Славянский правовой центр. Справочные материалы

г. Москва                                26 января 2005 г.

Эксперты в составе: доктора философских наук, профессора кафедры философии Института переподготовки и повышения квалификации преподавателей социальных и гуманитарных наук Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, заместителя Председателя Экспертного совета для проведения государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ Кантерова Игоря Яковлевича; доктора исторических наук, профессора, руководителя Центра по изучению проблем религии и общества, главного научного сотрудника Института Европы РАН Красикова Анатолия Андреевича; доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника отдела Кавказа Института этнологии и антропологии РАН, руководителя Просветительского центра исследований мусульманского права при Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы Бабич Ирины Леонидовны; кандидата юридических наук, директора Института религии и права, главного редактора журнала «Религия и право», члена Экспертного совета для проведения государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ Пчелинцева Анатолия Васильевича, на основании запроса адвоката Адвокатского Бюро «Славянский правовой центр» Ряховского В.В., провели религиоведческую экспертизу книг и рукописи автора Бадиуззамана Саида Нурси.
На экспертизу представлены следующие тексты книг, изданные на русском языке с фрагментами на арабском:
-   «Великое знамение» - С.-Петербург, «Наука» РАН, 160 с., б/г.;
-   «Вера и человек» - С.-Петербург, «Наука» РАН, 93 с., б/г.;
-   «Трактат о природе» - С.-Петербург, «Наука», 70 с., б/г.;
-   «Плоды веры» - Омск, «Наука», 184 с., 2004 г.;
-   «Краткие слова» - Казань, ГУП «Полиграфическо-издательский комбинат», 110 с., б/г.;
-   «Двенадцатое Слово» - Рукопись формата А 4, 102 с., 2004 г.

Перед экспертами поставлен вопрос: имеется ли в представленной литературе информация, способная возбудить ненависть либо вражду, а также унизить человека либо группы лиц по признакам отношения к религии, национальности и другим признакам?

Все названные печатные издания представляют собой богословскую публицистику, призванную ознакомить читателя (изначально – турецкого, а в данном случае – русскоязычного) с точкой зрения Б. Саида Нурси (1876 – 1960) на значение религии вообще и роль и место ислама в современном мире в особенности.
Как следует из биографии Нурси, приложенной к книге «Великое знамение», он еще до первой мировой войны и падения монархии в Турции начал выступать в печати со статьями, в которых пропагандировал идею введения в этой стране конституционного правления, опирающегося на законы шариата. Во время первой мировой войны Нурси ушел добровольцем на фронт, но вскоре оказался в плену и провел два года в России, откуда сумел бежать на родину, где к этому времени была провозглашена республика во главе с Кемалем Ататюрком, стремящимся к ограничению роли ислама и формированию светского государства.
Отношения С. Нурси с новым светским государством складывались непросто. За свою религиозную деятельность он несколько раз подвергался арестам и ссылкам, поскольку турецкие власти резко ограничили свободу деятельности в стране всех религиозных организаций, в том числе и исламских. Лишь в 1950 г. часть запретов была отменена и только тогда Нурси смог заняться активной деятельностью, особенно после того, как специальная комиссия пришла к выводу, что его книги являются полезным комментарием к сурам и аятам Корана.
Нурси явился основателем религиозного движения нурчилак, учение и деятельность которого базируется на его собрании сочинений, содержащего сто тридцать пять повествований, получивших название «Рисале-и Нур» («Послание света»).
Основным стержнем произведений Нурси является утверждение веры в Бога. Обращаясь к читателю, он пишет: «У тебя есть две стороны. Первая – это сторона, обращенная к созиданию и бытию, к добру и принятию. Вторая – сторона, обращенная к разрушению и небытию, ко злу и отрицанию… Безбожие – это некое зло, некое разрушение, неприятие (существования Творца). Этот один единственный грех заключает в себе оскорбление всей вселенной, пренебрежение ко всем Божественным именам, унижение всего человечества («Вера и человек», с. 32).
Нурси не одинок, когда выступает с подобной позицией. Аналогичный тезис так или иначе присутствует в проповедях представителей всех религий, единодушно отвергающих атеизм как ложное, ошибочное мировоззрение. Не одинок он и в провозглашении истинности именно своей религии – ислама. Последователи каждой религии считают ее единственной носительницей Истины.
