Документ: Евангелическая лютеранская церковь Осанна табор и школа, против комиссии по равным возможностям в сфере занятости

рассмотрел истребованное в Верховный Суд США дело из Апелляционного Суда Шестого Округа

11 января 2012 г.

 

Председатель суда Робертс огласил мнение суда.

Определенные законы о запрете дискриминации в сфере занятости позволяют работнику, который был незаконно уволен с работы, обратиться в суд против своего работодателя о восстановлении на работе и компенсации вреда. Рассматриваемый вопрос касается того, запрещает ли положение о свободе учреждения религии (Establishment Clause) и положение о свободе вероисповедания (Free Exercise Clause) Первой Поправки Конституции США такой иск, когда работодателем является религиозная группа, а работником – один из священников (ministers) группы.

Заявитель Евангелическая лютеранская церковь Хосанна-Табор и Школа являются членами Лютеранской церкви, синода Миссуори, второй по величине деноминации в Америке. Хосанна-Табор управляет маленькой школой в Редфорде, штат Мичиган, предлагая «Христианско-ориентированное обучение»  своим ученикам в детских садах вплоть до 8 класса.

Синод классифицирует учителей  на две категории: «призванные» (“called”) и «мирские» (“lay”) . «Призванные» учителя рассматриваются, как призванные на свою должность Богом через общину церкви. Чтобы иметь право быть призванные через общину церкви, учитель должен отвечать определенному академическому цензу. Один из способов – закончить  программу –«коллоквиум» в Лютеранском колледже или университете. Эта программа  требует, чтобы кандидаты прошли восемь теологических предметов, получили благословение местного районного синода и сдали устный экзамен на кафедре факультета. Учитель, который отвечает данным требованиям, может быть «призван» общиной. Будучи призванным, учитель получает формальный титул «Полномочный религиозный священник» (“Minister of Religion, Commis­sioned”). Полномочный  священник служит на бессрочной основе; в Хосанна-Табор призыв может быть отменен только по уважительной причине, и  также квалифицированным большинством голосов общины.

От «мирских» или «контрактных» учителей, напротив, не требуется проходить обучение или даже быть лютеранами.  В Хосанна-Табор они назначались советом школы, без голосования общины, на срок 1 год, который мог быть продлен. Хотя учителя в школе в основном выполняли одни и те же обязанности, несмотря на то, являются они «мирскими» или «призванными», «мирские» учителя принимались на работу только тогда, когда не было в наличии «призванных».

Ответчица Черил Перич была сначала принята на работу в  Хосанна-Табор учителем –«мирянином» в  1999 г. После того, как в том же учебном году она закончила курсы Хосанна-Табор попросила ее стать «призванным» учителем. Перич приняла «призыв» и получила «диплом призвания» («diploma of vocation»), причисляющий ее к «призванным» служителям.

Перич преподавала в детском саду в течение ее первых четырех лет в Хосанна-Табор и в четвертом класс в течение 2003-2004 учебного года. Она преподавала математику, риторику, изобразительное искусство, гуманитарные предметы, науки, физкультуру и музыку. Она также преподавала религию четыре раза в неделю, проводя молитвы и упражнения по благочестию («devotional exercises») каждый день, и посещала еженедельно общешкольную службу в часовне. Перич сама проводила службу в часовне примерно дважды  в год.

В июне 2004 г. у Перич обнаружили заболевание, которое было диагностировано как нарколепсия. Симптомы этой болезни включают  внезапный и глубокий сон, из которого больного невозможно разбудить. По причине своей болезни Перич начала 2004-2005 учебный год с больничного. 27 января 2005 г. Перич, тем не менее, уведомила директора школы Стейси Хоевт, что она не сможет выйти на работу весь следующий месяц. Хоевт ответила, что школа уже заключила контракт с «мирским» учителем, чтобы заместить должность Перич до конца учебного года. Хоевт также выразила беспокойство, что Перич все еще не готова вернуться в класс.

30 января Хосанна-Табор провела собрание общины, на котором школьное руководство заявило, что Перич вряд ли будет физически способная вернуться работать в школу в этом или следующем учебном году. Община проголосовала за то, чтобы предложить Перич «мирное освобождение» (“peaceful release”) от ее «призыва», тогда община смогла бы оплачивать часть взносов по медицинской страховке в обмен на ее отставку с должности «призванного» учителя. Перич отказалась уволиться и представила справку от ее врача, который подтверждал, что она будет способна выйти на работу 22 февраля. Совет школы предупредил Перич, чтобы та изменила свое решение, информируя ее, что школа больше не имеет вакансии для нее, но Перич настаивала на своем решении не увольняться по собственному желанию.

Утром 22 февраля – первый день, когда она могла вернуться на работу по медицинским показаниям, Перич явилась в школу. Хоевт попросила ее покинуть школу, но Перич отказалась, пока не получит письменный документ о том, что она явилась на работу. Позднее днем Хоевт позвонила Перич домой и сказала, что она, скорее всего, будет уволена. Перич ответила, что  она уже говорила с адвокатом и намерена отстаивать свои законные права.

После окончания заседания Совета школы в тот же вечер, председатель Совета Скотт Сало послал Перич письмо, в котором заявлялось, что Хосанна-Табор пересматривает процедуру ее освобождения от «призыва» в свете ее заслуживающих сожаления действий. Затем Сало направил Перич письмо, в котором сообщал, что на следующем собрании общины будет решаться вопрос об аннулировании ее «призыва». Как основания к прекращению «призыва», в письме цитировалось о «нарушении субординации и поведении, нарушающем дисциплину» 22 февраля, так же как о вреде, который она причинила «рабочим отношениям» со школой тем, что угрожала обратиться в суд. Община проголосовала за аннулирование «призыва» Перич 10 апреля и Хосанна-Табор направила ей письмо об увольнении  со следующего дня.

Перич подала жалобу в Комиссию по равным возможностям в сфере занятости (Equal Employment Op­portunity Commission (ЕЕОС)) (далее-комиссия), заявляя, что ее трудовые отношения были прекращены с нарушением Закона об инвалидах (the Americans with Dis­abilities Act (ADA))[1]. Этот закон запрещает работодателю дискриминировать квалифицированных лиц по причине их инвалидности  (§12112(a)).  Он также запрещает работодателю мстить любому лицу лишь потому, что это лицо было несогласно с действием или практикой, которая противоречит Закону об инвалидах или потому,  что такое лицо жаловалось, давало показания, помогало или  участвовало в каком-либо виде в расследовании, процессах или слушаниях по Закону об инвалидах (§12203(a)).

