Религиоведы во власти. Анатолий Пчелинцев о назначении религиоведов в современной России

На вопросы Религо.ру о религиозном возрождении 90-ых, свободе совести и религии, о месте религиоведов в современной России отвечает Анатолий Пчелинцев, почетный адвокат России, старший партнер Адвокатского бюро «Славянский правовой центр», главный редактор журнала «Религия и право», кандидат юридических наук, профессор РГГУ.

Сегодня многие вспоминают начало 90-х как время свободы, расцвета и надежд. Как Вы оцениваете такую точку зрения, если рассматривать религиозные процессы этого времени?

Да, это было действительно время свободы и надежд, и этому способствовал Закон РСФСР от 25 октября 1990 года «О свободе вероисповеданий». Он дал мощнейший толчок мировоззренческой свободе в Российской Федерации. Очень часто в современных публикациях этот период называют периодом безбрежной религиозной свободы. Наверное, нельзя сказать, что она была безбрежной, потому что определенные границы все равно были и есть, что совершенно естественно для любого государства. Тем не менее, в то время количество религиозных организаций росло как на дрожжах. Причем как исторически укорененных в России, так и новых религиозных движений. Однако уже в конце 1992 года появляются возражения против столь либерального Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий». В парламент вносилось несколько законопроектов, которые свободу мировоззрения серьезно ограничивали. Они отклонялись экспертным сообществом либо еще на подступах, либо самим парламентом. В период политического кризиса 1993 года депутаты спешно проголосовали за новую редакцию закона о свободе совести. И это был последний закон парламента того созыва, который так и не вступил в силу.

Расскажите о создании Конституции России. Чувствовался ли тогда особый реформаторский дух?

Конституция 1993 года готовилась и принималась достаточно демократично. В Кремле было собрано Конституционное совещание, в котором участвовало более 700 человек. Это были представители разных политических, социальных, общественных, благотворительных структур общества. В совещании были представлены мнения и ученых, и политиков, и представителей религиозных организаций. Я присутствовал на этом Конституционном совещании как ученый, юрист – специалист в области конституционного права и прав человека. К тому времени мною было опубликовано немало работ по этим темам, имелся большой опыт законотворческой деятельности (с 1989 года я являлся экспертом и членом нескольких парламентских рабочих групп по подготовке ряда законов). Конституционное совещание образовало Рабочую группу по доработке проекта Конституции. В нее вошли известные ученые, политики и государственные деятели. Волею судьбы я попал в эту группу. Причем меня делегировало Конституционное совещание на альтернативной основе: когда меня выдвигали, моими соперниками при голосовании были, например, Владимир Жириновский, Тельман Гдлян и другие известные политики. Однако я прошел. И я свое внимание как специалист, конечно, в первую очередь, посвятил вопросам прав человека и свободы совести. И сегодня я горжусь тем, как изложена глава 2 Конституции России «Права и свободы человека и гражданина». В этом есть и моя скромная заслуга. Сегодня без ложной скромности можно сказать, что вопросы свободы совести и вероисповедания в Российской Конституции отражены достаточно детально и они соответствуют стандартам и нормам международного права.

Получается, что до 1993 года у религиозных организаций было больше свободы?

Нет, это не надо связывать с Конституцией. Как раз Конституция еще более утвердила все эти права и свободы. Просто так совпало, что с конца 1992 года начались покушения на свободу совести. Парламент готовил новый закон, который неоднократно обсуждался на заседаниях Экспертного совета Комитета Государственной думы по делам общественных и религиозных организаций, и 1 сентября 1997 года Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» был принят. Но несколько ранее он был принят в худшей редакции, и Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин наложил на этот закон вето, его отправили тогда на доработку. Была очень серьезная дискуссия вокруг этого закона, в адрес Президента поступило более 25 000 писем и обращений, из них более 5 000 – из-за рубежа, от известных политиков, конгрессменов, членов парламентов разных государств. Некоторые письма, я их видел в Государственной думе, считались как одно письмо, но это письмо было в виде стопки бумаг формата А4 высотой более метра – в них было более ста тысяч подписей (это, кстати, было письмо от российских Свидетелей Иеговы).

Можно сказать, что дух свободы был больше присущ первой половине 90-х? С чем это связано?

Народ истосковался по духовной свободе. Позднее понемногу начали ужесточать законодательство. С одной стороны, это объяснялось наличием большого количества зарубежных миссионерских организаций, новых религиозных движений, среди которых встречались и экзотические группы с непонятными целями и задачами. С другой же, это было связано с укреплением позиций Русской Православной Церкви, которая исторически всегда претендовала на духовную монополию, ее возрастающим влиянием на органы власти, включая законодательную.

Можно ли при этом утверждать, что конституционная свобода совести соблюдается избирательно и конституционный принцип равенства религиозных объединений перед законом не работает?

