«Экстремистский список». В Москве прошел круглый стол, посвященный проблемам внесения той или иной литературы в список экстремистских материалов

В Москве прошел круглый стол, на котором широкий круг экспертов изложил свою точку зрения на то, как необходимо усовершенствовать процедуру отнесения той или иной литературы к списку материалов экстремистского содержания, чтобы впредь в него не попадала основополагающая исламская религиозная литературы и мусульманская литературная классика.

Цели и задачи ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»

Представитель Генеральной прокуратуры Жанна Липатова выступала одной из последних, после того, как выслушала точку зрения представителей религиозных организаций, исламоведов, религиоведов, юристов и правозащитников. Она отметила, что большинство изъянов системы, отмеченных за круглым столом, уже находятся в проработке Минюста и озвучила логику действий правоохранительной системы и законодательства. По словам Липатовой, в России наблюдается резкое увеличение преступлений экстремистской направленности и законодательство среагировало на них соответственно. Одной из основных причин преступлений из экстремистских побуждений является распространение идей национального, религиозного, расового превосходства. Из 272 зарегистрированных в 2010 году преступлений экстремистской направленности 71 было связано с распространением соответствующей литературы.

Между тем, ряд участников, в том числе адвокат Рустам Валиуллин отметили, что законодательство, теоретически призванное бороться с экстремизмом на деле способствует распространению экстремистских идей, поскольку люди приходят к выводу, что в действующей судебной системе объективности добиться невозможно.

Содержание литературы как основание для ее запрета

Ректор МИУ Марат Муртазин и заместитель председателя ДУМЕР Дамир Гизатуллин отметили, что в списке есть немало брошюр и листовок исламской направленности безусловно вредоносных, но имеются и классические труды по богословию. Кстати, член Общественной палаты РФ и телеведущий Максим Шевченко и главный советник Администрации Президента РФ Алексей Гришин упомянули о том, насколько негативно сказалось на российско-иранских отношениях включение в данный список Завещания Аятоллы Хомейни.

Были затронуты и общие моменты. Главный редактор издательства "Ладомир" Юрий Михайлов обратил внимание на низкий уровень переводов популярной литературы по исламу, которая занимает львиную долю рынка русскоязычной исламской литературы вообще и порекомендовал популярные издания об исламе создавать в России. Аналогичная рекомендация прозвучала и от А.Гришина.

Между тем, в самой исламской среде нет единой позиции по тому, что нужно, а что не нужно запрещать. Председатель Совета улемов РАИС Фарид Салман отстаивал точку зрения о том, что книга по основам веры, в которой символы веры указаны не в соответствии с ханафитским мазхабом, не должна быть в обращении. На что Марат Муртазин возразил, что эта тема – вопрос богословской дискуссии, а не судебного разбирательства, тем более что на территории России живут представители различных мазхабов.

О богословской дискуссии, точнее, о ее отсутствии, говорил Максим Шевченко. Он рассказал, случай из практики своего участия в работе комиссии по адаптации боевиков в Дагестане, когда молодой человек ушел к боевикам, насмотревшись в интернете видео Саида Бурятского, хотя до этого он не мог удовлетворить свой интерес к исламу в мечети, поскольку в самой мечети не был никому интересен. Характерно, что практически нигде ни в интернете, ни в оффлайне как таковой дискуссии, идеологического оппонирования радикализму в форме диспутов нет и тот юноша точно также ни на одном из этапов перехода к боевикам не встретил желающих его переубедить используя богословские доводы.

Максим Шевченко считает, что с экстремизмом более эффективно бороться не через составление списков, а общественное осуждение радикальных суждений, маргинализацию экстремистских воззрений.

О том, как разделять вредное от полезного говорил и член  Научно-консультативного совета при Минюсте Аликбер Аликберов. Он призвал отделять религиозные тексты, от текстов и материалов политической направленности, призывающих к свержению государственного строя России.

Заместитель главного редактора журнала «Ислам» Али Вячеслав Полосин, профессор ВШЭ Леонид Сюкияйнен и др. обратили внимание на критерий отнесения тех или иных высказываний к экстремистским на основании постулирования религиозного или национального превосходства. Любая религия говорит, что ее учение – самое истинное и только на этом основании можно было бы запретить все сакральные тексты вообще. За критерий, по мнению экспертов, должно признаваться призыв к ущемлению в гражданских правах. К примеру, выражение о том, что неверные попадут в ад, к таковым не относится (поскольку любая религия содержит постулаты о поощрении и наказании людей), но если в рассматриваемых текстах есть призывы ущемлять немусульман в гражданских правах (например, не платить пенсию) – она должна признаваться экстремистской.

