Р.М. Конь, преподаватель Московской Духовной Академии

 

К вопросу о нецерковности сектоведческой концепции «нетрадиционной религиозности» и «внутрицерковного сектантства»

 

 

1.Церковь и секты

На протяжении всего бытия Церкви ей противостоят ереси (секты), стремящиеся переопределить содержание ее веры или подменить ее своими ложными идеями. В борьбе с ними Церковь в лице святых отцов выработала методологию изучения сектантства и противодействия ему, и она была усвоена Русской Церковью[1]. Однако после 1917 г. сектоведение, как и вся богословская наука в России, находилось в весьма стесненных условиях, сдерживавших его развитие.

После изменения политической ситуации в России с 1990-х гг. и на протяжении последних почти тридцати лет появилось много лжеучений, которые проповедуются значительным количеством религиозных групп. Кроме того, в церковной среде стали появляться лица, претендующие на особую значимость их религиозного опыта или богословских построений, при том, что их взгляды расходились с святоотеческим преданием. Поэтому одной из важных задач Церкви стало опровержение еретических (сектантских) и языческих заблуждений и раскрытие применительно к ним истин православной веры. На поле борьбы с сектантством выступило немало защитников веры, многие из которых, используя святоотеческую методологию борьбы с сектантством, помогли возвратиться в Церковь тысячам людей, которые вслед за апостолом Павлом сказали: мы спасены в надежде (Рим.8:23).

Наиболее известными противосектантскими церковными организациями являются Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий памяти А.С. Хомякова, у истоков которого стояли прот. Олег Стеняев, свящ. Евгений Тремаскин, А. И. Солодков; Миссионерский центр преподобного Иосифа Волоцкого, Душепопечительский православный центр реабилитации пострадавших от псевдорелигиозных организаций и оккультизма во имя прав. Иоанна Кронштадтского^[2].

2. Новшества в борьбе с сектантством в Русской Православной Церкви

В тоже время наряду с церковной методологией противостояния сектам появились новые методы борьбы с сектантством, в частности, теория тоталитарного сектантства и теория «внутрицерковного сектантства». Теория тоталитарного сектантства не имеет церковных корней и, более того, прямо противопоставляет себя святоотеческому опыту борьбы с ересями. «Мы почти ничего не можем найти у святых отцов, так как с этими проблемами им не приходилось сталкиваться»[3], — заявляет ее идеолог А.Л. Дворкин. Отвергнув святоотеческое предание в борьбе с ересями, он призвал на помощь социологов и психологов, а также привлек идеи протестантских теологов, на идеях которых построил теорию тоталитарного сектантства. Невзирая на то, что основные положения этой теории признаны ненаучными в зарубежном и отечественном религиоведении и считаются неконфессиональными, в Русской Православной Церкви они определенными лицами выдаются за церковные… Несостоятельность этой теории не подлежит сомнению[4].

Несколько позже по времени сектоведом из Белоруссии В.А. Мартиновичем была создана еще одна версия сектоведения под названием «нетрадиционная религиозность», в рамках которой появилась концепция «внутрицерковного сектантства» (ВЦС), маркирующая отдельные проблемы церковной жизни как сектантство. Существование разного рода нестроений в церковной жизни давно было в поле зрения и церковного руководства, и православной общественности, тем не менее предпринимаемые меры не позволили окончательно их преодолеть и, как свидетельствует исторический путь Церкви, это скорее невозможно, чем достижимо.

То, что эти проблемы существуют и их нельзя замалчивать никоим образом не означает, что любые теории, претендующие на их объяснение, могут приниматься как адекватно отражающие природу этих нестроений и приниматься как церковные только потому, что они пытаются их обличить и описать.

Насколько точно теория ВЦС объясняет природу внутрицерковных нестроений и ее идентифицирует будет рассмотрено в настоящей статье.

Вопрос методологии, вопрос теоретического обоснования противосектантской миссии не является отвлеченным, а имеет самое прямое отношение к способам противодействия сектантству. В настоящее время наряду со святоотеческой методологией противостояния сектантству в Русской Православной Церкви появились крайние взгляды на отношение к нему. Одни борцы с сектами одобряют жесткие методы противостояния сектантству, ярко описанные С. Худиевым в статье «Разбил окно сектанту? Наш человек!»[5], а другие вообще отказываются от активного противостояния сектантству. Последняя точка зрения представлена в полемике между проф. К. Антоновым, опубликовавшем статью «Нужно ли нам "бороться с сектами"? Размышления о работе Церкви в области нетрадиционной религиозности»[6], и его учеником и противосектантским миссионером прот. Алексием Слюсаренко (г. Луганск) в статье «О некоторых печальных предпосылках странных размышлений профессора Константина Антонова»[7]. Прот. А. Слюсаренко считает, что основанная на идее нетрадиционной религиозности В.А. Мартиновича позиция проф. К. Антонова ведет к тому, что «борьба с сектами на руку самим сектам и определённо вредит Церкви. Кроме того, … критика сектантства разрушительно действует на духовный мир наших миссионеров»[8].

 

3. О предназначении церковного сектоведения и его признаках

Прежде чем приступить к анализу теории «внутрицерковного сектантства» (ВЦС), претендующей на статус церковной, надо установить каким критериям она должна удовлетворять.