По своему жанру публикации Саида Нурси представляют собой избирательный комментарий Корана. Берутся не все суры и аяты, а только те, чье содержание имеет, как считает автор, наибольшую актуальность для современного мусульманского мира. Сам Нурси обращает внимание на существование у каждого аята многочисленных смыслов, и к тому же многогранных. «Мы же рассматриваем лишь уровень указательного (ишари) смысла, обращенного к нашему времени, и к тому же, в этом многогранном смысле наше время представляет собой одну из его граней» («Плоды веры», с. 174). На многочисленных примерах Нурси показывает, как в одно то же изречение Корана вкладывается неодинаковое содержание, и с позиций этих различных трактовок сур и аятов по-разному оцениваются реальные события наших дней.

I. «Великое знамение» - перевод с турецкого, типография « Наука» РАН, 160 с., Санкт-Петербург, год издания русского перевода не указан.
Книга написана в форме наблюдения путешественника, стремящегося посредством выяснения тайн Вселенной постичь мудрость и величие ее Создателя. Изложение предваряется указанием на две опасности, чаще всего подстерегающие не имеющих духовного опыта и легко поддающихся влиянию противников ислама. Первая из них состоит в опрометчивости принятия тезисов атеистов, которые в своем отрицании истин ислама ссылаются на свой жизненный опыт. Согласно разъяснению Нурси, такой способ отрицания истин ислама не касается «... вопросов веры (имана), имеющих отношение ко всему миру» (c. 14). Личный же опыт охватывает всего лишь ничтожную часть необъятной Вселенной. Вторая опасность касается компетентности участников диспутов об истинности ислама. Об этом берутся судить ученые, настолько занятые изучением мельчайших подробностей материального мира, что они постепенно отказались от мира духовного. «И не будет ли их отрицание и возражение таким же незначительным, как писк комара по отношению к раскату грома?» (там же).
Подробно рассматривая убеждения атеистов, Саид Нурси приходит к выводу о том, что к истинам ислама эти убеждения не имеют отношения по причине ошибочности исходных посылок и невежества. Поэтому он советует атеистам внимательнее присмотреться к сущности своего безверия и заблуждения, что по его мнению приведет к осознанию величия веры.
В последующих разделах книги обосновывается мудрость Творца Вселенной, приводятся аргументы, подтверждающие преимущества единобожия перед другими верованиями. В связи с этим разъясняется смысл аятов, рассказывающих о сотворении мира, показывается, что такие явления, как дождь, ветер и блеск молнии прославляют и подтверждают величие Творца (с. 27- 29).
В биографии Саида Нурси, приложенной к данной книге его ученики и последователи указывают, что «стало быть невозможно, чтобы мусульманин стал последователем другой религии – или христианином, или иудеем, и особенно коммунистом. Дело в том, что если какой-либо христианин станет мусульманином, он еще больше будет любить Христа (мир ему). Если какой-либо иудей станет мусульманином, он еще больше будет любить Моисея (мир ему). Но если какой-нибудь мусульманин оставит религию Мухаммеда, он уже не примет ни одну религию, станет анархистом, в его душе не останется ничего, что стало бы опорой для его совершенствования. Его совесть испортится и он станет отравой для общества» (с. 142).
В «Великом знамении» Саид Нурси формулирует своим единоверцам поведенческую установку: «Наша обязанность - вести позитивную деятельность, но не негативную; и в соответствии с волей Аллаха совершать лишь служение вере, не вмешиваясь в дела Господа. В позитивном служении вере, в результате которого сохраняется общественное согласие, мы обязаны с терпением и благодарностью (Всевышнему) встретить любые невзгоды» (с. 152).
В письме-завещании (1959 г.) Саид Нурси ратует за «... полное примирение европейской культуры с истинами ислама (с. 152). Он также утверждает, что и в послевоенной России сокрушить абсолютное безверие можно только опираясь на истины Корана. И тогда русский «не сможет быть противником 400 миллионов последователей Корана» (с. 160).
Вывод: в книге «Великое знамение» не содержится положений, призывов или утверждений, направленных на возбуждение враждебного отношения к приверженцам иных верований, наций, этносов или представителям социальных групп. Полемика с атеистами и атеистическим мировоззрением ведется в рамках традиций, сложившихся и в других конфессиях. Конечная цель этой полемики - укрепление позиций ислама; призывы к преследованию атеистов за их убеждения в тесте книги отсутствуют.