Комиссия подала иск в суд против Хосанна- Табор, утверждая, что Перич была уволена в связи с тем, что она угрожала подать в суд иск по Закону об инвалидах. Перич вступила в  судебное разбирательство и утверждала о нарушении в отношении нее как Закона об инвалидах, так и Закона штата Мичиган о гражданских правах инвалидов (the Michigan Persons with Disabilities Civil Rights Act, Mich. Comp. Laws §37.1602(a) (1979)). Комиссия и Перич просили о восстановлении в прежней должности (или о компенсации будущей зарплаты вместо этого), вместе с выплатой задолженности по зарплате, компенсационных и штрафных платежах, возмещении расходов на адвоката, и другие причитающиеся пособия.

Хосанна-Табор ходатайствовал о вынесении решения в порядке упрощенного судопроизводства. Ссылаясь на то, что известно как «исключение для священников» (the ministerial exception), Церковь настаивала, что этот иск запрещен Первой Поправкой к Конституции, потому что дело по существу касается трудовых отношений между религиозным объединением и ее священником. Согласно позиции Церкви, Перич была священником, и она была уволена по религиозным причинам, а именно, что она угрожала судиться с Церковью, что нарушает постулат Синода о том, что Христиане должны решать их споры внутри Церкви.

Районный суд согласился, что этот иск не подлежит рассмотрению на основании «исключения для священников» и в порядке упрощенного судопроизводства вынес решение в пользу Хосанна-Табор. Суд объяснил, что Хосанна-Табор обращалась с Перич как со священником, а не мирянином как таковым задолго до того, как данное судебное разбирательство началось, и что «обстоятельства, при которых существовали трудовые отношения Перич с религиозной школой со светской миссией» подтверждают характеристику Церкви. В свете такого вывода суд заключил, что дело не требует дальнейшего рассмотрения по существу.

Апелляционный суд Шестого округа отменил решение суда и направил дело на новое рассмотрение, указывая районному суду на необходимость рассмотреть дело по жалобе Перич по существу ее требований. Апелляционный суд признал существование «исключения для священников», которое запрещает некоторые иски против религиозных объединений, исключения, которые уходят своими корнями в Первую Поправку, гарантирующую свободу религии.  Суд, тем не менее, пришел к выводу, что Перич не была признана как священник согласно «исключения для священников», отмечая в частности, что ее обязанности как «призванного» учителя были идентичны тем, которые она выполняла как «мирской» учитель.

Судья Уайт выразила особое мнение. Она рассмотрела вопрос о том, являлась ли Перич священником, чтобы быть ближе (к церкви), чем большинство, но согласилась, что сам факт, что обязанности учителей по контракту точно такие же, как и тех, кто находится на служении по «призыву» говорит сам за себя.

Верховный Суд решил пересмотреть данное дело.

II. Первая Поправка к Конституции предусматривает, в соответствующей части, что «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению какой-либо религии или запрещающего свободное исповедание оной». Верховный Суд уже говорил, что эти два положения «часто вызывают противоречивую напряженность» (дело Каттер против Уилкинсон (Cutter v. Wilkinson, 544 U. S. 709, 719 (2005)) и что должно быть «внутреннее напряжение… между положением об учреждении религии и положением о свободном исповедании религии (дело Тилтон против Ричардсона) Tilton v. Richardson, 403 U. S. 672, 677 (1971)). Но в этом деле это неприменимо. Оба положения Первой Поправки о религии запрещают правительству вмешиваться в решения религиозных групп увольнять своих священников.

Противоречие между церковью и государством по поводу религиозных должностей сложно назвать чем-то новым. В 1215 году этой проблеме было посвящено самое первое положение Великой хартии вольностей. В нем король Иоанн согласился, что английская церковь должна быть свободна и должна владетель своими правами в целости и иметь свои вольности неприкосновенными.

Король, в частности, согласился на «право на выборы», право, которое «думается, является одной из величайшей необходимостей и важностей в английской церкви».

Та свобода, по большому счету, была скорее теоретической, чем реальной. См. например, «Генри II». Автор В. Варрен. 1973 г.( W. Warren, Henry II 312(1973)), (где подробно излагается о приказе, посланном Генри Вторым выборщикам архиепископа в Винчестер, в котором говорилось: «Я приказываю вам провести свободные выборы, но запрещаю вам выбирать любого другого, кроме Ричарда, моего клерка»). Закон о верховенстве 1534 г. сделал английского монарха верховным главой Церкви, и Закон об удержании десятины, принятый в том же году, дал ему власть назначать высших лиц Церкви.  Различные акты о единстве, принимаемые последовательно, все больше душили свободу исповедания религии. Закон о единстве 1662 г., например, ограничивал службу в качестве священника теми лицами, которые не только формально были утверждены согласно догм, но и сами ходатайствовали следовать правилам богослужений, изложенным в «Книге общей молитвы». Любой священник, который отказывался сделать это ходатайство, был «лишен всех его духовных благословений».

Пытаясь избежать контроля государственной церкви, пуритане бежали в Новую Англию, где они надеялись избирать их собственных священников и учредить их собственные способы молитвы. Уильям Пенн, квакер, собственник того, что впоследствии стало Пенсильванией и Делавэром, также искал независимости от Церкви Англии. Устав, по которому была создана Пенсильвания, не содержал положений об учреждении религии.

Колонисты на юге, напротив, привезли Церковь Англии с собой. Но даже они иногда жаловались на контроль со стороны Короны и ее представителей, осуществляемый над религиозными должностями. В Виржинии, например, закон наделял губернатора властью вводить в должность священников, представленных ему собранием городских прихожан, но прихожане часто отказывались делать такое представление и вместо этого выбирали священника самостоятельно. Конфликты по поводу выборов священников также возникали в колониях, где был англиканские учреждения, включая Северную Каролину. Там королевский губернатор настаивал, чтобы право представления согласовывалось с Епископом Лондона, но ассамблея колонистов приняла законы, которые передавали это право собранию прихожан. Английские власти вмешались и отменили те законы, как не соответствующие правам Короны. Это было одной из предпосылок принятия Первой поправки. Поколение основателей Америки, знакомое с жизнью по правилам, утвержденным Церковью Англии, искало возможности предотвратить возможность появления государственной церкви.  См. Историю 1 Конгресса 730–731 (1789) (отметим, что первое положение (Конституции) об учреждении (религии) говорит об опасении, что, что одна секта может завладеть преимуществом, или две, объединенные вместе, и учредить религию, которой они заставят следовать других (заметка Дж. Мэдисона). Посредством запрета «учреждения религии» и гарантируя «свободу вероисповедания оной» религиозные положения (Конституции) гарантировали, что новое федеральное правительство – в отличие от Английской короны – не будет иметь роли в формировании духовных должностей. Положение об учреждении религии запрещает правительству назначать священников,  а положение о свободе исповедания препятствует вмешательству в свободу религиозных групп выбирать священников самостоятельно.