Центральной темой церковной противосектантской миссии был и остаётся вопрос об Истине, ее критериях или критериях достоверности опыта Ее постижения. Для Православной Церкви Истина — это не умозрительная гипотеза, не абстрактное понятие, не философская концепция или принцип, не субъективный опыт переживания и чувствования индивидом контакта с невидимым миром. Истина в церковном понимании есть Сам личный и живой Бог, воплотившееся Второе Лицо Святой Троицы Иисус Христос: Я есть Истина, путь и жизнь (Ин.14:6) — засвидетельствовал Воплощенный Бог Сам о Себе. Эту Истину приняли апостолы и на их свидетельстве, составившим предание Церкви наряду с пророками, устроена Церковь (Еф. 2.20). Церковь получила от апостолов заповедь хранить истины веры (храни преданное тебе (1Тим. 6:20)) и в этом видит одну из своих задач. Соблюдение апостольской веры, однажды переданной святым (Иуд. 3), настолько важно, что отклонение от нее или ее искажение вело к потере спасения даже несмотря на некое внешнее преуспевание в исполнении заповедей: «если бы даже они [совращенные в лжеучение] и достигли некоторого совершенства чрез соблюдение заповедей, … — отмечает свт. Григорий Нисский,— для тех, кто вовлечен в заблуждение относительно догматов, не остается уже этой великой и первой надежды [спасения]»[9].

В ходе полемики с ересями (сектами) Церковью были сформулированы догматы, соответствие которым стало критерием истины (или критерии стали догматическими), а по тем вопросам, которые не были догматизированы, критерием истины стал принцип «согласие отцов».

Принцип церковности того или иного учения зафиксирован в деяниях Вселенских Соборов и творениях святых отцов. В частности, в Деяниях Пятого Вселенского собора «Не иначе должно принимать то, что пишется кем-либо, как если оно предварительно будет найдено согласным с православной верой святых отцов» ^[10].

Этому принципу следовали все святые отцы. Например, преп. Максим Исповедник, который, по слову Ж-К. Ларше, рассматривается часто в наше время православными и неправославными исследователями «как оригинальный и в особенности творческий мыслитель», в своих трудах всегда стремится, как он сам выражается, «пребывать полностью в благочестии и не отступать от учения отцов». Прп. Максим в своих сочинениях постоянно утверждает: «“я как научен, так и мыслю, и верю, и от отцов воспринял, так и говорю” и замечает в другом месте: “Такую познал я веру и такой научился у прежде отошедших святых блаженных отцов наших”… “согласно отцам”, “как сказали отцы”, “как определили отцы”, … “в согласии с учением проверенных отцов”… “я от себя вообще ничего не скажу, а чему научился у отцов, то и говорю, ничуть не изменяя их учения об этих вещах”»[11].

Современная православная миссия разделяет это святоотеческое предание: «очевидно, — считает митр. Амфилохий (Радович), — что все, что не христообразно и не христоносно, все, что отделено или отделилось от Христа все, что хотело бы стать или стало «автономным», все, что не наполнено Им, что не стремится к Нему, перестает быть истинным»^[12].Согласно этому принципу новые теории в богословии могут быть названы церковными только при условии согласия с тем, чему учили предшествующие святые отцы. В противном случае несмотря на их наукообразность они могут быть чем угодно, только не церковными.

Причина таких необоснованных нововведений в богословии, по мнению свт. Василия Великого, кроется не в новых исторических обстоятельствах жизни Церкви, а внутри самого человека, природа которого была повреждена грехом: «А те, которым наскучило обыкновенное и которые восстали против древнего, как против устаревшего, те ухватились за нововведения, как и любители нарядов всегда предпочитают одежду нового покроя общеупотребительной»[13].

 

4.Догмат и творчество в Церкви.

В связи с вышеизложенным возникает вопрос о возможности творчества в Церкви. И как быть в связи с новыми лжеучениями, с которыми отцы не сталкивались? Можно ли в полемике с ними разрабатывать новые аргументы? История полемики с лжеучениями показывает, что богословское творчество возможно и необходимо, и оно существовало и существует, но богословское творчество допустимо только в границах апостольской веры и в полном согласии с верой святых отцов. Меняющиеся внешние обстоятельства бытия Церкви содействуют появлению новых заблуждений, требующих церковного ответа, и у святых отцов имеется немало высказываний, которые можно к ним применить, однако появляются такие вызовы, которые прежде были невозможны. В этой ситуации обращение к опыту отцов для решения современных задач кажется некоторым лицам неуместным по причине того, что отцы жили в IV-V веках, они не знали современных реалий, поэтому они нам ничем помочь не могут. Это мнение ошибочно.

Несмотря на «древность» отцов, их опыт актуален сегодня так же, как и тысячу лет прежде[14], если относиться к нему творчески. Творческое усвоение святоотеческого опыта предполагает, по мнению прот. И. Мейендорфа, перенятие святоотеческого образа мыслей, их логики преодоления возникающих трудностей и применение их диалектики при решении современных проблем[15]. Творчество в Церкви должно исходить, по прот. Г. Флоровскому, из Божественного Откровения, воспринятого в опыте веры, выраженной в догматике, а не из проблематики «естественной мысли»[16]. К сожалению, этому принципу следуют не все и не всегда, в том числе и в области борьбы с сектантством.

 

5. Общеметодологические замечания к теоретическим основам сектоведения В.А. Мартиновича

 

Прежде чем перейти к описанию теории ВЦС, следует коснуться общего подхода В.А. Мартиновича к его пониманию сектоведения. Он считает, что Церковь изначально владела монополией на сектоведение, и затем «монополия на исследования в этой области была [православным сектоведением] потеряна [17]. Поскольку темой сект стали заниматься светские ученые в области религиоведения, социологии, психологии и проч., а также представители общественных организаций, обеспокоенных деятельностью сект, то церковное сектоведение наряду с ними якобы стало одной из версий интерпретации сектантства как всевременного религиозного явления.