На сегодняшний день, безусловно, присутствует избирательный подход, особенно к так называемым «нетрадиционным» религиозным организациям и новым религиозным движениям. Причем у государства здесь прослеживается некоторая непоследовательность позиции: с одной стороны, говорят, что есть некоторые организации, которые якобы причиняют вред (личности, здоровью, общественной безопасности и т.п.), с другой стороны, у государства отсутствует какая-то политическая воля, чтобы до конца разобраться с этими религиозными организациями. Например, саентология – религиозная организация? Казалось бы, чего проще? Давайте проведем государственную религиоведческую экспертизу! Но мне кажется, что до сих пор такая религиоведческая экспертиза не проведена, потому что сегодняшнее положение дел всех устраивает. Есть проблема, и вокруг нее идет какая-то мышиная возня. Все при деле – шумят, проверяют, пишут тонны служебных записок, рапортов, докладов. Получается, что и сектоборцы при деле и милиция начеку. Сейчас Экспертный совет по проведению Государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции возглавляет господин Дворкин. Казалось бы – возьмите и проведите госэкспертизу, что мешает? Но такой инициативы нет. И уверяю, ее не будет. Всех все устраивает.

Чем в этом контексте отличались 90-е от нулевых, и что Вы ждете от 10-ых?

Сейчас, в 10-е годы, ситуация в сфере государственно-конфесииональных отношений и реализации свободы совести стабилизировалась, вектор государственной политики четко просматривается. Государство пытается выстраивать отношения с крупнейшими, так называемыми «традиционными» конфессиями. Причем эти отношения выстраиваются в разных субъектах Федерации по-разному. В некоторых регионах очень сильны позиции Русской Православной Церкви, например, в Центральном федеральном округе. Я только что вернулся с Дальнего Востока – там очень сильны позиции протестантизма, количество протестантских церквей значительно превышает количество православных, причем, это если только считать зарегистрированные общины. Недавно я был в Амурской области, там такая же ситуация. В других регионах они едва заметны.

В 90-е годы ко мне как к адвокату нередко обращались православные, старообрядцы, протестанты, иудеи, мусульмане, католики. Последнее время мы работаем преимущественно с протестантами. Это отчасти связано с тем, что у многих конфессий образовались свои юридические службы, а отчасти – у православных срабатывает мощный административный ресурс, им по сути не нужны юристы, а если и нужны, то для решения локальных хозяйственно-экономических вопросов, а не для защиты права на свободу совести. Для них проблемы на уровне судебной защиты не существует. У протестантов же эта проблема существует, так как существуют искусственно созданные ложные социальные стереотипы о вредоносности некоторых протестантских конфессий, например, пятидесятников или баптистов, которые тиражируются так называемыми «сектоведами». Это совершенно надуманные обвинения, как то: что они кончают жизнь самоубийством, обирают своих прихожан, разрушают семьи. Эти обвинения ничем не подтверждаются. Для некоторых людей подобные голословные обвинения стали образом жизни, они зарабатывают на этом.

Основная проблема – в неведении?

В том числе. Я, например, преподаю курс «Религия и право» в Центре изучения религий РГГУ. Цель курса – поднять уровень правовой культуры, знания законов, привить навыки работы с законами. Во многом, проблема – в незнании законодательства чиновниками. Вторая причина, это незнание вероучений и религиозных практик в Российской Федерации. Бывает, что чиновники первый раз слышат такие названия, как «Бахаи», «Церковь Виссариона», не могут отличить пятидесятника от баптиста. Необходимо повышать уровень и правовой, и религиоведческой культуры чиновников. Я глубоко убежден, что научное религиоведение должно преподаваться во всех ВУЗах, где готовят юристов – будущих следователей, работников систем МВД и ФСБ, следственных комитетов при Прокуратуре. Сейчас в МВД создали центры по борьбе с экстремизмом, но что сотрудники милиции понимают в религии? Да практически ничего. Законодательство в области свободы совести им также не преподавалось. Тем временем, религиозно-мотивированный экстремизм реально существует, это очевидный факт. К сожалению, на сегодняшний день научное религиоведение в полной мере не востребовано. Религиоведы должны быть не только в федеральных органах власти, но и в муниципальных образованиях и в органах местного самоуправления, потому что рост количества религиозных организаций сегодня очевиден. А коль скоро это так, необходимо, чтобы на местах были специалисты, которые могли бы профессионально заниматься этими вопросами. Вопросами строительства, аренды, возврата имущества, вопросами предотвращения конфликтов на религиозной почве, вопросами религиозного образования и т.п.

Я сторонник создания Государственного комитета по делам религии. Знаю, что есть много противников такой позиции. Необходимо изучать и анализировать процессы в данной сфере, при необходимости корректно вмешиваться в них. А системного государственного подхода к этому не существует. Есть какие-то совещательные органы, которые действуют на общественных началах. А нужна – государственная структура. В ней должны быть религиоведы, юристы, культурологи, другие специалисты.

Источник: Religo.Ru