Такое понимание формулировки этих двух положений о религии отражало два событиях, в которых участвовал Джеймс Мэдисон - «главный архитектор положений о религии Первой Поправки». Первый случай произошел в 1806 году, когда Джон Кэролл, первый католический епископ в Соединенных Штатах, запросил мнение Исполнительной власти о том, кто должен быть назначен управлять делами Католической церкви  на новой территории, приобретенной штатом Луизианой. После консультации с Президентом Джефферсоном, тогдашний госсекретарь Мэдисон ответил, что отбор церковных чиновников является всецело духовным делом, которое надо оставить решать самой Церкви.  «Выверенная установка Конституции на охрану от политического вмешательства в религиозные дела, объяснял Мэдисон, не допускает передавать правительству вопросы «об отборе духовных лиц».

Второй эпизод случился в 1811 г., когда Мэдисон являлся Президентом США. Конгресс принял законопроект, которым Протестантская епископальная церковь включалась в город Александрия, который тогда находился в округе Колумбия.  Мэдисон наложил вето на законопроект на том основании, что это «превышает полномочия власти, которыми ограничены Правительства, поскольку есть существенное различие между гражданскими и религиозными функциями, и этот закон нарушает, в частности, статью Конституции Соединенных Штатов, которая декларирует, что «Конгресс не должен принимать никаких законов относительно учреждения религий»». Мэдисон объяснил, что «Этот Закон,  вводит и устанавливает в качестве общеобязательных разнообразные правила и процедуры, относящиеся чисто к организации и политике церковной организации, и охватывает даже выборы и смещение священника такой церкви, так, что ни одно изменение не могло бы быть сделано конкретной общиной, или церковью в целом, членом которой община является, и чью власть она признает».

В.Учитывая такое понимание данного положения о религии и отсутствие общих правил регулирования данного вопроса на федеральном уровне, некоторое время назад вопросы по поводу вмешательства государства в возможность церкви выбирать своих священников, рассматривались Верховным Судом США. Однако, Суд коснулся этого вопроса не напрямую, это было сделано в контексте спора по поводу церковной собственности. Решение Суда в той части подтверждает, что правительству не разрешено противоречить решениям церкви о том, кто может действовать как ее священник. В деле Уотсон против Джонса (Watson v. Jones, 13 Wall. 679 (1872)), Суд рассматривал спор между группами, одна из которых выступала против рабовладения, а другая выступала за, по поводу того, кто контролирует собственность пресвитерианской церкви в городе Луивилле, штат Кентукки. Генеральная ассамблея Пресвитерианской церкви признала антирабовладельческую группу, и Верховный суд, применяя не положения Конституции, а «широкий и здравый взгляд  на отношения церкви и государства согласно нашей системе права» отказался ставить под вопрос законность того решения церкви (признание группы). Суд объяснил, «когда бы ни решался вопрос дисциплины, или веры, или религиозных правил, обычаев, или права высшим церковным органом, к которому это отнесено, судебный орган должен признать такое решение как окончательное  и как обязательное для суда».

Как Верховный Суд укажет позже, мнение Суда по делу Уотсон «излучает  …дух свободы для религиозных организаций, независимость от светского контроля или манипуляций, короче, власть решать для самих себя, свободно от правительственного вмешательства, вопросы церковного управления, равно как и вопросы, касающиеся веры и доктрины церкви. Кедров против Святоникольского кафедрального собора Русской православной церкви в Северной Америке. (Kedroff v. Saint Nicholas Cathedral of Russian Orthodox Church in North America), 344 U. S. 94, 116 (1952).

Столкнувшись с этим вопросом впервые в деле Кедрова согласно Конституции Суд признал что «право выбирать священников, где доказано, что не существует неправильных методов выбора» является «частью права свободного вероисповедания», защищаемого Первой Поправкой Конституции против правительственного вмешательства.

В деле Кедрова суть спора касалась права  использования Русского православного собора в городе Нью-Йорке. Русские православные церкви в Северной Америке отделились от Высшей церковной власти в Москве, опасаясь того, что те власти стали инструментом советского правительства.

Североамериканские церкви утверждали, что право использовать кафедральный собор принадлежит архиепископу, избранному ими, а Высшая церковная власть, наоборот, утверждала, что это право принадлежит архиепископу, назначенному Московским Патриархом. Верховный суд Нью-Йорка принял решение в пользу Североамериканских церквей, основываясь на законе штата, который требовал от каждой русской православной церкви в Нью-Йорке признавать решения руководящих органов Североамериканских церквей как обязательные.

Верховный Суд США пересмотрел решение, сделав вывод, что закон Нью-Йорка нарушает Первую Поправку. Суд объяснил, что спор поводу права использования кафедрального собора был «строго делом религиозных властей, правомочие Высшей церковной власти  Русской Православной Церкви назначать руководящего иерарха Епархии Архиепископа Северной Америки. Передавая контроль над сугубо религиозным вопросом от одной церковной власти к другой, закон Нью-Йорка  вторгся «властью государства в запрещенную территорию религиозной свободы в противоречие принципам Первой Поправки». Соответственно, Верховный Суд объявил о неконституционности закона, поскольку он напрямую запрещал свободную реализацию церковного права, а именно права Церкви выбирать свою иерархию. Верховный Суд вновь подтвердил данные принципы Первой Поправки в деле Сербская Православная Епархия США и Канады против Миливоевича (Serbian Eastern Orthodox Diocese for United States and Canada v. Milivojevich, 426 U. S. 696 (1976)), которое касалось спора по поводу контроля Американско-Канадской Епархии Сербской православной церкви, включая ее собственность и активы. Церковь сместила Дионисия Миливоевича с должности епископа Американо-Канадской Епархии по причине его неповиновения церковной иерархии. После его отстранения Дионисий подал иск в общегражданский суд, оспаривая решение Церкви, и Верховный суд штата Иллинойс «решил  восстановить Дионисия как Епископа Епархии» на том основании, что процедура его отстранения не соответствовали церковным правилам и установлениям.

Пересматривая данное решение, Верховный Суд объяснил, что Первая Поправка «допускает право вышестоящей религиозной организации устанавливать ее собственные правила и установления для внутренней дисциплины и управления, и для создания судебных органов для урегулирования споров по поводу этих вопросов».   Верховный Суд далее объяснил, что когда церковный судебный орган решает такие споры, «Конституция требует, чтобы гражданские суды признавали такие решения как обязательные для них». Таким образом Верховный Суд поддержал, что расследуя вопрос, следовала ли Церковь своим собственным процедурам, Верховный суд штата «неконституционно принял решение по поводу сугубо типичных  религиозных разногласий,  разрешение которых Первая Поправка относит исключительно к высшим церковным судебным органам» этой Церкви.

С. До сегодняшнего дня у Верховного Суда не было случая рассмотреть вопрос о том,  подразумевает ли свобода религиозных организаций выбирать их собственных священников  подавать иск о дискриминации в сфере занятости. В противовес, апелляционные суды имеют обширную судебную практику по данному вопросу. С момента принятия Закона о гражданских правах 1964 г. и других законов, запрещающих дискриминацию в сфере занятости, апелляционный суд  единогласно признавал существование «исключения для священников»,  основываясь на Первой Поправке, которая препятствует применению такого законодательства для подачи жалоб, относительно трудовых отношений между религиозными объединениями  и их священниками. Верховный Суд согласен с тем, что существует такое исключение из правил. Члены религиозной группы передают свою веру в руки священника. Требование от церкви назначить определенного священника или убрать нежелательного, либо наказание церкви за несоблюдение данных требований, покушается на нечто более, чем просто вопрос о занятости. Такое действие является вмешательством во внутреннее управление делами церкви, лишая церковь контроля  при отборе тех, кто будет олицетворять их верования.  Навязывая нежелательного служителя государство нарушает  положение о свободе вероисповедания, которое защищает право религиозных групп формировать их собственную веру и миссию через их кадровую политику.

Согласно государству, власть определять, какие лица будут служащими для верующих, также нарушает положение Первой Поправки  о праве учреждения религиозных организаций, которая запрещает правительству включаться в процесс принятия церковных решений.

Комиссия и Перич признали, что законы о запрете дискриминации в сфере труда и занятости были бы неконституционными при применении к религиозным группам при некоторых обстоятельствах. Они согласились, например, что это нарушало бы Первую Поправку в случае, если бы суд применил такие законы, чтобы заставить соблюдать принцип гендерного равенства Католической церковью или Ортодоксальной еврейской семинарией. Согласно Комиссии и Перич, религиозные организации могут успешно защищаться  против исков о дискриминации при таких обстоятельствах, ссылаясь на  конституционное право на свободу объединений – право, которое «подразумевается» в Первой Поправке. Комиссия и Перич, таким образом, не видят необходимости, равно как и оснований, в специальных правилах для священников, основанных на положениях Первой Поправки о религиях.

Верховный Суд находит такую позицию несостоятельной. Право на свободу объединений  является правом, которым пользуются и религиозные и светские группы одинаково. Согласно позиции Комиссии и Перич, анализ Первой Поправки должен быть одинаковым, идет ли речь о Лютеранской церкви, или о  профсоюзе или о социальном клубе.  Результат сложно внести в рамки текста самой Первой Поправки, которая специально оговаривает права религиозных организаций. Верховный Суд не может принять точку зрения, что положение о религиях ничего не говорит о свободе  религиозных организаций назначать их собственных священников.

Комиссия и Перич также оспаривали, что решение Верховного Суда в деле  «Подразделение занятости Департамента по кадрам  Оре против Смита» (Employment Div., Dept. of Human Resources of Ore. v. Smith, 494 U. S. 872 (1990)) препятствует признанию «исключения для священников».  В деле Смита двум членам Коренной Американской Церкви было отказано в получении государственного пособия по безработице после того, как было установлено, что они были уволены со своей работы за употребление галлюциногенных грибов пейота, что считается преступлением согласно законов штата Орегон. Верховный суд поддержал, что это не является нарушением положения о свободе вероисповедания, даже если пейот употреблялся для духовных целей, поскольку «право свободного вероисповедания не освобождает лицо от обязательства соблюдать правомерные и нейтральные законы общего применения на том основании, что закон запрещает (или предписывает) то, что его религия предписывает (или запрещает)».

Это верно, что запрет репрессалий, содержащийся в Законе об инвалидах, также как и запрет на использование пейота в штате Орегон, является правомерным и нейтральным законом общего применения. Но назначение церковью своих священников не тоже самое, что употребление пейота. В деле Смит вопрос касался только регулирования правительством внешних физических действий. Данное дело, напротив, касается вмешательства правительства во внутреннее решение церкви, которое влияет на веру и саму миссию церкви. (см. различие  в регулировании правительством «физических действий» от его «передачи его власти одной или другой стороне в спорах по поводу религиозной власти или догм). Спор о том, что дело Смита препятствует признанию «исключения для священников», закрепленного в положении о религиях Первой Поправки, не по существу.

III. Заключив, что «исключение для священников», основано на положении о религиях в Первой поправке, Верховный Суд исследует вопрос, применяется ли данное исключение в данном деле. Суд поддерживает, что оно имеется. Все апелляционные суды, рассматривавшие данные вопросы, пришли к выводу, что «исключение для священников» не ограничивается только главой религиозной общины, с чем Верховный Суд соглашается. Суду, тем не менее, очень не хотелось бы, применять строгую формулу для решения вопроса, когда наемного работника можно классифицировать как священника. Для Суда достаточно, чтобы сделать вывод, что в первом деле, которое рассматривал суд, когда рассматривался вопрос об «исключении для священников»,  что это исключение распространяется на дело Перич, учитывая все обстоятельства ее приема на работу. Начнем с того, что Хосанна-Табор держала до конца Перич как священника, с ролью, отличной от тех, что имеют большинство ее членов. Когда Хосанна-Табор продлила ее призыв, она выдала ей «диплом признания», согласно ее титула «Полномочный священник религии». Она была обязана выполнять служебные обязанности «согласно Слова Божьего и согласно конфессиональных стандартов Евангелической Лютеранской церкви как это начертано в священных писаниях». Община молилась, чтобы Бог «благословил ее служение во славу Его святого имени и создания Его церкви».  В приложении к диплому, община обязала Перич к периодическому пересмотру «навыков священника» и «обязанностей священника», и обеспечить для нее «продолжающееся обучение как профессионала на службе Евангелию». Звание Перич как священника отражало значительную степень религиозного обучения, следующего за формальным процессом введения в должность. Чтобы формально иметь право быть полномочным священником, Перич должна была закончить восемь курсов уровня колледжа по предметам, включающим в себя толкование Библии, церковную доктрину и служение лютеранским учителем. Она также должна была получить благословение от ее местного Синода района через представление ею заявления, которое содержало ее оценки по академической успеваемости, рекомендательные письма и письменные ответы на различные вопросы, относящиеся к служению. В конце она должна была сдать устный экзамен на кафедре факультета в Лютеранском колледже. Чтобы выполнить все эти требования у Перич ушло шесть лет. И когда она все это выполнила, она была направлена как священник только после выборов  общины, которая признала божий призыв ее учить других. На тот момент, ее призыв мог быть отменен только через голосование квалифицированным большинством голосов общины – гарантия, созданная для того, чтобы позволить ей «проповедовать слово Божие бесстрашно».