Понимая ситуацию таким образом, В.А. Мартинович создал ещё одну из таких версий сектоведения под названием «нетрадиционная религиозность». В его сектоведении нет абсолютных критериев истины и вообще понятие об абсолютной истине отсутствует, о чем данная теория заявляет прямо: «сектантскость той или иной идеи является переменной величиной, напрямую зависящей от того, какие в том или ином социокультурном и историческом контексте существуют представления о нормах и нормативном поведении. Под сектантскостью той или иной идеи будет пониматься религиозная форма отклонения от существующих пределов вариативности норм и нормативного поведения, сложившихся как под влиянием всех основополагающих институтов общества, так и в результате стихийной самоорганизации и жизнедеятельности общества»[18]. Поэтому «одни и те же группы, идеи и модели поведения периодически относятся и не относятся к числу сектантских одновременно»[19]. Другими словами, кришнаиты в России сектанты, а в Индии одно из течений в традиционном кришнаизме.

Итак, критерии сектантства по содержанию изменяемы, временны, зависимы от культурно-исторических условий, поэтому теория нетрадиционной религиозности в принципе не допускает единственно верного понимания того что есть «церковь» и что есть «секта». И это сектоведение В.А.  Мартинович хочет выдать за церковное.

Следует отметить, что использование разными сектоведческими школами научных методов изучения сектантства не означает, что они приходят к одинаковой оценке сектантства. Более подробно этот вопрос будет раскрыт ниже на конкретном материале при анализе «внутрицерковного сектантства».

Вышеизложенное представление о сектоведении обладает существенными недостатками. Если взглянуть на изучение ересей и религий мира с точки зрения светских наук, то можно увидеть появление за пределами церковной науки новых определений и критериев «церкви» и «секты». Это вполне нормально для нецерконых наук, не знающих абсолютной Истины и постоянно пребывающих в ее поиске, либо вовсе отказавшихся от такого поиска, исходя из агностических и релятивистских позиций. Однако, несмотря на то, что в светской науке появилось много новых школ изучения сект, Церковь, тем не менее, как это очевидно всякому ее члену, не потеряла своей «монополии» на обладание Истиной, ибо Ее Истина не есть человеческое знание, добытое тленным умом в поте лица (Быт. 3, 19), но Истина Сам Иисус Христос, Который вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13:8). Поэтому церковным может быть сектоведение только соответствующее этому критерию. Для светского человека, для светской науки оно пусть и может быть одной из версий взгляда на сектантство, но для Церкви оно не может быть одной из версий, ибо церковная Истина абсолютна, ее критерий неизменяем, соответственно, и понимание того что есть Церковь и секта с церковной точки зрения не подлежит пересмотру. Церковь не может потерять монополию на Истину, ибо Истина не внешнее знание по отношению к Ней.

В русском сектоведении имеется ясное определение и критерии сектантства. Согласно учению противосектантского миссионера новомученика Николая Варжанского (+1918), лжеучения в христианстве «называются или ересями (по-гречески), или сектами (по-латински), а те, кто оставляют истинную веру и идут за этими … измышлениями — называются или еретиками, или сектантами»^[20]. Мнение мч. Николая Варжанского ценно тем, что он был практикующим противосетантским миссионером в г. Москве, а не кабинетным ученым[21]. Подводя итог развитию русского сектоведения, проф. Н. Н. Глубоковский в труде «Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии» считал, что слово используется в нашем сектоведении в значении ересь[22]. Вероучительные (догматические) критерии приняты и в определении секты в «Основных принципах отношения Русской Православной Церкви к инославию», утвержденных на Архиерейском Соборе, проходившем в Москве 13-16 августа 2000 г. Таким образом, в церковном богословии существует четкое понимание того, что такое Церковь и что такое секта[23].

Если пользоваться христологической терминологией, то можно сказать, что как нельзя признать в каждой человеческой ипостаси частные человеческие природы, составляющие в совокупности общую видовую сущность, так нельзя с богословской точки зрения признать существование в Церкви некого сектоведения, состоящего из многих частных сектоведений, обладающих несовпадающим представлением о том, что есть Истина и что ею не является.

Впрочем, не стоит исключать возможности плодотворного сотрудничества светского и церковного сектоведения и заимствования определенных частных наработок вторым у первого. Главное в этом деле, как и в соотношении Церкви и науки, Церкви и философии, чтобы данные заимствования не нарушали основополагающих принципов церковного учения.

 

6.Нетрадиционная религиозность и внутрицерковное сектантство.

Для описания всего многообразия нетрадиционной религиозности (сектантства) В.А. Мартиновичем предложены две классификации — «по структуре» и «по содержанию вероучения». «Внутрицерковное сектантство» (ВЦС) представлено одной из групп (классов) в классификации нетрадиционной религиозности «по структуре».

Классификации ВЦС создавалась для того, чтобы сформировать «целостное представление о феномене нетрадиционной религиозности» «с целью последующего вычленения уникальных характеристик индивидуального портрета нетрадиционной религиозности… анализа динамики возникновения и миграции сектантства на территории Беларуси»[24]. Отметим принципиальное расхождение цели этой классификации с целью святоотеческих классификаций ересей и сект, которые исходили из того, что классификации ересей (сект) показывали степень удаления лжеучений от истин веры, хранимых Церковью для выявления мер, направленных на возвращение в Церковь прежде отпавших от нее. Например, в основании классификации свт. Феофана Затворника положен принцип «отпадения от истины Божией… в ложь и тьму»[25].

