Роман Лункин. Закон о церковном имуществе: от фактической реституции к превращению Церкви в центр гражданского общества

Принятие Закона о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения стало самым обсуждаемым событием этой осени, в первую очередь, потому что он касается места и роли Церкви в российском обществе. Оказалось, что РПЦ и общественность по-прежнему с большим трудом находят общий язык, и если и слышат друг друга уже хорошо, при помощи СМИ, то делают вид, что не слышат. Законопроект был принят Госдумой РФ оперативно во втором и третьем чтениях, 17 и 19 ноября, но его серьезные последствия мало, кто себе представляет. Попытки объективно взглянуть на ситуацию, когда закон будет уже воплощаться в жизнь, утонули в отрицании наличия проблем и острых конфликтов со стороны представителей РПЦ, а также в критике «церковников-клерикалов» со стороны ультралиберальных кругов.

На деле положительные черты Закона для общества и государства таковы:

 1.Закон усиливает крупнейший гражданский институт в России – Русскую православную церковь. Она сама будет содержать свои святыни, храмы, монастыри и хозяйственные комплексы, владеть всем имуществом. В России будет создана независимая от власти огромная корпорация со своей собственностью и, естественно, со своими интересами. Впервые в истории РПЦ будет иметь потенциальную возможность быть сильной именно своей независимостью.

Несмотря на то, что формально проект касается всех религиозных объединений, но имущество РПЦ несопоставимо даже с тем, что могут получить мусульмане. Сейчас в России насчитывается 6584 объекта культурного наследия федерального значения религиозного назначения. Из них 6402 православных объектов, 79 — мусульманских, 68 — католических, 13 — евангелически-лютеранских, 21 — буддистский и 1 — иудейский. Помимо этого существует 4417 памятников регионального значения: 4241 — православный, 86 — мусульманских, 76 — католических и 14 — иудейских.

 2.Закон является своеобразным примером четко прописанных отношений между государством и религиозным объединением в имущественной сфере. Проект Закона готовился уже много лет, обсуждался в рамках правительства РФ, в Минэкономразвития, в Министерстве культуры, среди специалистов. Принципиальное решение о передаче церковного имущества в собственность только благодаря умелым лоббистским действиям Московской патриархии обрело форму строго механизма, который прописан в этом законе. Далеко не каждой общественной организации удается добиться от нашей российской власти такого результата (партия «Единая Россия» - не в счет, поскольку она и есть сама власть). РПЦ умеет и может защищать свои права, и в этом смысле она является примером для всех граждан России.

 3.Закон постепенно воспитает РПЦ как активного участника гражданской, общественной жизни. Вследствие реализации этого законопроекта Церковь станет крупнейшим собственником, и ее диалог с различными представителями общества будет неизбежен (тем более что уже социально-миссионерские задачи декларирует патриарх Кирилл). С одной стороны, обладание имуществом, бремя его содержания, огромные средства, которые на это требуются (даже если государство дает какие-то деньги на реставрацию) заставят Московскую патриархию, епархии, приходы и монастыри в еще большей степени задуматься о привлечении прихожан, а не только средств богатых спонсоров-олигархов. С другой стороны, придется так или иначе налаживать отношения с интеллигенцией, прежде всего, с хранителями музейных ценностей и с представителями СМИ, которые с естественным удовольствием освещают конфликты, в которых православные священнослужители играют неблаговидную роль. Журналисты и искусствоведы, а с ними и общество в целом будут пристально следить за тем, что происходит в монастырях и храмах, с их стенами и фундаментами, с иконами и иными древностями. Во многих случаях РПЦ придет к пониманию того, что совместное использование ценностей в демократическом поле часто лучше, чем абсолютная собственность. Однако очевидно, что критиков Московской патриархии не устраивает даже такая роль Церкви в рамках демократического общества, так как роль и место православия в обществе, СМИ, в культурной жизни будет только возрастать. Правозащитное сообщество, многие представители либеральной интеллигенции часто не готовы воспринимать Церковь объективно, и смотрят на нее сквозь призму антиклерикальной идеологии (в том числе жесткой светскости всех сфер жизни, и этот подход не адекватен по отношению к российскому обществу).

 Главная отрицательная черта законопроекта касается скорее не его текста, а его  правоприменения в реальности.

 1.Антицерковная, антиклерикальная информационная волна, которая уже идет в СМИ в связи с различными инициативами РПЦ и высказываниями и акциями патриарха Кирилла, с принятием закона будет только нарастать.

Если проанализировать комментарии, интервью и статьи критиков проекта и позиции РПЦ по этому закону, то окажется, что по существу текста законопроекта возражений фактически не предлагалось. То есть сам по себе Закон соответствует Конституции РФ, Закону о свободе совести, законодательству РФ, он соблюдает права всех религиозных объединений, а также защищает культурные ценности. К моменту своего принятия Госдумой РФ текст Закона о церковной реституции действительно стал результатом компромисса, государства, Церкви и экспертного сообщества.

Представители музеев и правозащитники приводят идеологические, часто иррациональные доводы против этого закона. Критики отмечают, что Церковь будет господствовать в России как собственник и займется «рейдерством» (но таким образом всякого можно обвинить в «рейдерстве»), что РПЦ не имеет права на все культовые здания и иное имущество, так как была фактически государственной (однако никто и не говорит о реституции, поэтому формально вопрос об определении дореволюционного собственника вообще не стоит). Церкви вообще не доверяет часть общества, обвиняя ее в превращении в политический сервильный институт, который якобы находится на грани раскола. Церкви отказывают в доверии, но эта идеологическая и чисто эмоциональная позиция не отменит как нынешней большой роли РПЦ, так и законности с различных точек зрения ее посягательств на культовые здания. Однако в СМИ будут периодически появляться публикации о коррупции (в том числе и реальной) священнослужителей, получивших в собственность имущество и деньги на его содержание, об уничтожении культурных ценностей в РПЦ, о приватизации древней культуры представителями Церкви. И эту культуру интеллигенция уже не в состоянии будет считать своей.

 2. В ходе дискуссий вокруг законопроекта уже стало очевидным, что главной помехой к его принятию является не его буква, а привычка церковных деятелей действовать неправовыми методами, поступать в обход закона и мнения общественности. Это ярко показала хотя бы ситуация вокруг передачи Церкви Новодевичьего монастыря – решение было принято после встречи премьер-министра Владимира Путина и патриарха Кирилла, а руководство музея о том, что его выселяют, узнало об этом из новостей. До сих пор продолжается конфликт вокруг передачи епархии Рязанского кремля. Руководство Московской патриархии договаривается с министерствами и правительством РФ, архиереи на местах с губернаторами, и о механизме ликвидации своего музея его сотрудники узнают постфактум. Законопроект должен сделать ситуацию более прозрачной, но привычка, как известно, - вторая натура.

 Для того, чтобы лучше понять положительные и отрицательные стороны Закона необходимо обратить внимание непосредственно на некоторые ключевые моменты его содержания.

 Прежде всего, главным предметом споров было то, на какое имущество собственно этот Закон распространяется. Соответственно, в принятом Госдумой РФ тексте четко указывается, что он не распространяется на имущество, предметы и коллекции из Музейного, Архивного  и библиотечного фондов (ст.1 ч.2). Это значит, что формально представители РПЦ были правы, когда заявляли, что Закон не касается музейных ценностей вообще, однако это не означает, что музеям нечего беспокоиться. Дело в том, что монастырские и комплексы и церкви все равно передаются РПЦ с теми самыми ценностями или уже переданы Церкви, и музеи никуда не вывозят иконы и иные церковные ценности, то есть де факто они остаются в безвозмездном пользовании. Другое дело, что пользование всеми этими ценностями может быть только совместным и под надзором музейных сотрудников на основании отдельных договоров с четко прописанными условиями, что далеко не всегда соблюдается. А если условия хранения и содержания не соблюдаются государство вполне вправе изъять эти ценности у РПЦ.

Само по себе понятие имущество религиозного назначения (ст.2 ч.1), как и ожидалось, очень широко трактуется в Законе. Хотя священнослужители, в том числе и сам патриарх Кирилл, говорили о возвращении храмов и стыдили интеллигенцию за подозрения и критику стремления Церкви просто молиться, но далеко не только культовые здания будут передаваться Церкви. В Законе оговаривается возможность передачи объектов культурного наследия и целых комплексов, «построенных для осуществления и (или) обеспечения таких видов деятельности религиозных организаций, как богослужения, молитвенные и религиозные собрания, другие религиозные обряды и церемонии, обучение религии, профессиональное религиозное образование, монашеская жизнедеятельность, религиозное почитание (паломничество), включая здания для временного проживания паломников), а также движимое имущество религиозного назначения (предметы внутреннего убранства культовых зданий и сооружений, предметы, предназначенные для богослужебных и иных религиозных целей)». Исходя из этого определения, Церкви можно передать в собственность практически все, кроме тех культовых зданий, которые являются частью «здания, строения, сооружения, не относящегося к имуществу религиозного назначения» (такие помещения передаются в пользование, ст.4 ч.2, 1).