 Перич подтвердила себя как священник Церкви посредством принятия формального призыва на религиозную службу, согласно ее требований. Она приняла это также и другими способами. Например, она потребовала освобождения от налогов  суммы компенсации на оплату жилья, льготу, которая была доступна только для тех работников, кто получает компенсацию как священник. В формуляре, представленном ею в Синод после ее увольнения, Перич снова указала, что она рассматривает себя в качестве священника Хосанны-Табор, заявляя: Я чувствую, что Бог ведет меня служить в должности обучающего священника … Я с нетерпением жду, чтобы вскоре вновь быть обучающим священником».

Должностные обязанности Перич отражают роль, выраженную в послании Церкви и исполнении ее миссии. Хосанна-Табор четко обязала ее «вести других к христианской зрелости» и «добросовестно учить Слову Божьему, священным писаниям, в их правдивости и чистоте и установленных во всех книгах - символах веры Евангельской лютеранской церкви». Выполняя эти обязанности, Перич преподавала своим студентам четыре дня в неделю и проводила молитвы три раза в день.  Раз в неделю она вела своих учащихся на общешкольную службу в часовне и примерно два раз в год она в порядке очередности вела эти службы, выбирая литургию, отбирая гимны и произнося короткие послания, основанные на стихах из Библии. Во время ее последнего учебного года Перич также вела у четвероклассников короткие наставления по благочестию каждое утро. Как источник религиозных правил, Перич выполняла важную роль по передаче лютеранской веры следующим поколениям. В свете данных рассмотрений формальный статус, данный Перич Церковью, сущность которого отражена в названии, ее личном пользовании этим титулом и важностью религиозных функций, которые она выполняла для церкви, Суд заключает, что Перич была священником, на которого распространяется «исключение для священников».

Приходя к противоположному выводу Апелляционный суд совершил три ошибки. Первая,  Суд Шестого округа не смог увидеть какой-либо значимость в том факте, что Перич была полномочным священником. Хотя такое звание, само по себе, не доказывает автоматически, что она подпадает под термин «священник», но факт, что работник был рукоположен или уполномочен как священник конечно же имеет значение, как факт, что важная религиозная учеба и признанная религиозная миссия лежит в основе описание должности работника. Это было неправильно со стороны Апелляционного суда и Перич, которая приняла позицию суда, указывать, что название должности ничего не значит.

Второе, Суд Шестого Округа придал слишком много значения факту, что мирские учителя в школе выполняли те же обязанности, что и Перич. Суд не выражает какого-либо мнения по поводу того, действительно ли кто-либо с такими же обязанностями, как у Перич, подпадал бы под «исключение для священников» в отсутствие других положений, которые мы обсудили. Но хотя этот довод и имеет отношение к делу, он не может быть решающим, в том, что другие, формально не признанные церковью как священники, выполняют те же самые обязанности  в частности когда, как здесь, они делали это только потому что полномочные священники отсутствовали.

Третье, Суд шестого округа,  слишком акцентировал внимание на том, что Перич выполняла светские обязанности. Это правда, что ее религиозные обязанности занимали только 45 минут ее рабочего времени каждый рабочий день, и остаток дня она посвящала преподаванию светских предметов. Комиссия рассматривает это как убедительное доказательство того, что «исключение для священников» «должно ограничиваться  только теми работниками, кто занимается исключительно религиозной деятельностью». Суд не может принять эту точку зрения. Действительно, Суд не уверен, существуют ли такие работники. Сами главы общин часто имеют смешанные обязанности, включая светские, такие как помощь в управлении финансами общины, контроль за чисто светским персоналом, присмотр за содержанием помещений.

Хотя Суд Шестого округа не принял крайнюю позицию, продвигаемую Комиссией, Суд действительно учел, что Перич определенную часть времени тратила на исполнение религиозных обязанностей как общеопределенные. Однако, перед судом стоит вопрос, который невозможно решить с помощью секундомера.  Количество времени, которое работник тратит на определенный вид деятельности, релевантно при оценке статуса такого работника, однако этот фактор не может быть рассмотрен в изоляции, без учета природы выполняемых религиозных функций и других обстоятельств, обсуждаемых выше.

Поскольку Перич была священником  в понимании «исключения для священников» Первая Поправка требует прекращения рассмотрения такого иска о трудовой дискриминации, поданного против ее работодателя - религиозной организации. Комиссия и Перич изначально просили о выдаче решения о ее восстановлении на прежней позиции как призванного учителя. Требуя от церкви  принять на работу священника, которого она не хотела, такое решение открыто бы нарушило свободу Церкви согласно положению о религиях выбирать своих собственных священников.

Перич больше не настаивает на восстановлении, отказавшись от той части иска перед Верховным Судом.  Однако это не имеет значения. Перич продолжает требовать выплатить ей заработную плату на будущее время вместо ее восстановления, недополученную заработную плату за прошлый период, компенсацию вреда, а также штраф и расходы на услуги адвоката.  Присуждение такой компенсации служило бы как наказание для Церкви за увольнение нежелательного священника, что в неменьшей мере запрещено Первой Поправкой, как само решение о восстановлении на работе. Такая компенсация зависела бы от установления факта, что Хосанна-Табор была неправа, освободив Перич от ее должности,  и это точно решение, которое запрещено «исключением для священников».

Комиссия и Перич предположили, что Хосанна-Табор отстаивает религиозные основания для увольнения Перич, о том, что она нарушила обязательства Синода о внутреннем разрешении споров, на самом деле являлись лишь предлогом. Это предположение не учитывает правило «исключения для священников». Цель этого «исключения» – не безопасность церкви при решении вопроса об увольнении священника только, когда оно сделано на основании религиозных причин. Вместо этого «исключение» обеспечивает, что полномочия выбирать и контролировать, кто будет священником  для верующих – это дело сугубо духовное» (дело Кедров) и принадлежит только церкви.

IV Комиссия и Перич предвидят целый парад последствий ужасных последствий, которые последуют после признания «исключения для священников» в отношении исков о дискриминации в сфере занятости. Согласно Комиссии и Перич, такое исключение могло бы защитить религиозные организации от ответственности за преследования работников, сообщивших о преступных действиях (работодателей) или за дачу свидетельских показаний перед судом присяжных по уголовным делам. Но более того, комиссия утверждает, что по такой логике применения «исключения» наделило бы  религиозных работодателей  «неограниченным усмотрением» нарушать трудовое право посредством, например, приема на работу детей или иностранцев, не имеющих право на работу в США.

Хосанна-Табор ответила, что «исключение для священников» не могло бы никаким образом препятствовать в преследовании за вмешательство в деятельность правоприменительных органов или другие судебные процессы. Также согласно утверждению Церкви исключение не будет препятствовать государственному  исполнению общих законов, ограничивающих право поступления на работу, поскольку это исключение применяется только к искам, поданным самими священниками или от их имени. Хосанна-Табор также отметила, что «исключение для священников» фигурирует в решениях нижестоящих судов в течение 40 лет, см. дело Макклюр против Армии Спасения (McClure v. Salvation Army, 460 F. 2d 553, 558 (CA5 1972)) и это не породило никаких таких последствий, которые предсказывала Комиссия и Перич.

 Настоящее дело касается иска о трудовой дискриминации, поданном от имени священника, в котором оспаривается право Церкви уволить ее. Сегодня Суд поддерживает лишь то, что «исключение для священников» препятствует рассмотрению такового иска.  Суд не высказывает суждения относительно того,  подлежит ли применению «исключение для священников» по другим типам исков, включая иски, поданные работниками, предполагающими нарушение контрактов или наказуемые деяния, совершаемые их работодателями-  религиозными объединениями. Будет еще достаточно времени, чтобы обратиться к изучению вопроса о применимости данного «исключения» к  другим обстоятельствам, если и когда таковые возникнут.

Интересы общества в применении законов о запрете дискриминации в сфере труда и занятости без сомнения важны. Но также важны и интересы религиозных групп в выборе того, кто будет проповедовать их верования, учить их вере и выполнять их миссию. Когда священник, который был уволен, подает иск против церкви, утверждая, что ее (его) увольнение было дискриминационным, Первая Поправка Конституции США, по мнению Суда, устанавливает баланс. Церковь должна быть свободна выбирать тех, кто будет ею руководить, по своему собственному усмотрению.

Решение Апелляционного Суда Шестого Округа пересмотрено.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

СУДЬИ ДЖ. ТОМАСА

Я согласен с мнением суда. Я пишу отдельно, чтобы обратить внимание, по моему мнению, на то, что положение о религиях требует от светского суда применять «исключение для священников» и полагаться на добросовестное понимание религиозными организациями того, кто подпадает под понятие священника. Как Суд объяснил,  положение о религиях гарантирует религиозным организациям автономию в вопросах внутреннего управления, включая выбор тех, кто будет служить  их вере. Тем не менее, право религиозных организаций  выбирать своих священников было бы надуманным, если бы светские суды могли бы менять мнение задним числом, относительно того,  добросовестно ли организация установила, что данный работник действительно является священником согласно религиозным догматам церкви. Религиозный ландшафт нашей страны включает организации с различными руководящими структурами и доктринами, которые влияют на концепцию статуса священника. Вопрос о том, является ли работник священником, есть религиозный по своей природе вопрос, и ответ на него будет в значительной мере варьироваться. Попытки судов примерить гражданско-правовые определения термину «священник» через какое-либо четко определенное правило или многофакторный анализ, рискуют поставить в невыгодное положение те религиозные группы, чьи верования, практики, и членство находятся за пределами «мейнстрима» или неприятны кому-то. Более того, неопределенность о том, будет ли назначение священника отвергнуто (судом), и соответствующее опасение ответственности, может побудить религиозную группу подстраивать их верования и практики относительно «священников» так, чтобы превалировало светское понимание. См. дело Объединение управляющего епископа Церкви Иисуса Христа Последних дней против Амоса ( Corporation of Presiding Bishop of Church of Jesus Christ of Latter-day Saints v. Amos, 483 U. S. 327, 336 (1987)). Это является существенным бременем для религиозной организации, чтобы требовать этого, под угрозой последующей ответственности, и предвидеть, какую из видов деятельности светский суд посчитает религиозной. Черта едва заметна, и организация может, по понятным причинам, быть обеспокоена, что судья может не понять  их религиозные догматы и смысл их миссии. Страх потенциальной ответственности может влиять на способ, которым организация выполняет то, что может быть понято как их религиозная миссия». Определенно, что это та опасность, защита от которой и была создана в Первой Поправке.

Суд исчерпывающе установил факты, которые привели его к выводу, что Черил Перич была одним из священников Хосанны-Табор,  и я согласен, что данные факты ясно демонстрируют роль  Перич как священника. Но доказательства демонстрируют и то, что Хосанна-Табор искренне рассматривала Перич как священника. Этого было достаточно для того, чтобы заключить, что иск Перич надлежащим образом запрещен «исключением для священников».

ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ АЛИТО,

К КОТОРОМУ ПРИСОЕДИНИЛСЯ СУДЬЯ КАГАН

Я присоединяюсь к мнению Суда, но я пишу отдельно, чтобы прояснить мое понимание важности формального порядка и назначения как «священника» при определении того, подпадает ли «работник» религиозной группы по так называемое «исключение для священников». Термин «священник» широко используется многими протестантскими деноминациями, для описания членов  их духовенства,  но этот термин редко, или вовсе не используется таким образом  Католиками, иудеями, мусульманами, индусами или буддистами. В дополнение, концепция рукоположения, как она понимается большинством христиан и иудеями, не имеет аналога в некоторых других христианских деноминациях и некоторых других религиях. 

Поскольку буквально каждая религия, известная миру, представлена в населении США, это было бы ошибкой, если термин «священник» или концепция рукоположения была рассмотрена как центральная по отношению к теме религиозной автономии, как это представлено в настоящем деле. Вместо этого, судам следует сфокусироваться на функции, выполняемой лицами, которые работают на религиозные объединения.  Первая Поправка защищает свободу религиозных групп вовлекать в определенную ключевые виды деятельности, включая проведение богослужения и других религиозных церемоний и ритуалов, равно как и важнейший процесс передачи веры. Соответственно, религиозные группы должны быть  свободны выбирать персонал, который является важнейшим для выполнения этих функций.

«Исключение для священников» должно быть «подогнано» под это назначение. Оно должно применяться к любому «работнику», кто руководит религиозной организацией, проводит религиозные церемонии или ритуалы, или служит как посланник или учитель их веры. Если религиозная группа верит, что способности такого работника выполнять ключевые функции были скомпрометированы, тогда констиуционная гарантия религиозной свободы защищает право группы удалить этого работника с его поста. 