 

7. Классификация нетрадиционной религиозности «по структуре» и ее изъяны.

7.1. Ошибки в применении критериев сектантства в классификации «по структуре»

В классификации нетрадиционной религиозности (сектантства) «по структуре» «в качестве основного критерия для выделения отдельных типов принималась характеристика членства и степень развития организационной структуры группы (или ее отсутствие)»[26].

Впервые форма членства и структура религиозной группы как критерии социологического определения «церкви» и «секты» были разработанные более ста лет назад протестантами М. Вебером и Э. Трёльчем. Поскольку определения «церкви» и «секты» Вебера и Трёльча плохо соотносились с реальным образом существования религиозных групп, то после них западные социологи стали предпринимать многочисленные попытки создать ясные и четкие определения «церкви» и «секты», чтобы они отвечали «социальным реальностям». Новым социологическим классификациям религиозных групп, по признанию самих ученых, также было присуще несовершенство, которое подталкивало их на поиски более точных определений и классификаций, и эти новые системы, как и предыдущие, не могли удовлетворить ученых.

Одну из таких попыток «адекватно» «социальным реальностям» описать религиозные группы представляют исследования американских социологов Старка, Бэйнбриджа, Кэмпбэлла, которые взял за основу своей классификации В.А. Мартинович. Поскольку их социологические модели религиозных групп представлялись ему неспособными «в их изначальной формулировке описать все многообразие форм нетрадиционной религиозности», то он решил их «модифицировать» «авторскими наработками». Если учесть логику появления и развития социологических классификаций, то и эта попытка изначально обречена была быть несовершенной.

Всю нетрадиционную религиозность В.А. Мартинович предлагает делить на 6 классов: 1) секты и культы, 2) клиентурные культы, 3) аудиторные культы, 4) культовая среда общества, 5) внутрицерковное сектантство, 6) сектоподобные группы.

«Внутрицерковное сектантство» (ВЦС) определяется как «всевозможные формы нетрадиционных, языческих, оккультно-мистических верований и практик, существующих в границах традиционных религий мира. Такие народные формы религиозности, редуцирующие и искажающие ортодоксальное вероучение, являются практически неконтролируемыми образованиями и сопровождают жизнь всех без исключения религий»[27]. Таким образом, отклонения от «ортодоксальных» верований традиционных религий мира будет «внутрицерковным сектантством». 

Из этого определения следует, что вопреки изначально заявленным критериям сектантства (форма членства и тип структуры религиозной организации) признаками внутрицерковного сектантства объявляются вероучительные особенности сект или «формы религиозности, редуцирующие и искажающие ортодоксальное вероучение». Как верно отмечает Е.Н. Васильева, «критерии, лежащие в основе выделения разных «типов» (классов), используются в данной классификации недостаточно последовательно»[28].

Итак, классификация «по структуре» «внутрицерковного сектантства» имеет существенную ошибку — непоследовательность использования ее критериев «с целью вычленения уникальных характеристик индивидуального портрета» сект.

 

7.2. Методологические ошибки критерия сектантства — «редуцирование и искажение ортодоксального учения»

Критерием «внутрицерковного сектантства» предлагается считать «религиозность, редуцирующая и искажающая ортодоксальное вероучение» традиционных религий.

Сразу отметим нелогичность этого критерия, определяющего наличие «языческих, оккультно-мистических верований и практик, существующих в границах традиционных религий мира» как сектантство. Взгляд на определяемое теорией ВЦС религиозное явление с точки зрения православного понимания христианской Истины существенно меняет его содержание. Например, индуизм, во всем многообразии с точки зрения православной веры является классическим язычеством, и кришнаиты являются язычниками, следовательно, кришнаиты являются язычеством в язычестве. Теория ВЦС повторяет методологические изъяны определения «секты» в конце 19-вначале 20 веков в русском сектоведении, когда ересью предлагали именовать, например, монофизитство, а севериан — монофизитской сектой, в итоге получалась ересь в ереси[29].

Признание верований традиционных религий мира ортодоксальными, а сектантство их искажением, сводит все многочисленные оппозиции: традиционные религии мира-сектантство (во всех формах его проявлений: язычество, оккультно-мистические верования и практики) к ложной, с святоотеческой точки зрения, бинарности: традиционные религии мира-сектантство, тогда как на самом деле Церкви противостоят все религии мира и сектантство. В свое время свт. Василий Великий отметил, что все религии враждуют между собою и все вместе — с христианством: «Иудейство враждует с язычеством, а то и другое враждуют с христианством, как египтяне и ассирийцы были врагами и друг другу, и Израилю, как и в пороке находим, что трусость и дерзость противоположны и одна другой, и мужеству»[30].

По логике классификации «внутрицерковного сектантства», например, ортодоксальный иудаизм представляется мировой религией, а хабадизм — это секта. Однако с церковной точки зрения и ортодоксальный иудаизм, и хабадизм, поскольку отрицают Христа как Мессию — Бога Воплотившегося, нуждаются в просвещении евангельским учением. Вишнуизм — это ортодоксальное вероучение в рамках индуизма, а современные кришнаиты Прабхупады — это секта, но и те, и другие являются язычниками и нуждаются в просвещении Евангелием. Различия между вишнуизмом и кришаизмом Прабхупады для полемики с ними по вероучительным вопросам не принципиальны. Католичество — ортодоксальное верование, а лефевристы — это секта. Но и те, и другие признают, например, примат папы в Церкви и являются с т.зр. Православия еретиками.

Секулярный религиоведческий подход, рассматривающий учения всех религий мира ортодоксальными, уравнивает христианство с тленным язычеством и иудейством и подобно теософии Блаватской низводит Господа нашего Иисуса Христа в один ряд с Буддой, Конфуцием, Лао-цзи, Мухамедом и проч. религиозными реформаторами, поэтому он не может быть принят в церковном сектоведении как уничижающий Искупительный подвиг Иисуса Христа, победившего грех, смерть и диавола, в то время как все перечисленные религии бессильны перед ними.

Предложенная теория нетрадиционной религиозности дает основание предполагать, что Истина рассредоточена в религиях мира или же абсолютной Истины нет. В пользу этой гипотезы говорит одно из положений теории «нетрадиционной религиозности» о том, что «сектантскость» «идеи является переменной величиной», и «одни и те же группы, идеи и модели поведения периодически относятся и не относятся к числу сектантских одновременно»[31]. Другими словами, по ап. Павлу критерии сектантства неизменяемы, поскольку Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр.13:8), а по В.А. Мартиновичу критерии сектантства по содержанию изменяемы, временны, ибо зависят от исторических обстоятельств. Поэтому рассуждения о сектантстве внутри религий мира для полемики с ним по принципиальным вопросам второстепенны и в лучшем случае это знание поможет лишь уяснить происхождение и формирование доктрин сект.

 

7.3. Признаки внутрицерковного сектантства

Для выделения в классификации «по структуре» «внутрицерковного сектантства» в отдельную категорию предлагается использовать шесть признаков, составляющих отклонения (как их представляет себе теория нетрадиционной религиозности) от «ортодоксального вероучения»: 1) культ личности; 2) магическое мышление; 3) апокалиптизм; 4) политеизм; 5) экстремизм; 6) «самовольное внедрение в структуру церкви изначально чуждых ей религиозных практик, систем вероучения, методов работы»[32].

Все признаки «внутрицерковного сектантства» приводятся в том виде, как они представлены теорией ВЦС. 

В начале анализа этих критериев следует отметить допущенные элементарные ошибки в формулировке критерия «магическое мышление». «Магическое мышление», как считает В.А. Мартинович, предполагает «автоматическую действенность таинств и любых религиозных обрядов вне зависимости от наличия или отсутствия у человека, их совершающего, личной веры в Бога и понимания смысла этих обрядов»[33].

Во-первых, надо отметить, что здесь совершается незаметная подмена понятий действительность и действенность. Она проявляется в том, что действенность Таинств ставится в зависимость от веры священника (совершителя Таинств), а на самом деле действенность Таинств зависит от веры участвующего в Таинстве[34].

Во-вторых, согласно православной сакраментологии действительность Таинства не зависит от субъективной веры совершителя, поскольку Таинство совершает Святая Троица: «Все совершают Отец, Сын и Святой Дух, а священник лишь одалживает свой язык и предоставляет свою руку. Да и несправедливо было бы, если бы, по причине порочности другого лица терпели вред те, которые с верою приступают к символам нашего спасения»[35]. И еще: ««Бог действует и чрез недостойных, и благодать крещения нисколько не терпит вреда от жизни священника; иначе и приемлющий терпел бы вред. Хотя это бывает редко, однако бывает. Говорю это для того, чтобы кто-нибудь из предстоящих, наблюдая за жизнью священника, не соблазнялся касательно совершаемых им таинств. Человек ничего не привносит в них от себя, но все — дело силы Божией; Бог действует на вас в таинствах»^[36].

По этой причине критерий «магическое мышление» не может быть использован для выявления «внутрицерковного сектантства» по меньшей мере в Православной Церкви.

В то же время бывают случаи, когда канонически правильно совершенные таинства могут считаться недействительными, но при наличии объективных, а не субъективных условий.

В-третьих, этот признак нельзя использовать на практике, ибо определить меру веры священнослужителя при совершении таинств почти невозможно, за исключением того случая, что он сам заявит о своем неверии.

Следующим критерием «внутрицерковного сектантства» называется «культ личности, предполагающий смещение религиозного поклонения с Бога на священнослужителя, сопровождающееся полным подчинением воле последнего»[37]. Выражение «предполагающий смещение религиозного поклонения с Бога на священнослужителя» предполагает два прочтения: 1) верующий воздает религиозное поклонение и Богу, и священнослужителю, но священнослужителя почитает выше Бога; и 2) верующий перенес религиозное поклонение на священнослужителя и перестал осуществлять религиозное поклонение Богу. Эти версии почти совпадают, поскольку любое почитание твари выше Бога — это идопоклонство, которое в святоотеческой письменности и предании отграничивается от ереси.

В 35-м правиле Лаодикийского Собора рассматривается случай, когда верующие из-за чувства ложного смирения считали себя недостойными призывать имя Бога и вместо Бога стали призывать ангелов, что было расценено отцами Собора как идолопоклонство.

Свт. Никодим (Милош), комментируя это соборное решение, отмечает, что «служение Ангелам, названо в 35-м правиле идолопоклонством (είδωλολατρείαν), не потому, что почитание Ангелов есть действительно идолопоклонство, но потому, что таким путем злой дух, отдаляя человека от призывания Иисуса Христа, тем самым мало-помалу, неприметно для него самого, вовлекает его в идолопоклонство»[38], поэтому такие лица анафематствуются, т.е. отлучаются от Церкви.  Другими словами, идолослужители пребывают вне Церкви и «внутрицерковного сектантства» быть не может. Таким образом, грех зарождается в Церкви, развивается, но как станет явным уклонение кого-то в идолопоклонство, он из Церкви извергается. Поэтому в Церкви идолопоклонства нет, есть лишь невежды, практикующие гибельные учения и как только они противопоставляют их Церкви, то отлучаются.