Сформулированный в письме- завещании тезис о том, что в послевоенной России произойдет изменение отношения к исламу, следует понимать в русле характерной для Саида Нурси убежденности в чудодейственной силе исламской веры. Видимо, по этой причине ничего не сообщается о способах распространения мусульманства на огромной территории, об отношении к такому развитию событий властей. Поэтому как сам тезис, так и содержащийся в нем прогноз о том, что русский, оставшийся без веры, не сможет стать христианином, не является оскорблением взглядов и чувств христиан, а скорее выступает как эмоционально окрашенная форма демонстрации истинности ислама. Время не подтвердило прогноза Саида Нурси, о чем свидетельствует состояние религиозности населения современной России. Кроме того, идеи Саида Нурси очень понятны и объяснимы, если мы будем иметь в виду тот исторический контекст, в рамках которого и формировалось учение Рисале-и Нур. Если мы обратимся к заявлениям чиновников или православных священников относительно ислама на национальных окраинах Российской империи, то обнаружим в них куда более резкие и нелицеприятные оценки ислама .
II. «Трактат о природе» - перевод с турецкого, типография «Наука» РАН, Санкт-Петербург, год издания русского перевода не указан.
Книга целиком посвящена критике натуралистического (материалистического) взгляда на мир и основанного на нем атеистического мировоззрения. Своим острием критика направлена против учения о причинной обусловленности природных и общественных явлений. Наряду с этим опровергается представление о естественной необходимости, в соответствии с которой развивается мир и которое, как считает Саид Нурси, подрывает идею божественного предопределения, благодаря которому существует все вселенские вещества (с.12). Называя воззрения атеистов нелепыми, вымышленными и мнимыми, автор книги вместе с тем не призывает преследовать их носителей или подвергать их каким-либо дискриминациям. Критика атеистов не выходит за рамки нравственно-этических оценок и суждений. Так, отвергающие учение о творении мира именуются несчастными в своей чрезмерной самонадеянности; избавление от заблуждений, захвативших их разум, видится в приобщении к истинам ислама.
Вывод: несмотря на жесткую и эмоциональную критику, осуждение идей натурализма (материализма) и атеизма, в книге «Трактат о природе» отсутствует пропаганда (проповедь) религиозной вражды, призывы к преследованию приверженцев атеизма и научных знаний. Применяемые в ходе полемики приемы, наделение оппонентов нелестными эпитетами и характеристиками уже довольно прочно укоренились в лексиконе апологетических материалов практических всех конфессий и религиозных групп и не могут расцениваться как оскорбление взглядов или достоинства как верующих, так и неверующих. Такого рода материалы не могут быть предметом рассмотрения судебных разбирательств.
III. «Вера и человек» - перевод с турецкого, издательство «Наука» РАН, Санкт-Петербург, 91 с., год издания русского перевода не указан.
Содержание книги образует суждение автора о природе религиозной веры, способах, масштабах и глубине ее влияния на общество и личность. Вера понимается как связь между человеком и Всемогущим Творцом, посредством которой человеческая жизнь обретает ценность. «Безверие же разрывает эту связь. Разрушение связи скрывает творческую деятельность Господа, и ценность человека будет определяться уже только с материальной стороны» (с. 6).
Сформулированное Саидом Нурси определение веры конкретизируется им на протяжении всей книги, обосновывается различными примерами из жизни людей, природных и социальных явлений и даже предметов повседневного обихода. Так, эгоистическое человеческое «я», уповающее на свои познания и не внемлющее Божественному Откровению, уподобляется карманному фонарю, не позволяющему составить правильную картину прошлого и будущего (с. 12-13). И только истинная вера в Аллаха дает человеку свет и силу, помогающие ему успешно противостоять натиску мирских невзгод и соблазнов.
В книге обосновывается тезис о благотворном влиянии Всевышнего Аллаха на все стороны жизни людей, поскольку Бесконечно Мудрый Творец повсюду присутствует, все знает и все видит. Забота Господа о людских нуждах сравнивается с доктором, прописывающим необходимое лекарство заболевшему ребенку: «или он даст лучшее (смотря на его состояние), или же вообще не даст, зная, что это нанесет ему еще больший вред» (с. 23).
Вывод: Проповедь учения о вере, как возвышающей человека, не сопровождается в данной книге негативными оценками атеистического мировоззрения и его последователей. В ней не содержатся явных или скрытых призывов и положений, способных породить конфликты на религиозной и национальной основе. Стиль изложения характеризуется сдержанностью, позиция оппонентов не карикатуризируется, не наполняется нарочито отталкивающими характеристиками.