I  Через всю нашу национальную историю религиозные органы были выдающимся примером частных объединений, «действовавших как критичные буферы между индивидами и властью государства» (Roberts v. United States Jaycees, 468 U. S. 609, 619 (1984)) В таком деле, как мы рассматриваем сейчас, где вопрос стоит о цели гражданского права, исключение дискриминации  в отношении индивидов с ограниченными возможностями, так легко забыть, что автономия религиозных групп, как в Соединенных Штатах так и за рубежом, часто служила  как щит против репрессивных гражданских прав. Чтобы сохранить эту важнейшую автономию, мы в течение долгого времени признавали, что положение о религиях защищает личную сферу, внутри которой религиозные органы свободны управлять сами собой в соответствии с их собственными верованиями. Конституция гарантирует религиозным органам независимость от светского контроля или манипулирования, короче, власть решать для самих себя, свободно от государственного вмешательства, дела управления церковью, равно как вопросы веры и доктрины. Кедров против Свято-Николаевскаого Кафедрального собора Русской Православной Церкви в Северной Америке (Kedroff v. Saint Nicholas Cathedral of Russian Orthodox Church in North America, 344 U. S. 94, 116 (1952).)

Религиозная автономия означает то, что религиозные власти должны быть свободны в определении кто подходит, чтобы служить на постах, существенной религиозной важности. Разные религии имеют разные взгляды на то, что конкретно квалифицируется как важная религиозная должность, но, тем не менее, возможно идентифицировать общую категорию «работников», чью функции насущны для независимости практически всех религиозных групп. Они включают тех, кто служит в качестве лидера, тех, кто исполняет важные функции во время молитвенных служб и во время религиозных церемоний и ритуалов, и тех, кому доверено учить и передавать догмы веры следующему поколению.

Применяя защиту Первой Поправки к ролям религиозного лидерства, молитвы, ритуала, и выражения, сфокусированы на объективных функциях, которые важны для автономии любой религиозной группы, безотносительно их верования. Как Верховый суд уже признал при похожих обстоятельствах «принуждение группы принять определенных членов может ухудшить их способность распространять их взгляды, и только те взгляды, которые они намерены выражать.  Бойскауты Америки против Дейла (Boy Scouts of America v. Dale, 530 U. S. 640, 648 (2000). Тот принцип применяется особенно в отношении тех  религиозных групп, чье само существование посвящено коллективному вероисповеданию и пропаганде распространяемых религиозных идей (Employment Div., Dept. of Human Resources of Ore. v. Smith, 494 U. S. 872, 882 (1990)),  отмечая, что конституционные интересы свободы ассоциаций могут «превалировать над положением о свободе выражения мнений». Как отмечает Суд, Первая Поправка «дает особую обособленность праву религиозных организаций»,  но дела Суда, касающиеся свободы выражения и свободы ассоциаций, тем не менее, полезны при указании на сущность этих прав. Религиозные группы являются прототипом ассоциаций, формировавшихся для целей выражения (мнений), и их фундаментальные права конечно же включают свободу выбирать того, кто подходит, чтобы служить в качестве голоса для их веры. Когда речь заходит о выражении (убеждений и мнений) и внедрении религиозной доктрины, тут не может быть сомнений, что сам распространитель веры имеет значение. Учителя религии охватывают диапазон от нравственного поведения до метафизической истины, и как содержание, так и доверие к религиозному посланию зависят  в буквальном смысле от характера и поведения их учителей. Религия не может зависеть от кого-либо лица, чтобы быть эффективным защитником для своих религиозных взглядов, если поведение такого лица не соответствует религиозным предписаниям, которое он или она проповедует. По этим причинам, право религиозного органа на самоуправление должно включать в себя способность  выбирать, и быть избирательными в отношении тех, кто будет служить в качестве самого «олицетворения их послания» и «их голосом для верующих» Петруска против Университета Гэннон (Petruska v. Gannon Univ., 462 F. 3d 294, 306 (CA3 2006)).  Контроль религиозного органа за такими «работниками» является существенным компонентом их свободы говорить своим собственным голосом, как для их собственных членов, так и для внешнего мира.

Связь между церковным управлением и свободным распространением религиозной доктрины укреплена в нашей правовой традиции:

«Право организовывать на добровольной основе религиозные объединения, чтобы содействовать выражению вовне и распространению любой религиозной доктрины, и создавать судебные органы для решения противоречивых вопросов веры внутри этого объединения, и для духовного управления всеми индивидуальными членами, общинами и должностными лицами внутри общего объединения, является неоспоримым. Все, кто объединяют себя в такую организацию, делают это с  подразумеваемым согласием на это управление и связаны подчинением ему. Но это было бы показным согласием и привело бы к полному подрыву такой религиозной организации, если бы каждый, кто неудовлетворен одним из его решений, апеллировал бы к светским судам и отменял бы их» Уотсон против Джонса Watson v. Jones, 13 Wall. 679, 728–729 (1872). «Исключение» для священников» предоставляет конкретную защиту на свободную «выражение вовне и распространение религиозной доктрины». Конституция отставляет для коллективной совести каждой религиозной группы определять для себя, кто подходит, чтобы служить в качестве учителя или посланника их веры.

II A

Верховной Суд поддерживает, что «исключение для священников» применимо к Черил Перич (далее – ответчик), кто рассматривался  Синодом Миссуори Лютеранской Церкви как полномочный священник. Но в то время, как титул священника несомненно релевантен при применении к нему Первой Поправки в данном деле, такой титул не является ни необходимым, ни достаточным. Как ранее было отмечено, многие религии не используют термин «священник», а некоторые избегают концепции формального рукоположения[2]. А на другом конце спектра некоторые религии рассматривают служителями всех или большинство своих членов[3].  Возможно, это объясняет, почему каждый суд округа, хотя и  рассматривал данный вопрос и признавал  в деле «исключение для священников»,  ни один не дал точного определения «рукоположения» или термина «священник» для применения этого исключения.

Суд Четвертого округа был первым, который использовал термин «исключение для священников», но делая это, он разъяснил, что этот ярлык был всего лишь сокращением из стенограммы.  См. Рэйберн против Генеральной Конференции Адвентистов Седьмого Дня. (See Rayburn v. General Conference of Seventh-day Adventists, 772 F. 2d 1164, 1168 (1985) ) отмечу, что «исключение для священников» « зависит не от рукоположения, а от должностных функций»). Суд Четвертого Округа отследил это «исключение» обратно к делу Макклюр против Армии Спасения, в котором было применено положение о религиях, чтобы отклонить иск о дискриминации по половому признаку, поданному женщиной, которая была названа судом как «священник» Армии Спасения, хотя ее реальное звание было «офицер».  Десятилетие спустя,  после дела Макклюр, Пятый Окружной суд прояснил, что формальное рукоположение не было необходимо для применения «исключения для священников». Суд поддержал, что члены факультета в баптистской семинарии также подпадали под исключение, по причине их религиозной функции – преподавать религиозную доктрину, хотя некоторые их них не были рукоположенными служителями. См. Комиссия по равенству в сфере занятости против Юго-западной Баптисткой теологической семинарии (EEOC v. Southwestern Baptist Theological Seminary, 651 F. 2d 277 (1981).)