Близким по содержанию к «культу личности» является очередной признак внутрицерковного сектантства под названием политеизм[39]. Политеизм заключается в гипертрофированном почитании «святых “на все случаи жизни” при одновременном забвении поклонения Богу»[40]. Данный случай следует рассматривать как одну из форм идолопоклонства, о котором было сказано выше, только вместо ангелов здесь речь идет о святых. Следовательно, и этот признак не может быть критерием «внутрицерковного сектантства».

Еще одним критерием считается «экстремизм, культивирующий ненависть к отдельным группам людей, которые представляются в качестве главного врага общества и церкви и источника всех их бед и проблем. При этом предполагается необходимость активного сопротивления этим  группам, в качестве которых наиболее часто называются масоны, сектанты, тайное мировое правительство, отдельные национальности, а также конкретные, как правило, западные страны»^[41].

Этот критерий «не по структуре», не вероучительный, а скорее политологический и нравственный. Его буквальное использование вызывает затруднения из-за того, что среди религиоведов имеются различные подходы к его применению. Так, по мнению религиоведа А.Н. Красникова, его можно распространить на Русскую Православную Церковь, в социальной доктрине которой отмечено, что «если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении»^[42]. А.Н. Красников считает, что «…элементы правового экстремизма прослеживаются и в социальной доктрине РПЦ, где указывается, что Церковь может призвать к гражданскому неповиновению, если политика государства будет вступать в противоречие с христианскими идеалами и ценностями. Представим себе, что все остальные религии и религиозные конфессии, существующие на территории нашей страны, провозгласят такой же лозунг. Нетрудно догадаться, к каким последствиям это может привести»^[43].

Рассматривать проявление ненависти представителей так называемого ВЦС «к отдельным группам людей» как врагам Церкви в качестве критерия сектантства не неприемлемо по ряду причин. Во-первых, в истории русского сектоведения попытка свести сектоведение к психологии была отвергнута еще в 1907 г., поскольку создавалось впечатление, что вся сущность мистического сектантства заключается в психопатологии, а методологический изъян такого подхода состоял, — по мнению проф. Н. Н. Глубоковского, — «в том, что он уводил исследователя от существа вопроса и скрывал от него доктринальную “сущность” сектантства^[44]».

Во-вторых, нравственные прегрешения никогда не считались ересью, т.е. сектантством, и от нее четко отграничивались (например, Гал. 5:20). В-третьих, в нравственной оценке слова ненависть в современном языке весьма важен контекст. Православная антропология и аскетика рассматривает ненависть как форму гнева, а гнев бывает неправедным и праведным^[45]. Праведный гнев направлен против различных проявлений зла: против оскорблений Бога и в защиту славы Божией, против любых форм греха. В этом смысле слово гнев, по мнению засл. проф. П. Г. Редкина, «заключает в себе… понятие присущих душе человеческой … рвение к добру, и пламенной ненависти к злу»^[46], т.е. ненависть может использоваться в положительном смысле. Например, среди причин, могущих вызвать «ненависть к отдельным группам людей», рассматриваемых как «врага общества и церкви», может быть пропаганда и поведение гомосексуалистов, требующих признания и кое-где его получивших, однополых браков. Гомосексуализм до 1992 гг. был в списке международной классификации болезней (МКБ-10) Всемирной организацией здравоохранения, а теперь из него исключен без обоснования научными исследованиями^[47], а под политическим напором гомосексуалистов^[48]. Касаясь этой темы Святейший Патриарх Кирилл отметил, что «в западных странах: впервые за всю историю человеческой цивилизации законодательство вошло в конфликт с нравственной природой человека… Это примерно как — не в полной мере, но можно параллель провести… фашистские законы, когда закон пошел против нравственной природы»^[49]. Таким образом, угроза разрушению нравственных начал исходит от «отдельной группы людей» и большей частью из западных стран.

Что же касается масонства, то на Соборе РЦПЗ в 1932 г. было принято решение осудить его «как учение и организацию, враждебную христианству…», поручено «епархиальным Преосвященным… преподать… духовенству указания, необходимые для борьбы с названными учениями…»^[50]. Осуждение масонства было повторено тем же Собором в 1938 г.^[51], но никто еще  рассматривал эти решения как подстрекательство к экстремизму.

Здесь также встречается попытка подмены понятий: ненависть увязана с активным сопротивлением, но активное сопротивление не всегда предполагает греховную ненависть.

Наконец, последним критерием считается «самовольное внедрение в структуру церкви изначально чуждых ей религиозных практик, систем вероучения, методов работы»[52]. Действительно, это надо признать подлинным признаком сектантства. Более того, в Церкви разработан и сформулирован принцип церковности, который позволяет узнавать церковное учение и отделять его от чуждой Церкви рассуждений. В деяниях Пятого Вселенского Собора говориться, что «Не иначе должно принимать то, что пишется кем-либо, как если оно предварительно будет найдено согласным с православной верой святых отцов»[53].

Предлагаемые критерии «внутрицерковного сектантства» не имеют ничего общего с церковным преданием, поэтому церковными считаться не могут. Другими словами, В.А. Мартинович попал под собственную анафему.