Комплексы зданий и помещения, которые не имеют религиозного назначения, передаются одновременно с другим имуществом, либо после его передачи (ст.5 ч.3). В этом пункте Закона специально оговаривается, что такое имущество также передается как имущество религиозно назначения, чтобы не возникало спорных вопросов. Ст.12 ч.1 стала реакцией на просьбу патриарха Кирилла, высказанную в ходе встречи с премьер-министром Владимиром Путиным 5 января 2010 года, о передаче тех зданий, которые ранее были магазинами или домами культуры, а теперь реконструированы под храмы. Теперь они также считаются культовыми зданиями. Это положение, очевидно, затронет массу религиозных объединений, прежде всего, баптистов, пятидесятников, евангельских христиан, которые приобретали или арендовали Дома культуры и детские сады (хотя в большинстве случаев они их все-таки покупали, но теперь по этому Закону их будет сложнее отнять).

По поводу земли, на которых расположено имущество религиозного назначения в Законе есть специальный пункт, согласно которому вся земля передается бесплатно в собственность или на праве безвозмездного срочного пользования (ст.5 ч.2).

Формально, согласно Закону, к распределению исторического церковного имущества приглашаются все конфессии, то есть документ вполне отвечает принципу равенства всех религий перед законом. Передача имущества происходит «с учетом конфессиональной принадлежности указанного имущества в соответствии с законодательством Российской Федерации о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях» (ст.3 ч.4). Правда, в данном случае, как это часто бывает, путаются два понятия – религия, как то, что относится к отдельным крупнейшим направлениям (исламу, иудаизму, христианству и т.д.) и конфессия (как исповедания внутри христианства). На имущество свои права могут заявить различные церкви, но передать какую-либо церковь сразу двум религиозным объединениям одновременно нельзя, для начала одну из них нужно лишить права владения и передать другой (ст.3 ч.5).

Гарантии того, что памятники культуры и иные ценности будут сохранены и будут содержаться в должном порядке, даны в статье 5 Закона (ч.1). В ней, в частности, отмечается, что передача имущества  осуществляется «в соответствии с определенными законодательством Российской Федерации требованиями в области сохранения, использования, популяризации и государственной охраны объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации. При передаче такого объекта культурного наследия в собственность или безвозмездное пользование религиозная организация принимает на себя обязательства по сохранению такого объекта, включая требования к его содержанию, условиям доступа к нему граждан, порядку и срокам проведения реставрационных, ремонтных и других работ по его сохранению, а также иные требования, которые обеспечивают его сохранность, и являются ограничениями (обременениями) права собственности на данный объект (права пользования данным объектом) и указываются в оформляемом в установленном порядке охранном обязательстве собственника данного объекта или пользователя данным объектом. Объекты культурного наследия федерального значения передаются в собственность только централизованным религиозным организациям». В ст.10 ч.2 требование владеть и распоряжаться объектами культурного наследия в соответствии с законодательством (а также уставом организации, ст.10 ч.1) повторяется еще раз.

Именно на этот пункт ссылаются сторонники Закона, когда говорят, что никакого беспокойства по поводу сохранности памятников культуры теперь быть не может. По крайней мере, к Церкви будут предъявляться те же самые требования, которые предъявляются ко всем, кто владеет памятниками культуры. Церковь должна будет заключать соответствующие охранные договоры, где будут прописаны определенные нормы, и с Церкви будут требовать их соблюдения. Однако и здесь есть свои нюансы, которые хорошо видны на практических примерах. Боголюбская икона во Владимирском Княгинином монастыре погибла, несмотря на прописанные нормы хранения, которые не соблюдались, и возможности контролировать их соблюдение у музейщиков были резко ограничены на территории монастырского комплекса (кК они будут ограничены и на территории любого храмового комплекса). Кроме того, представители РПЦ полагают, что церкви и монастыри не будут закрыты для посетителей, когда они перейдут в руки верующих, поскольку в Законе указывается на необходимость прописать условия доступа к памятнику или к ценностям. Но в таком случае, если это монастырь или же целый заповедник, например, как Соловецкий архипелаг или остров Валаам, то условия доступа можно прописать самые разные вплоть до условия «недоступности». В реальности проконтролировать проведение всех ремонтных и реставрационных работ тяжело, хотя можно и нужно. Наконец, самый сложный вопрос касается санкций за недобросовестное владение имуществом. Самое странное, что даже во время обсуждения Закона никто не заявлял всерьез о введении санкций в качестве гарантий для памятников и ценностей. Это означает только одно – по законодательству РФ санкции применить можно, но в их применение к РПЦ никто не верит и даже не говорит об этом.

Этот пункт Закона (ст.5 ч.1) заканчивается весьма спорным утверждением о том, что имущество «передается в собственность только централизованным религиозным организациям». Многие эксперты и прежде всего один из известных специалистов по государственно-конфессиональным отношениям и праву профессор Михаил Шахов еще на сентябрьских слушаниях в Госдуме РФ предупреждал: проект Закона в данном случае фактически писался под структуру Московской патриархии, а, к примеру, у староверческих объединений беспоповцев-федосеевцев, других согласий, нет централизованной организации, а есть отдельные общины. То же самое может касаться целого ряда самостоятельных мусульманских и буддистских организаций (у иудаистов и протестантов есть свои зонтичные централизованные объединения, в которые входит почти весь массив общин). Этот пункт является явной недоработкой Закона, хотя и призван гарантировать сохранность памятника культуры. Но кто сказал, что централизованная структура всегда лучше содержит памятники, чем большая община, для которой этот памятник является главной святыней.