IV. «Плоды веры» - перевод с турецкого, отпечатано в типографии ООО «Издательский дом «Наука», Омск, 184 с., 2004 г.
В «Плодах веры», адресованных главным образом молодежной аудитории, с позиций ислама разъясняется значение «вечных проблем бытия» - смысла жизни, отношения к миру, осмысление наступления неминуемой смерти и т.д. На многочисленных конкретных примерах демонстрируется превосходство подхода ислама к пониманию перечисленных проблем перед светскими философско-этическими учениями и особенно имеющими атеистическую направленность. Полемика с такими учениями, порой принимающая эмоциональную тональность, все же не выходит за рамки принятых в богословии и религиозной философии форм отстаивания истинности своей веры и ее защиты от всевозможных опасностей.
Кроме того, в оценке книги «Плоды веры» важно иметь в виду, что она была написана не кабинетным богословом. На протяжении полстолетия Саид Нурси был непосредственным и активным участником сложных и драматических общественно- политических процессов в Турции и в других странах. И это личное восприятие конкретных событий полувековой давности, их оценка через призму соответствующих текстов Корана придает книге «Плоды веры» определенную публицистическую остроту, что, несомненно, делает ее более доступной для читателя (прежде всего турецкого).
В то же время публицистический стиль изложения не несет в себе агрессивности, ненависти, призывов к преследованию своих оппонентов. Это подтверждает и анализ содержащегося в книге назидания, адресованного заключенным. Наполненные личным опытом пребывания в заключении, эти назидания ориентируют на избавление от пороков и распущенности при помощи осознанной веры (c. 17); в них отсутствуют призывы к отмщению властям или тюремному начальству за годы, проведенные в местах лишения свободы.
В своих обращениях к испытывающим тяготы заключения Саид Нурси призывает уповать на силу его книг. «... Инша-Аллах (если пожелает того Аллах, когда-нибудь для того, чтобы их счастливые управляющие и работники даровали эти книги подобно хлебу и лекарству» (с.26).
Безверие, лицемерие и вероотступничество осуждается в книге в контексте толкования учения о рае и аде (с.92). Цитируемый на с. 134 аят, осуждающий безбожного человека как нарушающего права всего сущего и тем самым умножающего страдания, не следует понимать буквально как призыв к преследованию атеистов. Суровые и гневные осуждения атеистов являются неотъемлемым элементом богословия традиционалистской направленности, и не только мусульманского. Перенесение автором книги на неверующих ответственности за творящиеся в мире зло и несправедливость также нельзя считать проявлением религиозного экстремизма, поскольку уже не одно тысячелетие подобный прием является общим местом и стереотипом апологетических публикаций многих конфессий.
Диалог, а не вражда – к этому зовет инаковерующих Саид Нурси. «В Медине в первом ряду теми, к кому обращался Коран, и его оппонентами были люди Писания – иудеи и христиане, подтверждающие бытие Аллаха, - указывает он. – Поэтому в мединских сурах и аятах из-за потребности в красноречии и наставлении на путь Истинный… нужно было простым, ясным и подробным языком изложить людям Писания не высокие основы религии и столпы веры, а детали… законов, являющихся предметом разногласий» (с.128).
Эти слова Нурси созвучны положениям Декларации Второго Ватиканского собора Римско-католической церкви об отношении к нехристианским религиям, где в п. 2 подчеркивается, что Римско-католическая церковь «не отвергает ничего, что истинно и свято в этих религиях», а в п. 3 содержится призыв к мусульманам «предать забвению прошлое и искренне стремиться ко взаимопониманию». Русская православная церковь, со своей стороны, пригласила руководителей российских мусульман к участию в работе Межрелигиозного совета России, однако уступая давлению крайних фундаменталистов, продолжает совместно с представителями военных и гражданских властей торжественно отмечать годовщины побед над татарами (Куликовская битва 1380 г., взятие Казани в 1552 г.), несмотря на негативную позицию российской татарской общественности и Совета муфтиев России.
Вывод: содержащиеся в книге критика и осуждение атеизма и атеистов базируется на убеждении автора в неоспоримой истинности учения ислама. Поэтому осознанное несогласие с ним и тем более противодействие его распространению квалифицируется как посягательство на планы творения и оскорбление могущества Творца. В то же время критика и осуждения не выходят за рамки богословского диспута; атеистам предсказываются страдания исключительно в потустороннем мире. В книге отсутствуют призывы к преследованию и дискриминации преследовать атеистов в «этом мире».
V. «Краткие Слова» - перевод с турецкого, Казань, Полиграфическо-издательский комбинат, 110 с., год издания русского перевода не указан.