Кроме того, даже попытка В.А. Мартиновича определить место внутрицерковного сектантства по отношению к «церкви» оказывается противоречива. В пределах двух предложений высказываются две взаимоисключающие идеи: в одном случае внутрицерковное сектантство находится в границах «церкви», а в другом — вне «лона церкви»: «В большинстве случаев руководство религиозной организации осведомлено о деятельности той или иной сектантской группы в ее границах, но не спешит при этом прибегать к анафеме и отлучению. Организация ищет пути возвращения носителей внутрицерковного сектантства в лоно церкви, пытается исправить их и не допустить нового откола и образования сектантской группировки»[54].

 

8.Классификация сект «по содержанию»

Классификация сект «по содержанию» включает 17 типов сектантских групп среди которых нет «внутрицерковного сектантства», но наряду с религиозными группами рассматриваются нерелигиозные культы: коммерческие, политические, псевдонаучные, псевдопсихологические. Не входя в разбор их сумбурного перечисления, отметим главные ошибки этой классификации. Во-первых, не различаются религиозные и нерелигиозные группы; во-вторых, нет четкого определения терминов, которыми маркируются разные группы нетрадиционной религиозности. В-третьих, одни и те же группы нетрадиционной религиозности могут быть отнесены к нескольким категориям (группам) сект.

Астрологические культы выделены в самостоятельный класс, но в то же время астрология — это классический оккультизм и он подпадает по описание оккультно-мистических НРД[55], поскольку астрологические культы «претендует на право хранения» «эзотерической традиции мира»[56]. Кроме того, некоторые утверждения относительно астрологических культов более, чем спорны, например, «астрологические знания, на которых базируются все оказываемые населению услуги, противоречат… учению традиционных религий мира», но астрология существовала в брахманизме, буддизме, в китайской философии… Например, современная «ведическая» астрология заявляет, что «отображает его [человека] карму, принесённую из прошлых жизней», «отображает проявление нашего подсознания в текущей инкарнации»^[57] и проч. Как учение о карме и реинкарнации «противоречат… учению традиционных религий мира», в частности, индуизма остается загадкой…

Светские НЛО-культы совпадают с псевдонаучными культами; к оккультно-мистическим НРД относится теософия и «четвертый путь», но их можно отнести к выделенному в отдельную подгруппу «рациональному сатанизму»[58]. К политическим культам можно отнести и неоязычников, у которых «религиозное учение полагается ими главным залогом успеха всех их будущих политических начинаний и предприятий»[59]. Псевдопсихологические культы обещают те же результаты, что и «движение нового мышления», а религиозные группы «движение нового мышления» совпадают с псевдохристианскими НРД. Секта Виссариона считается синкретическим культом, но она подпадает под описание утопического культа[60]. Анастасия считается утопическим культом, но ее характеристики подойдут под синкретический культ. Весьма показательно, что в этой классификации ни разу не упоминается сайентология, которая может быть отнесена к псевдопсихологическим, коммерческим, синкретическим и проч. культам. Таким образом, в этой классификации по мнению Е.Н. Васильевой, «нарушается одно из основных требований, предъявляемых к классификациям, — непересечение классов»[61].

По содержанию религиозные типы сектантских групп таких как: астрологические центры, НРД восточной ориентации, оккультно-мистические НРД, псевдохристианские НРД, синкретические культы, христианские секты, центры экстрасенсорного воздействия, магии и целительства — совпадают с признаками внутрицерковного сектантства: «внутрицерковное сектантство — всевозможные формы нетрадиционных, языческих, оккультно-мистических верований и практик, существующих в границах традиционных религий мира»^[62]. Таким образом, отличия между этими классами нет, и они пересекаются.

Неразличение религиозных и нерелигиозных сект, как это имеет место в данной классификации», не имеет оснований в богословии. У святых отцов то, что называется нерелигиозным культом (политические культы, коммерческие культы и проч.) никогда не рассматривалось в качестве ереси, и в православной апологетике отсутствует понятие нерелигиозного культа или они не уравниваются с религиями. У проф. А.И. Осипова[63] нет упоминания о нерелигиозных религиях, а В.П. Лега их различает, но не считает, например, коммунизм религией: «в коммунизме, который, по сути, является атеистическим учением, нет веры в Бога, и поэтому он по своей сути не является религией, а лишь по форме напоминает ее»[64]. Базовый курс истории религий прот. Олега Корытко не знает определения нерелигиозных религий[65].

 

9.Ненаучность классификации В.А. Мартиновича

Поскольку В.А. Мартинович представляет свою классификацию сектантства как универсальную, то она должна быть оценена и с позиции академического религиоведения.  В светском религиоведении нет догматизированных концепций, взглядов, оно не однородно, однако существует ясное понимание того, каким требованиям должна удовлетворять классификация, чтобы считаться научной.

Е.Н. Васильева, ссылаясь на Е.Г.Балагушкина, приводит критерии научности типологизации: «структурное описание всего многообразия религиозных объединений является в принципе неразрешимой проблемой: у любого типа всегда найдется множество более или менее приближенных к нему подтипов. И для того, чтобы отнести каждый из этих подтипов к тому или иному типу, потребовались бы очень сложные теоретические нагромождения, которые свели бы на нет весь смысл построения к.-л. типологии. Практически же научность той или иной типологии оценивается по ее достоверности, внутренней логичности и непротиворечивости: положенные в ее основу критерии должны, во-первых, схватывать суть эмпирических явлений, во-вторых, соответствовать целям и задачам исследования, в-третьих, не противоречить общим принципам типологизации»[66].

Предложенная В.А. Мартиновичем классификация по «структуре» и по «содержанию» не соответствует этим требованиям, поскольку, как было выше показано, она непоследовательна, внутренне противоречива и в ней пересекаются классы (группы) сект.