Действующий консенсус был подержан в течение времени Окружным Судом округа Колумбия, который признал, что «исключение для священников», не ограничивается только членами духовенства»  (Комиссия по равенству в сфере занятости против Католического Университета. EEOC v. Catholic Univ). Иск был подан католической монашкой, которая утверждала, что Католический Университет Америки отказал ей в замещении должности  преподавателя канонического права из-за ее половой принадлежности. Суд обратил внимание, что «члены факультета канонического права выполняют жизненно важные функции обучения тех, кто затем будет толковать, применять и преподавать право, управляя римской католической церковью  и управлять ее таинствами. Хотя сестра Макдоноу не была священником, она является членом религиозного  ордена, которая искала должность профессора в сфере, фундаментально важной для духовно миссии ее церкви. См. также Нейтл против Християнского и Миссионерского альянса (Natal v. Christian and Missionary Alliance, 878 F. 2d 1575, 1578 (CA1 1989)), заявляя, что вера религиозной организации неразрывно связана с теми, кому вверяется обязанности проповеди слова и служения их последователям» и отмечая, что «сложно отделить послания от посланника»).

Девятый Окружной Суд также принял функциональный подход, совсем недавно подтвердив, что «исключение для священников» не ограничивается лишь теми, кто был рукоположен. Альказар против  управления Католического архиепископа Сиетла (Alcazar v. Corp. of Catholic Archbishop of Seattle, 627 F. 3d 1288, 1291 (2010)), см. также Келвин против Пресвитерианской Церкви (Elvig v. Calvin Presbyterian Church, 375 F. 3d 951, 958 (2004)).

В.  «Исключение для священников» применяется к ответчику потому, что, как заметил Суд, она играла существенную роль в «формировании послания Церкви и выполнении ее миссии». Она учила религии своих учеников четыре дня в неделю и водила их в часовню на пятый день. Она проводила с ними наставления по благочестию и проводила с ними молитву трижды в день. Она также чередовала с другими учителями в планировании и проведении молитвенных служб в школьной часовне, выбирая литургию, гимны и чтения, и составляя и произнося обращения, основанные на Священном Писании.

Не делает разницы то, что ответчик также преподавала светские предметы. В то время как чисто светский учитель не мог бы быть квалифицирован как подпадающий под «исключение для священников», конституционная защита религиозных учителей не умаляется каким-либо образом, когда они берут какие-либо светские обязанности в дополнение к их религиозным. Значение имеет то, что ответчик играл важную роль как инструмент церковного религиозного послания и как лидер молитвенных занятий. По причине этих важных религиозных функций Хосанна-Табор имела право решать для себя, подходила  ли ответчик с религиозной точки зрения, чтобы продолжать занимать свою должность. Хосанна-Табор разжаловала  ответчика потому, что она угрожала подать иск против церкви в гражданский суд. Эта угроза противоречила Лютеранской доктрине о том, что споры между христианами следует решать внутри, не прибегая к ресурсам светской судебной системы и всех этих споров, которые она влечет. С точки зрения Хосанны-Табор неуважение ответчика к этому постулату, скомпрометировало ее религиозную функцию, дисквалифицировало ее как служителя от эффективного служения как голос церковной веры. Ответчик не оспаривала тот факт, что Лютеранская Церковь предписывает постулат о внутренних разрешениях споров, но она оспаривала, что этот постулат был всего лишь предлогом для ее увольнения, которое в действительности было сделано не по религиозным причинам.

Для гражданских судов, чтобы начать исследование вопроса о «предлоге», о котором ответчик и адвокат предупредили Суд  (заявляю, что вместо того, чтобы судиться друг с другом, Христиане должны изыскивать мирное урегулирование разногласий посредством решения их последователями -христианами»). См. также послание Коринфянам 6:1–7 («Если кто-то из вас имеет спор с другим, позволите ему передать спор безбожникам для решения вместо  того, чтобы обратиться к святым?») могло бы серьезно подорвать религиозную автономию, которую нижестоящие суды защищают в течение сорока лет. Для того, чтобы проверить реальные причины для увольнения ответчика, гражданский суд и возможно суд присяжных, должны были бы сделать суждение о церковной доктрине. Достоверность  отстаиваемой Хосанной-Табор  причины прекращения трудовых отношений с ответчиком, не может быть оценена без принятия во внимание важности того, что Лютеранская церковь привержена доктрине внутреннего разрешения споров и степени, до которой та догма (несоблюдение) компрометирует  религиозную функции ответчика. Если бы можно было доказать, что это верование есть неясная и меньшая часть Лютеранской доктрины, это было бы намного удобней для ответчика оспаривать, что эта доктрина не была реальной причиной для ее увольнения. Если, с другой стороны, эта доктрина является центральной и всеобще известной заповедью Лютеранства, тогда отстаиваемое церковью причина для ее увольнения выглядела бы намного более убедительной и не надуманной. Но какая бы истина по этому делу ни была установлена, лишь  постановка такого вопроса могла бы поставить тяжелые проблемы для религиозной автономии: это бы потребовало вызова свидетелей для дачи показаний о важности и приоритетности рассматриваемой доктрины, в гражданском процессе с установлением фактов с итоговым решением относительно того, во что «обвиняемая» церковь действительно верует, и как важно это верование для  церковной миссии в целом.

Во время устных прений, как ответчик так и Соединенные Штаты признали, что расследование вопроса о «предлоге» может быть в некоторых случаях запрещено принципами религиозной автономии, и обе стороны признали, что римско-католический священник, который был разжалован за то, что женился, не мог бы судиться с церковью и требовать, что его увольнение в действительности было основано на основаниях, которые содержатся в федеральном законодательстве о запрете дискриминации. Но в таком деле, которое рассматривается Верховным Судом сейчас, нет принципиальной базы для того, чтобы назначать «расследование о предлоге». Требование Римской католической церкви о безбрачии священства может  быть более известным, чем лютеранская доктрина о внутреннем разрешении споров, но популярность религиозной доктрины не может быть решающим фактором.

Что действительно имеет значение в настоящем деле, так это то, что Хосанна- Табор верит, что религиозная функция, которую выполнял ответчик,  делает это существенным, что она связана доктриной о внутреннем разрешении споров, и что гражданские суды не в том положении, чтобы задним числом переоценивать эту доктрину. Это заключение основано не на статусе ответчика или ее формальном титуле, но скорее на ее функциональном статусе, как типе работника, которого церковь должна свободно назначать или увольнять для того, чтобы выполнять религиозные свободы, гарантированные Первой Поправкой.