А ВЫ ПЕРЕПИСАЛИ СВОИ КУПЮРЫ?

 А ВЫ ПЕРЕПИСАЛИ СВОИ КУПЮРЫ?

Адвокат представителю МВД:
- А чьи же деньги могли находиться в квартире истца, если не его?

Представитель МВД:
- Например, соседа. Пусть истец докажет, что они его.

Адвокат:
- А как же он может это доказать?

Представитель МВД:
- Например, если у него все купюры переписаны.

Истец:
- А Вы у себя дома номера купюр переписываете?

Представитель МВД (после паузы):
- А у меня денег нет.

Из разговора в коридоре Замоскворецкого суда г. Москвы

Дожив до 65 лет, я никогда не обращался в суд с исками. Теперь, вот, пришлось. Не могу не поделиться бесценным опытом.

Фабула иска такова. При обыске в квартире жены – она проходила по делу Попова («бога Кузи») - было изъято и приобщено к делу в качестве вещественного доказательства 83 тыс. рублей. Обвинительное заключение эти деньги с «преступной деятельностью» никак не связало, в суде обвинение их проигнорировало, иски потерпевших полностью удовлетворены из других средств, приговором эти деньги оставлены на хранении в ЦФО ГУВД, а их судьбу должно было решить гражданское судопроизводство.

И я с помощью адвоката Анатолия Пчелинцева отправился в суд. Сначала в Тверской – по месту пребывания ГУВД. Там иск лихо развернули, сославшись на то, что я прошу возмещения убытков, причиненных незаконными действиями государственной структуры, но поскольку распорядителем бюджетных средств является не ГУВД, а МВД то мне надо обращаться с иском к МВД, т.е. в Замоскворецкий суд. По сути это был бред, поскольку никаких возмещений за счет бюджета я не просил, но попытка разъяснить это председателю суда успеха не имела. Хорошо хотя бы то, что им все же удалось найти в своем новом красивом здании мои документы, которые куда-то потерялись на полгода.

Замоскворецкому суду деваться было уже некуда, хотя представитель МВД сходу и попытался перенаправить дело обратно в Тверской суд. Но дальше начались новые чудеса. Вдруг выяснилось, что с заявлением о возврате средств надо обращаться в ЦФО ГУВД (это такая большая бухгалтерия московской полиции), и представитель МВД давил на то, что мы этого не сделали. Это он зря. Пришлось зачитать ему текст Постановления Правительства № 449 от 8.05.2015 года, где прямо указывается, что решение о возврате вещдоков в виде денег могут принимать прокуроры, следователи, дознаватели и суд. Бухгалтерии в этом списке нет, но, как мы поняли, в ГУВД Москвы решением этого вопроса занимается именно ЦФО, что является грубым нарушением Постановления Правительства. Судье такой поворот темы явно не понравился, но об этом ниже.

Впрочем, похоже, решения ЦФО разнообразием не отличаются. Это не скрывал представитель МВД, да мы и сами это поняли, прочитав письмо замначальника Центра, главного бухгалтера полковника Асташкиной, которое ответчик решил приобщить к делу. Собственно, она просто подтверждала, что в Центр мы не обращались, но любопытно было другое. В семи строчках текста она дважды назвала эти деньги конфискованными.

Парадокс состоит в том, что статья, по которой была осуждена жена, конфискации вообще не предполагает! А тут, уже конфискованы… Кем? Когда? На каком основании? Или в ЦФО считают, что все временно размещенные у них средства уже их? Что с бою взято, то свято?

И вот теперь перехожу к сути вопроса. В каких-то случаях на основании ст. 104.1 УК РФ суды выносят решения о конфискации. Это законный способ передачи средств и ценностей в государственную казну. Но, похоже, параллельно существует и квазизаконный способ «освоения» изъятых полицией средств.

Очевидно, что в силу самой специфики работы полиции ее сотрудники иногда изымают средства, за которыми прежние владельцы не придут даже под страхом наказания. И меня совсем не удивляет, что в рамках управления государственными финансами придуман способ как осваивать такие деньги в интересах МВД за рамками государственного бюджета. Насколько это правильно – другой вопрос, но государственные финансы вообще штука очень сложная, так что иногда применяются такие «неофициальные» формы поощрений.

Но тут-то речь о другом. У денег есть хозяин, и он просит их вернуть, а МВД при поддержке судов всячески препятствует этому. Вероятно, затем, чтобы позднее отнести и их к разряду «невостребованных, бесхозных» или как там их еще называют, когда мотивируют передачу этих средств полиции. В суде мы настолько достали представителя МВД своими вопросами, что он в сердцах бросил: случаев возврата денег я не знаю! Он, кстати, ошибался. Г-ну Цукерману по решению суда более 200 миллионов из казны Попова выдали, правда, потом самого Цукермана арестовали и осудили на 6 лет, а судья принявший решение о выдаче денег срочно вышел в отставку.

Но вернемся к нашему делу. Интересно, те, кто занимаются такими вещами, не задумывались, а как все это выглядит с позиции Уголовного кодекса?

Суд же закончился совсем просто. Заседание было предварительно назначено на 14.00, но за 4 дня на сайте суда появилось новое время его проведения – 15.45. К этому времени пришел и представитель МВД. Когда мы пришли в суд, помощник судьи объяснил нам, что произошел «технический сбой», но мы во время не явились, и судья Шемякина вынесла решение в наше отсутствие. Какое – можете даже не спрашивать. Понять судью можно. Разговоры о нарушении Постановления Правительства ей явно не понравились, да и мало ли, что мы еще придумаем.

И тогда придумала она. В решении суда указывается, что я не представил суду никаких доказательств, подтверждающих принадлежность мне спорных средств. Оставим даже в стороне то, что она фактически лишила меня возможности такие доказательства представить, дело даже не в этом.

Каждый из нас, включая и судью Шемякину, владеет какими-то денежными средствами – дома, в кармане, в банке. До тех пор, пока они вполне соразмерны официальному доходу гражданина (в нашем случае изъятая сумма не дотягивала до половины моей месячной зарплаты), наличие этих средств вообще не должно вызывать никаких вопросов у органов внутренних дел, да и нет такого закона, который бы вменял нам в обязанность подтверждать в любой момент времени принадлежность своих средств. На языке закона это называется презумпцией невиновности.

Если же у органов имеются доказательства обратного, то их надо предъявлять. И в нашем случае у них такая возможность была, но в ходе уголовного процесса по делу «бога Кузи» они ею не воспользовались, хотя счет страниц в обвинительном заключении шел на тысячи. А если нет доказательств вины, то о каком наказании может идти речь? Так что не истец должен доказывать какими-то неведомыми способами (номера купюр!) принадлежность своих средств, а ответчик, МВД, должен доказать их неправедное происхождение.

Однако, как говорил незабвенный Жеглов, здесь речь идет об интересе, и презумпция невиновности заменяется презумпцией вины: деньги изъяты – значит, они преступны, значит, не отдадим, значит, они теперь наши!

Сумма, о которой идет речь, может, и суда не стоит, но на самом деле мы столкнулись с системной проблемой, и касается она уже совсем иных категорий. В том же ЦФО должна лежать и «казна» группы Попова, а это в общей сложности более 260 млн. рублей. Как говорится, курочка по зернышку…

Да, и ответа на мою жалобу председателю суда на манипуляции со временем заседания, конечно, тоже не поступило. Зачем? Мало ли что в законе написано…

Вадим Розанов