В книге содержатся морально-этические назидания, обращенные к некоему страннику, а также раскрывается смысл совершения пятикратного намаза, сущность и ценность мира и человеческой души в нем, а также религии в человеке, указывается на почетное положение человека, вверившего душу и имущество Всевышнему.
На с. 101 имеется замечание, затрагивающее вопросы исламского государства и мусульманского права. В частности, отмечается: «А такой разум существует лишь в виде закона, и таким законом является лишь Шариат (Божественные законы)». В контексте реформ 1920-х годов, когда политические лидеры Турции стремились создать светское государство при ограниченном применении мусульманского права, такое высказывание автора вполне объяснимо и понятно: он и его ученики пытались противостоять этому процессу.
Вывод: в книге не содержится высказываний и информации, способных возбудить ненависть либо вражду, а также унизить достоинство человека или группы лиц по признакам национальности и отношения к религии.
VI. Рукопись перевода публикаций Саида Нурси, озаглавленных «Двенадцатое Слово», общий объем - 102 с., б/г.
Рукопись содержит разделы под названием «Двенадцатое Слово», «Тринадцатое Слово», «Четырнадцатое Слово», Пятнадцатое Слово», «Шестнадцатое Слово», «Семнадцатое Слово», «Восемнадцатое Слово».
В рукописи рассматривается не один десяток проблем, относящихся к самым различным разделам теологии, областям естествознания, истории, политики, эпизодам из жизни самого автора и т.д. Всю эту разнородную тематику связывает воедино Коран, провозглашаемый «Чудо Излагающим все, что есть во вселенной» (с.8).
«Двенадцатое Слово» (с. 1-8).
Основное внимание уделяется сопоставлению философии и Корана. Как представитель традиционалистского направления в исламе Саид Нурси отстаивает безусловный приоритет вероучительных принципов Корана, воспринимая любые секулярные модели философствования как коренным образом чуждые духу и букве священной книги мусульман. С этих позиций завязывается полемика с философией (без упоминаний ее направлений, принадлежности к той или иной исторической эпохе, цивилизации). Главный и исходный порок философствования усматривается в том, что философия, называемая наукой мудрости, не увидела в прекрасно сотворенном мире красоту Творца и оттого поглупев, сбилась с пути истины.
Приведенную оценку философии можно охарактеризовать как упрощенную версию теории, получившей распространение в средневековой Европе (ее ярким выразителем был католический мыслитель Фома Аквинский) о неспособности философии постичь тайны божественного откровения. Стремясь придать этой теории форму, доступную и понятную широкой аудитории, Саид Нурси прибегает к доводам и терминологии, не всегда применяемым в богословии. Так, сущность философского знания сводится им к политическим лозунгам; утверждается, будто в общественной жизни философская мудрость за точку опоры принимает «силу», а целью ставит «наживу», а законом жизни считает борьбу. «По закону борьбы необходимо сражаться. Следствием же обособления, которое вызывает желание расти, проглатывая других, является «агрессия». От этой мудрости человечество лишилось своего счастья» (с. 4).
Несовершенной мудрости философии в «Двенадцатом Слове» противопоставляется мудрость Корана, в которой точкой опоры вместо силы принимается добро, а за закон жизни не закон борьбы, а «закон взаимопомощи». Следствием закона взаимопомощи является стремление помочь друг другу, обуздать и усмирить страсти, и тем самым освободить человеческий дух, привести его к счастью в обоих мирах - мире земном и мире вечном.
Содержащиеся в «Двенадцатом Слове» негативные оценки философии, ее влиянии на судьбы человечества, при всей эмоциональной окрашенности стиля изложения, не привязаны к какому- либо типу философии или их представителям, не провоцируют к ним враждебного отношения. Нарочито упрощенное изображение природы философского знания можно квалифицировать как полемический прием, призванный лучше оттенить преимущества мудрости Корана.
«Тринадцатое Слово» (с. 8-27).
В первой части данного раздела продолжается начатое в «Двенадцатом слове» сопоставление учения Корана и философии. На этот раз основой упор делается на сравнении плодов мудрости Корана и философии. При этом главное внимание уделяется демонстрации ценности и богатства Щедрого Корана, и лишь в самом начале текста предлагается посмотреть «..на нищету и несостоятельность с точки зрения осмысления Творца науки философии и ее уроков...» (с. 8). Однако этот тезис не получает своего дальнейшего развития.
Вторая часть «Тринадцатого Слова» обращена «...к той части молодежи, находящейся среди засасывающей смуты, которая еще не потеряла свой разум» (с. 13). В форме наставлений и увещеваний Саид Нурси стремится уберечь молодежь от пагубных соблазнов цивилизации, призывает желающих наслаждения, удовольствия, счастья и комфорта удовлетворяться радостями, находящимися в кругу шариата. Напоминается о скоротечности молодости, и если она прошла в распутстве, то и в этом мире и в вечной жизни принесет тысячи бед; такие молодые в большинстве своем с духовными болезнями попадут в долговые ямы, в пивные и притоны, в тюрьмы и на кладбища (с. 18).
«Примечание ко второй части Тринадцатого Слова, взвешенное на весах Рисале- и-Нур» адресовано заключенным и состоит из назиданий, призванных помочь молодежи противостоять опасностям, уничтожающих у несчастных юношей их мирское будущее и счастливую жизнь. От такой печальной участи можно уберечься, воспитываясь на Коране; тогда юноша станет настоящим молодым героем и совершенным человеком.
Вспоминая о своем пребывании в заключении, перенесенных им материальных и духовных бедах, Саид Нурси призывает «... милосердно служа, помогать заключенным и давать им, когда они нуждаются, пропитание, и смазывать их духовные раны бальзамом утешения, во все этом есть великая прибыль, получаемая с малыми затратами» (с. 22). В то же время проводится мысль об ответственности и самих заключенных за свое пребывание в тюрьмах; они должны, исполняя повеления Корана, не только стать друг другу братьями, но и не забывать о том, что преданная служащая вам охрана испытывает много трудностей. Поэтому в тюремной администрации надлежит видеть ваших новых братьев, имеющих естественный героизм, подобный вашему.
В кратком «Приложении ко Второй части Тринадцатого Слова» дается оценка Второй мировой войны, принесшей разрушение и гибель невинных и показавшей тленность и временность мирской жизни, обманчивость фантазий цивилизации. Война нанесла ужасные раны высоким способностям, заложенным в человеческом естестве и человеческой сути, показала истинное лицо земной политики, которое является очень грязным и жестоким.
Выводы: Текст «Тринадцатого Слова» не содержит пропаганды религиозной и национальной розни, его основная цель - проповедь превосходства единобожия, наставлений Корана - проводится типичными для религиозных объединений формами и способами. Основной акцент делается на разъяснение смысла сур и аят Корана с привлечением примеров из исторических событий, жизни молодежи, заключенных. Данный раздел написан в сдержанной тональности, в нем отсутствует информация, формирующая у читателей ненависть или вражду по признаку религии.
«Четырнадцатое Слово» (с. 28- 39).
В настоящем разделе рукописи разъясняется смысл аята, повествующего о создании небес и земли за шесть дней, указывается на то, что «день Корана ... состоит из долгого времени - из тысячи, а может и из пятидесяти тысяч лет...» (с. 28). Много места отводится обоснованию мудрости и всемогуществу Творца, который является бесконечно близким к творениям, а те, в свою очередь, бесконечно далеки от него.
В «Четырнадцатом Слове. Постскриптум» дается толкование суре, в которой говорится о том, что при своем движении Земной шар, подчиняясь повелению, сотрясается, а иногда дрожит. В связи с этим автором формулируется ряд вопросов, в том числе и такой : «Почему такое небесное наказание на головы немусульманских государств не сыплется? Почему опускается на головы бедных мусульман?». Происходит это потому, отвечает Саид Нурси, что «... преступления неверных, «львиная доля их», откладывается до великого Суда Воскрешения из мертвых, верующим же людям, за ошибки, наказание частично дается в этом мире» (с. 34). Этот ответ сопровождается примечанием, относящемся к русскому народу: «Даже такой народ, как Русские, отказавшись от упраздненной и исправленной религии, не затронули Божественного достоинства в такой степени, как предательство и истинной, вечной религии, не подлежащей отмене, потому, Земля, оставив их, устрашает этот народ» (с. 34). В религиозно-мистической форме в приведенном фрагменте оценивается господствовавшая в Советском Союзе идеология, одна из целей которой состояла в искоренении религии. Следуя традиционному для большинства крупных конфессий трактовок коммунистической идеологии, Саид Нурси возлагает ответственность за торжество такой идеологии и на народ, отказавшийся от религии. Подобных трактовок придерживались и видные представители русской религиозной философии С.Н. Булгаков и Н. А. Бердяев.
Вывод: Анализ содержания текста « Четырнадцатого Слова» дает основания сделать заключение об отсутствии в нем формулировок, утверждений и призывов, направленных на формирование враждебного отношения к исповедующим иные религиозные взгляды и убеждения или принадлежащие к другим нациям и социальным группам. Несмотря на многообразие тематических сюжетов, их содержание не выходит за рамки проблематики, характерной для традиционного исламского богословия.
«Пятнадцатое Слово» (с. 40 - 58).
В данном разделе обсуждаются две темы: движение по семи ступеням лестницы, помогающее проникнуть в смысл аята о сотворении мира и скрепах, соединяющих землю и небеса. В замыслах Творца «человек является самым последним, отдельным плодом древа созданий. Известно, что плод чего-либо является самой последней, самой обобщающей, самой тонкой и нежно и самой важной частью» (с. 41).
Содержание второй темы раздела образует диспут Саида Нурси с сатаной, стремящегося принизить ценность и значение Корана, создавая представление о нем, как о человеческом слове. Это утверждение шайтана опровергается доводом, согласно которому, если бы Мудрый Коран «...был в виде той речи Господа, которую услышал Пророк Муса (Мир Ему) на Синайской Горе, то люди не смогли бы слушать Его, услышав не вынесли бы Его. Пророк Муса (Мир Ему), услышав речь Создателя в ее великой степени, смог выдержать лишь несколько слов». Последующие доводы, выдвигаемые против шайтана, нацелены на развенчание его изощренных попыток подорвать авторитет священной книги мусульман и одновременно показать, что Коран находится в руках Всевышнего, является «Словом Создателя» (с. 49).
Вывод: в данном разделе отсутствуют прямые или косвенные утверждения и формулировки, задевающие религиозные чувства последователей других верований. Фрагмент о пророке Мусе (Моисее) не может быть истолкован как выпад против иудеев и тем более как проявление антисемитизма. Его основная цель - в наглядной форме подтвердить божественную, а не человеческую природу Корана.
«Шестнадцатое Слово» (с. 59 - 68).
В жанре аллегорий и метафор дается толкование аята, рассказывающего о четырех лучах, помогающих рассеять мрак и постичь богатство и глубину Корана. При изложение своих взглядов Саид Нурси ограничивается сугубо философско-богословскими оценками проблем, не вторгаясь в аспекты, относящиеся к национально- конфессиональным отношениям.
Вывод: В данном тексте отсутствуют какие бы то ни было проявления пропаганды конфессиональной вражды, проповеди неприязни к представителям других наций или классов.
«Семнадцатое Слово» и «Восемнадцатое Слово» (с. 69 - 102).
В форме назиданий и нравственно-религиозных императивов в настоящих разделах даются поведенческие ориентиры, помогающие находить правильные решения смысложизненых проблем. Проводится мысль о том, что Щедрый Творец, Милостивый Создатель после завершения жизненного парада» дарует желание отдохнуть и уйти в некий другой мир, «...а также пробуждает в душах после их освобождения от прижизненных обязанностей некую склонность и стремление к переселению на истинную родину» (с. 70). Руководствуясь таким пониманием своего предназначения, люди не должны бояться смерти, перестать причитать от бед, уметь обуздывать буйство своего эго. «Если желаешь для своего нэфоса (эго)- все не прочно, не основательно тоже... если желаешь пустого - над ним печать тлена» (с. 73).
В небольшом фрагменте «Ягода черного тутовника» Саид Нурси предостерегает от увлечения Европой и иностранными идеями, поскольку «... заставят они тебя пожалеть» (с. 74). К тому же самые блистательные мировые гении (по-видимому, имеются в виду представители европейской мысли) постоянно изумляются: «Ох! Кому и на кого я могу жаловаться, сам я уж испугался» (там же). В последующем эта мысль не получает развития; ее автор не наделяет последователей европейских идей оскорбительными или пугающими характеристиками, не формирует агрессивно враждебного отношения к ним.
Вывод: Анализ разделов рукописи « Семнадцатое Слово» и «Восемнадцатое Слово» позволяет сделать вывод о том, что обсуждение в них смысложизненных проблем проводится в сдержанной тональности; в тексте отсутствуют положения или установки, способные посеять межрелигиозную рознь, подтолкнуть читателя рукописи к совершению антиобщественных деяний.
Таким образом, на вопрос - возбуждают ли книги Саида Нурси ненависть и вражду, унижают ли они достоинство человека по признаку отношения к религии, национальности или по другим признакам? Содержит ли представленная им информация в скрытой или явной форме призывы и/или побуждения к совершению антиобщественных действий? Являются ли они, таким образом, проявлением религиозного экстремизма? - следует дать отрицательный ответ.
Книги Саида Нурси отражают процессы, происходившие и в ХIХ в. и происходящие в настоящее время, а именно: формирование определенного соотношения между религиозной (исламской) и национальной идентичностями. Распространение ислама и исламских ценностей повсюду приводило и продолжает приводить в ХХI в. к их истолкновению с народными традициями – так называемым адатом. В частности, этот процесс в течение ХV-ХIХ вв. проходил на Северном Кавказе и приводил к столкновению кавказских традиций и исламских ценностей, которые не всегда совпадали: некоторые из кавказских традиций исламские лидеры приняли и они стали рассматриваться как часть исламской культуры, но с большинством из них имамы и муллы активно или пассивно вели и продолжают вести борьбу (например, похищение невест, кровная месть и т.д.) .
Анализ содержания названных книг и рукописи позволяет сделать вывод о том, что их автор Саид Нурси является типичным представителем исламского фундаментализма. Отметим, однако, что эта характеристика не несет в себе однозначно отрицательного заряда. Сошлемся в этой связи на мнение двух авторитетных специалистов по данному вопросу.
Шейх Равиль Гайнутдин напоминает в вышедшей недавно монографии, что «религиозный фундаментализм – явление не новое, оно возникло в Х1Х-ХХ веках в виде реакции определенных кругов на секуляризацию, то есть эмансипацию науки, культуры и общественной жизни от религии». «Под религиозным фундаментализмом, - продолжает Р.Гайнутдин, - понимается устойчивая религиозная установка или один из типов современного религиозного сознания, характерный практически для всех религий. Религиозный фундаментализм апеллирует к абсолютному авторитету божественного откровения, выраженному в Священном Писании (Тора, христианская Библия, Коран) или иных канонических религиозных текстах (Талмуд, святоотеческие писания, папские энциклики, законоположения шариата). При этом установка на буквальное следование тексту предполагает его однозначное понимание, отказ от возможного многообразия интерпретаций Священного текста» .
Сходную характеристику религиозному фундаментализму дает академик Е.М. Примаков - известный российский политический деятель и ученый. Он указывает на необходимость проводить различие между исламским фундаментализмом и экстремизмом. Второй ставит своей целью распространение силой, в том числе и на другие страны, исламской модели государства, исламских правил поведения в обществе и семье. Именно насильственным путем. Перспективы развития исламского общества напрямую зависят от соотношения двух течений – фундаментализма и экстремизма, подчеркивает Е.М. Примаков, добавляя, что исламский фундаментализм может окончательно отторгнуть от себя экстремистское направление и перейти в исламскую демократию, соседствующую с традиционными ценностями .
Конечно, цитируя отдельные положения Корана, автор в какой-то мере неизбежно выходит за рамки современных представлений светской науки и светского права. Но как справедливо указывается в Основах социальной концепции Русской православной церкви, всякая система права, создаваемая человеческим сообществом, является продуктом человеческого развития. И «понимание того, где проходит «грань уязвления», отделяющая человека от человека, различалось в разных обществах и в разные эпохи» (гл. 3, п. 6). Поэтому книги Саида Нурси следует оценивать не только как богословский, но и как исторический источник конца Х1Х – начала ХХ вв. Публикация их в современной России во избежание возможного неадекватного понимания желательна при наличии исторических комментариев, возможно в виде предисловия, которые могли бы вводить читателя в реалии определенного исторического периода.
Тому же, кто пытается связать злодеяния экстремистов с Кораном, часто людям весьма далеким от религии, советовали бы перечитать несколько «трудных» мест Библии (действительно трудных для тех, кто не может отличить каноническую норму от аллегории). Такого, хотя бы, как Псалом Давида: «Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» (Пс., 136: 8-9).
Объективный анализ содержания книг Саида Нурси приводит к выводу, что его фундаментализм на самом деле далек от экстремизма. При правильном использовании произведений этого автора они могут стать полезной прививкой против идеологии подлинных врагов цивилизации – террористов, которые прикрывают свои преступные действия ссылками на Коран.

Кантеров И.Я., доктор философских наук, профессор

Красиков А.А., доктор исторических наук, профессор

Бабич И.Л., доктор исторических наук

Пчелинцев А.В., кандидат юридических наук