В ходе внесения поправок в Закон были введены значительные гарантии для нынешних собственников имущества, в том числе для музеев. И это является даже большим достижением, чем ссылка на необходимость само собой разумеющегося соблюдения законодательства об охране памятников. Ст.5 ч.4 гарантирует музеям предоставление «равноценного здания (помещения), обеспечивающего его уставные виды деятельности». Закон предоставляет необходимые гарантии также владельцам жилых помещений (ст. 5 ч.5) и арендаторам (ст.12 ч.2).

Общественность, СМИ, эксперты смогут контролировать процесс передачи имущества от его начала до самого конца, так как в Законе чрезвычайно подробно описывается План передачи и перечень мероприятий, где указываются исполнительные органы, ответственные за исполнение плана, сведения о финансировании передачи, о религиозном объединении, о самом памятнике. Все сроки прописаны в Законе очень жестко. Не позднее, чем в течении года после подачи заявления религиозной организации готовится предложение о включении имущества в План передачи, хотя в ст.7 ч.1 указывается на то, что в месячный срок уполномоченный орган должен подготовить предложение о передаче или включить имущество в План. Если решение о передаче уже принято, то до момента самой передачи имущества должно пройти не более двух лет (ст.7 ч.1). Со дня рассмотрения заявления до передачи имущества должно пройти не более шести лет (ст.7 ч.3). Отказ в передаче имущества должен быть строго мотивированным, а в случае отказа можно обращаться с заявлением еще неограниченное количество раз. Более того, если религиозная организация уже обратилась с заявлением, то любые действия с имуществом – его перевод в другой вид собственности или изменении статуса запрещаются. Статья 8 прописывает основания для отказа.

Общественная палата РФ, написавшая свой отзыв на законопроект, вполне справедливо предлагала ввести предварительную экспертизу памятников культуры и ценностей на предмет их передачи РПЦ. Резкие и некорректные заявления главы синодального Информационного отдела Владимира Легойды о том, что мнение членов палаты не может считаться экспертным, только подчеркивает наличие проблемы, которую надо будет решать, независимо от Информационного отдела РПЦ. Закон предусматривает создание Комиссии для урегулирования разногласий (этому посвящена статья 9). В нее могут войти  «представители органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных организаций, руководящих органов (центров) религиозных организаций, а также специалисты, в том числе специалистов в области религиоведения, культурологии, права» (ст.9 ч.1). Под культурологами, скорее всего, имеются в виду и искусствоведы, и реставраторы, и историки.

Уполномоченный орган исполнительной власти (правительства РФ, администрации региона или местного самоуправления) будет принимать решения, в том числе на основании решения Комиссии в случае возникновения спорной ситуации. В принципе ничего не мешает Комиссии назначить государственную экспертизу памятника культуры, рекомендовать особый режим хранения или отказать в передаче объекта в собственность.

Все документы от заявления религиозной организации до плана передачи, плана мероприятий и решений Комиссии должны быть вывешены в сети Интернет (статья 11). Более того, решение Комиссии (или особое мнение ее членов) должно быть открыто опубликовано в недельный срок после его поступления в уполномоченный орган (ст.11 ч.3). В суд по поводу решения о передаче имущества религиозной организации могут обращаться как физические, так и юридические лица (ст. 9 ч.2). Все эти положения Закона делают процедуру передачи не только понятной и четкой, но чрезвычайно прозрачной и гласной.

Для Русской православной церкви, которая больше всех работала над проектом этого Закона, передача имущества в собственность будет происходить в жестко прописанном правовом демократическом поле, чего не было ранее, когда масса имущества просто отдавалась Церкви местными властями. Даже если у общественности и остались претензии к Закону, к Церкви, то они скорее касаются недовольства реальным положением дел, когда Церковь шла напролом, в обход мнения музейщиков, общества, правовых механизмов (как это во многом произошло с передачей лютеранских и католических храмов и замков РПЦ в Калининградской области). Текст Закона дает простор для общественного контроля, реагирования специалистов, экспертизы, так как тайно передать какой-либо объект теперь будет намного тяжелее, чем раньше. Московскую патриархию, как крупнейший в стране гражданский институт, реализация этого Закона научит жить и распоряжаться собственностью по демократическим нормам – если у Церкви нет рычагов своего централизованного контроля за всей собственностью в епархиях, то за каждым зданием все равно будут следить СМИ и Комиссии из специалистов. Это кропотливая работа, к которой сами правозащитники и искусствоведы могут оказаться не готовыми.