Представитель саентологов, не так давно добившихся исключения своей литературы из обсуждаемого списка, выразил мнение о том, что в формулировку закона нужно вернуть призыв к насилию как критерий наличия признаков экстремизма.

Экспертиза и ее качество

Качество экспертиз, квалификация привлекаемых экспертов находится на очень низком уровне, согласились практически все участники мероприятия. Главный редактор журнала «Религия и право», профессор РГГУ Анатолий Пчелинцев ознакомил присутствующих с делом о признании экстремистским лозунга «Православие или смерть», сказав, что в одном субъекте федерации (Москве) два районных суда – Люблинский и Черемушкинский приняли противоположные решения по одному и тому же тексту. В частности Люблинский суд, который привлек к экспертизе религиоведов, лингвистов и психологов, которые составили шестнадцатистраничное заключение с историческими и религиоведческими отсылками, а Черемушкинский суд руководствовался заключением экспертизы, которая была составлена без участия религиоведов и составляла полторы страницы текста. Первый суд признаков экстремизма в лозунге не нашел, второй – наоборот.

Он упомянул о специалистах, которые привлекаются прокурором для подобных дел, в число которых попадают и врачи-психиатры, и патологоанатомы по причине того, что по месту прохождения суда отсутствуют специалисты-религиоведы. Известен случай, когда экспертизу проводила специалист из Уфы, которая умудрилась изучить список из 18 книг и составить на них заключение в двухнедельный срок, кроме того, в списке было 6 книг на арабском языке, которым данный специалист не владеет.

В Федеральном центре судебной экспертизы нет штатных религиоведов, - продолжил Пчелинцев.

Научно-консультативный совет при Минюсте, куда входят наиболее авторитетные специалисты в данной области, и его решение не являются для суда обязывающими, сетовали участники.

Леонид Сюкияйнен предложил в качестве критериев оценки материалов следующие:

1. Наличие умысла, а не неосторожная фраза; 2. Оценка общего характера текста, а не фразы, выдернутой из контекста; 3. Призыв к насилию; 4. Нарушение прав и свобод человека как гражданина, а не как верующего.

Процедура отнесения в список экстремистских материалов и исключения из него

 Алексей Гришин посетовал, что механизм исключения из списка не работает, по крайней мере, труды Хомейни из данного списка извлечь не удалось.

Дамир Гизатуллин отметил, что зачастую издатель не ставится в известность о возбуждении дела и не может ознакомиться с решением суда и содержанием экспертизы, чтобы защитить свою позицию. А иногда стороны процесса найти вообще не возможно, поскольку издательство была закрыто задолго до суда.

Адвокат Рустам Валиуллин, неоднократно представлявший в судах сторону ответчиков в лице мусульманских издательств, авторов книг или религиозных организаций, посетовал, что среди тех дел, которые он вел, не было ни единого случая, когда прокурор, представивший книгу судье, сам прочел этот материал. И упомянул, что дела зачастую оказываются в компетенции таких судей из глубинки, которые даже не умеют пользоваться интернетом.

Судьи имеют право не принимать во внимание и не ознакомляться с результатами экспертиз, которые предоставляет не прокурор, а ответчик, сказал Марат Муртазин. Леонид Сюкияйнен, один из наиболее авторитетных российских специалистов по мусульманскому праву сообщил, что в его практике был случай, когда суд запретил обращаться за экспертизой к нему, поскольку счел, что Сюкияйнен – не исламовед.

Анатолий Пчелинцев подчеркнул, что по закону такого рода дела могут вестись в рамках гражданского, уголовного, административного делопроизводства, что само по себе нелепо, поскольку у каждого из этих делопроизводств своя задача.

Участники отмечали, что при сегодняшнем положении автор экспертизы фактически не несет никакой ответственности за правильное или неправильное свое заключение. Жанна Липатова озвучила следующие цифры: из 2500 экспертиз, проведенных в период с 2008 по 2010 год включительно, 1600 было проведено в сторонних учреждениях, профиль и уровень которых не всегда соответствует поставленной задаче. В качестве примера она упомянула об экспертизах, осуществленных в Центре психологической помощи Министерства труда и занятости.

Итоги 

Участники круглого стола озвучили следующие предложения: перевести подобные дела из компетенции районных судов на уровень судов субъектов федерации, разработать единые критерии оценки материалов и единую методику исследования, ввести штатных религиоведов в структуры судебной экспертизы регионального уровня, ввести обязательное лицензирование учреждений, осуществляющих экспертизу.

Организаторами мероприятия выступили Совет по исламскому образованию, Московский исламский университет, Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования.