Анатолий Пчелинцев. Икона «Архангел Гавриил». Возвращение к жизни.

АРХАНГЕЛ ГАВРИИЛ

Давным-давно я прочитал книгу Владимира Солоухина «Черные доски» – о древнерусских иконах, страсти собирательства, счастливых обретениях, горьких разочарованиях, словом, обо всем том, что увлекает человека, вдруг увидевшего в старой ли марке, в позеленевшей от возраста медной монете или в старинном клинке осколочек минувшего, свидетельство истории, отблеск немеркнущей красоты. Книга меня поразила. Меня всегда интересовала живопись, всегда занимала история – а тут, в иконах, прекрасное говорило о прошлом, а прошлое дарило радость соприкосновения с прекрасным.

Я стал искать старые иконы.

В селе Ляча Наровчатского района Пензенской области, родине моих предков по линии отца, был храм во имя святого Николая Чудотворца. В начале тридцатых годов он разделил горестную судьбу тысяч храмов России – был закрыт и разграблен. Комсомольские активисты, а попросту говоря, молодые дурные ребята, с гоготом вынесли из храма иконы, облили керосином и подожгли. Женщины – они, тихие страдалицы, берегли для России веру отцов – бросились спасать святые образа. Обжигая руки, они выхватывали из пламени и уберегли от гибели несколько икон.

Среди спасенных икон оказался и образ, положивший начало моему собранию. Но по порядку.

Моя ровесница Люба, с которой мы были дружны с детских лет, однажды сказала мне, что у них в сарае много лет лежит старая икона. Откуда? Трогательная и печальная история открылась мне. Выхваченная из пламени, она оказалась в крестьянской избе и была помещена в правом углу горницы, который на Руси издавна называли «красным». От огня верхняя часть иконы сильно пострадала и обуглилась, но изображенный на ней лик остался невредим и не утратил своей изначальной красоты. Черноту замазали серебряной краской и прикрыли вышитым полотенцем. Образ освящал эту избу тридцать с лишним дет. Хозяйка выплакивала перед ним свои горести, просила духовной поддержки, делилась печалями и благодарила за радости. Но когда она ушла из жизни, ее внук, председатель колхоза, убежденный коммунист и в отличие от Геннадия Зюганова непримиримый к вере и церкви, сослал икону в курятник.

Его дочерью и была рассказавшая мне о судьбе иконы Люба. Я загорелся. О, как мне хотелось поскорее заполучить этот образ, разглядеть его, узнать, кто на нем запечатлён! Отчего-то я был уверен, что в мои руки попадет шедевр. Кто знает, думал я, может быть, этот образ написан учениками школы великих мастеров Андрея Рублева или Дионисия. Грядет событие в истории русской иконописи, мечтал я, ожидая, когда Люба принесет икону.

И тайком от отца, завернув в старую мешковину, Люба принесла ее. Дрожащими руками я взял икону и, затаив дыхание, поднес к падающему от лампы свету. Но что это?! Перед моими глазами оказалась совершенно черная доска, на лицевой поверхности которой был толстый слой сухой грязи и куриного помета. Не видно ни одной линии, которая могла хотя бы подсказать, на какой сюжет написана икона или какой святой на ней изображен. Часть доски обгорела, она рассохлась, прогнулась, две поперечные шпонки едва держалась в пазах. Разочарованию моему не было предела. Но постепенно мысли мои приобрели иное направление. Это икона, сомнений быть не может. Да, она очень пострадала от огня, времени и человеческого равнодушия. Но я восстановлю ее!

На следующее утро, на свой страх и риск, я взялся за работу.

Было теплое августовское лето, я был курсантом Военного института и находился в отпуске. Впереди у меня была уйма свободного времени, и я теперь твердо знал, чему я его посвящу. Я был охвачен стремлением во что бы то ни стало выяснить, что изображено на иконе: лик святого или событие священной истории – Рождество Христово, Крещение, а, может быть, Воскресение. Оставалось понять – как восстановить икону. Первым учебником реставрации стала для меня книга Солоухина, в которой более или менее подробно было описано, что делают профессиональные художники для того, чтобы спасти древнюю икону. Каюсь: я пренебрег предупреждением ни в коем случае не прикасаться к иконе, если не владеешь навыками реставратора. Но как удержаться от жгучего любопытства, как не постараться поскорее узнать, какую тайну хранит почерневшая от времени доска!

Первым делом я взял влажную тряпочку и, затаив дыхание, смыл верхний слой грязи. С тыльной стороны липовой доски открылось множество небольших круглых отверстий, сделанных когда-то древесным жучком - шашелем. Жучков не было, но я все-таки обработал каждую дырочку керосином и затем залил лаком.

Лицевая часть иконы была покрыта толстым слоем потемневшей олифы. Уже потом я узнал, что еще в древности иконы покрывали олифой для лучшей сохранности и блеска. Так они выглядели более празднично и нарядно. Но олифа имеет одну коварную особенность: с годами она темнеет, скрывая изображение под непроницаемой пленкой. Древнюю икону каждые восемьдесят – сто лет мастера могли освежить: поверх олифы написать новый образ и заново покрыть олифой. Лицевая сторона древней иконы представляла собой как бы слоеный пирог: красочный слой – олифа, снова красочный слой и снова олифа, и так несколько раз. Знаменитая «Троица» Андрея Рублева была обнаружена реставраторами под восемью более поздними написаниями и подновлениями! Чтобы убрать старую олифу и наложенную краску, не повредив при этом изначальный образ, требуется большое искусство, время и терпение, поскольку одним неосторожным движением можно безвозвратно уничтожить тонкий живописный слой оригинала.

