозяев умопомрачительных дворцов и вечных жильцов временных бараков, на тех, кому обеспечены «золотые парашюты», и тех, кто добывает хлеб насущный в поте лица своего, - короче, на Сердюковых и Биронтов. Правда, у Биронта и его товарищей есть одно, ничем не измеряемое и неисчисляемое преимущество перед Сердюковым и его покровителями, - честь.

Все минует, минуем и мы, но люди, я надеюсь, будут помнить, что подполковник Виктор Ивановича Биронт был человеком чести.

Вы спросите – почему был?

Он умер, Виктор Иванович, оставив жену – вдовой, а дочь – сиротой. Умер срока пяти лет отроду.

Пожар он перемог; несправедливость и ложь его сердце перенести не смогло.

Одно нам в утешение и, если хотите, в назидание – книга Анатолия Пчелинцева о последнем подвиге подполковника Биронта.

Александр Нежный, писатель.