В моем случае все было проще: по всем признакам, иконе было не более ста лет, и по первоначальному образу никто не писал новый. Я положил икону на стол и приступил к основной «операции». Налив в тарелочку подсолнечное масло, и смочив им ватный тампон, я осторожно протер лицевую сторону иконы. Она как бы плавно проявилась, и я увидел проступившие контуры образа какого-то лика, но цвета красок при этом оставались тусклыми и неясными. Затем, смочив клочок ваты в смеси нашатырного и этилового спирта, я прижал его пальцами к поверхности на две-три минуты. Каноны реставрации требовали применить здесь фланелевую ткань, стекло и гирьку в качестве пресса, но под рукой этого не оказалось, и я действовал на свой страх и риск. После этого я осторожным движением снял слой разбухшей почерневшей олифы, и – о, чудо, – как кусочек неба среди туч, под ним засиял сине-голубой кобальт. Две недели сантиметр за сантиметром я очищал икону – и очистил ее полностью. И тогда в солнечном свете передо мной явилось в первозданном сиянии красок диво – потрясающий огромной силой цвета, пленительной красоты образ архангела. Даже тонкие трещинки – кракелюры, паутинкой покрывавшие лик, не испортили, а скорее, наоборот, придали иконе особенное благородство, как бесспорное свидетельство ее почтенного возраста. Мой восторг не передать словами. Быть может, нечто подобное испытывает ребенок при встрече с матерью после долгой разлуки. Я чувствовал себя невероятно счастливым от того, что смог вернуть к жизни эту прекрасную икону, написанную неизвестным художником второй половине XIX века.

Признаюсь, однако, что довольно долго я считал, что на ней изображен Архангел Михаил. Потом меня стали одолевать сомнения. Если это Михаил, то, где у него, предводителя низвергнувшего сатану небесного воинства, доспехи? Где карающий меч в руках? Ни меча, ни доспехов – только цветы в левой руке. Нет, это не Михаил. Некоторое время спустя после усердного чтения и бесед с людьми, знающими толк в иконописи, я понял, что на моей иконе изображен другой, не менее почитаемый Архангел – Гавриил. На иконах он часто предстает с цветущей лилией - символом чистоты – в левой руке, тогда как правая осеняет людей благословением. В православных храмах его златоглавый образ обыкновенно находится на северных дверях иконостаса. Самая известная и древняя икона Архангела Гавриила датируется второй половиной XII века. Это – «Ангел Златые Власы», икона новгородской школы иконописи, которая хранится в Русском музее Санкт-Петербурга. Добавлю, что святой Архангел Гавриил покровительствует писателям, музыкантам и педагогам и вдохновляет ученых мужей на созидание.

Но вернусь к моим трудам над обретенной иконой.

У нее обгорела верхняя часть. Когда-то на этом месте был золотистый орнамент – символ сияющей славы. Теперь сиявшая прежде и погибшая в огне красота не подлежала восстановлению. Сильно повреждены были и крылья Архангела Гавриила: краска на них частично отшелушилась, а кое-где была стерта до белого глянцевого грунта – левкаса. С первой задачей я справился самым решительным образом – отпилил обгоревшую овальную часть. Сейчас я понимаю, что допустил ошибку. Конечно, обуглившаяся часть иконы и ее черный цвет не красили икону. Но если взглянуть чуть по-другому, то это воспринималось как непреложное свидетельство трагической эпохи, которую пережила икона, пережила Церковь, пережил народ. Огонь и последующее забвение едва не погубили икону. Ее спасение и моя кропотливая работа над ней – не есть ли это знак надежды, знак крепнущей веры, знак нашего общего преклонения перед красотой, которая, по слову Достоевского, спасет мир. Не раз впоследствии пожалел я, что взял в руки ножовку и обрезал ею верхнюю часть иконы…

Крылья Архангела помог восстановить мой брат Сергей, в то время студент Пензенского художественного училища им. К. А. Савицкого. Он подрисовал их сине-голубой краской, как нельзя лучше соответствующей общей цветовой композиции образа.

Годы спустя я приобретал другие, более старые иконы, некоторые в серебряных окладах с клеймами именитых мастеров. Одну большую, великолепную икону, на которой в полный рост изображена Пресвятая Богородица, я подарил собору Успения Пресвятой Богородицы в родном моем городе Нижний Ломов. В ожившем после долгого запустения храме икону можно сегодня увидеть на левой колонне, перед алтарем.

Однако первая икона, которую я вернул к жизни и которая, скорее всего, не представляет особой художественной ценности, мне особенно дорога. Хотя бы потому, что изображенный на ней образ Архангела Гавриила был дорог моим предкам, почитавшим его как таинственный и прекрасный отблеск благовестия великого Рождения.

Цветная фотография иконы сейчас на экране моего мобильного телефона. Мой ангел-хранитель всегда со мной.

Нижнеломовский историко-краеведческий вестник. 2019. № 4.

Анатолий Пчелинцев, адвокат, старший партнер Адвокатского бюро «Славянский правовой центр», доктор юридических наук, член Союза писателей России