10.О претензиях на новизну

Доктрина нетрадиционной религиозности претендует на некое открытие, которое представлено следующим образом: «Нетрадиционная религиозность, как целостная система, имеет некоторое ядро, сохраняющееся практически неизменным при любых изменениях окружающего общества, и оболочку, или подвижную часть, изменяющуюся под влиянием целого ряда факторов. К неизменному ядру или несущему каркасу нетрадиционной религиозности можно отнести всю совокупность элементов и их взаимосвязей, обеспечивающих слаженную работу системы в обществе»[67]. Во-первых, в этой фразе содержится внутреннее противоречие: если какое-то «ядро» остаётся неизменным, то оно уже не может быть нетрадиционным. Неизменяемость и устойчивость являются одними из основных свойств традиции. Получается, что нетрадиционная религиозность так же традиционна, как и традиционная религиозность. В таком случае пропадает смысл конструкции нетрадиционная религиозность.

Во-вторых, о существовании некоего «ядра» в сектантстве еще 150 лет тому говорил проф., прот. Иванцов-Платонов, имея при этом в виду, что совершенно новых сектантских идей не существует, а есть преемственность лжеучений: «Прежде всего, древнейшие секты [I-III вв.], независимо от частных пунктов вероучения и нравоучения, со стороны общих начал и характера их представляют, так сказать, основные типы, первоначальные образцы, по которым стали образовываться позднейшие секты… все эти секты по существенным чертам их характера и направления нетрудно подвести под несколько основных типов и разрядов; и для всех этих типов сектантства найдутся вполне характерные представители в древнейших сектах первых веков христианства»[68]. Сектантство, по мнению прот. проф. Иванцова-Платонова, можно представить, как процесс «мысли, тождественной по своей основе для различных исторических эпох, но видоизменяющейся в своем развитии под влиянием новых исторических условий»[69]. И вообще эта идея «о ядре» сектантства восходит к II-III веку. О наличии такого «ядра» в наше время писал Е. Торчинов[70].

 

***

Итак, теория «внутрицерковного сектантства» внутренне противоречива, непоследовательная, содержит много фактологических ошибок, а ее классификация не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к ним в академической науке, поэтому она ненаучна. Данная теория не соответствует и признакам церковности. На практике эта теория бесполезна, поскольку рассуждения о религиозных и нерелигиозных сектах: политических, коммерческих и проч., или признание сектантства как искажения ортодоксального учения всех религий мира не откроет сектанту евангельскую Истину, не отвратит его от заблуждения и путь спасения не покажет. Эта концепция сектантства не покажет превосходства православия над ересями, язычеством и другими религиями; не раскроет применительно к сектантским и языческим заблуждениям суть Искупления, совершенного Богочеловеком Иисусом Христом, победившим грех, смерть и диавола, в сетях которого до сего дня пребывают сектанты и язычники. Не вдохновит она и миссионера на церковное служение.

Концепция внутрицерковного сектантства, отождествляет проявление невежества и греховного образа жизни членов Церкви как сектантство. Это ведет к тому, что приход или епархия будут рассматриваться как механическое соединение верных и сектантов, что может породить пастырские и миссионерские проблемы. Концепция «внутрицерковного сектантства», предполагающая, что членами Церкви являются еретики (сектанты), колдуны и проч., что вызовет у людей колеблющихся предубеждение к Церкви, посеет сомнение в том, что она действительно является хранительницей Истины.

Если к этому прибавить субъективный подход к выискиванию сектантов среди священников по наличию или отсутствию у них веры в совершение Таинств, то ситуация только усугубиться.

Вышеизложенный анализ учения о нетрадиционной религиозности или сектантстве показывает, что новые теории, претендующие на статус церковных, пренебрегающие святоотеческим опытом противостояния лжеучениям, обречены превратиться в схоластику и церковной миссии пользы не принесут.

 

 

Литература

1. Амфилохий (Радович) митр. Миссия Церкви и ее методика. В исторической перспективе // https://azbyka.ru/otechnik/Amfilohij_Radovich/missija-tserkvi-i-ee-metodika-v-istoricheskoj-perspektive/
2. Блаватская Е.П. Тайная доктрина. Том 2. М.: Эксмо, Харьков: Фолио, 2010. 944 с.
3. Варжанский Н, мч. Доброе исповедание: православный противосектантский катехизис. Почаев, 1910. Репр. воспроизведение, c изд. 1910 г. Москва: Благовест, 1998. - 350 с.
4. Василий Великий, свт. Творения. Т. 1. М., 2008. 1135 с.
5. Васильева Е. Н. Теория «церковь-секта»: от М. Вебера до наших дней // Исследовано в России: [Элек-тронный журнал].  2007. № 114. C. 1205. URL: http://www.sci-journal.ru/articles/2007/114.pdf.
6. Васильева Е.Н. Мартинович В.А. Нетрадиционная религиозность: возникновение и миграция: Материалы к изучению нетрадиционной религиозности. Т. 1. Минск: Минская духовная академия, 2015. 559 с. [Рецен-зия] // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2016. № 1. С. 410-415.
7. Глубоковский Н. Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. М., 2002. 189 с.
8. Глубоковский Н.Н. Библейский словарь. Сергиев Посад-Джорданвилль, 2007. 864 с.
9. Григорий Нисский, свт. Аскетические сочинения и письма. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2007. 336 с.
10. Григорий Нисский, свт. Творения. М., 1862. 400 с.
11. Давыденко О., прот. Догматическое богословие. М.: Изд-во ПСТГУ, 2013. 662 с.
12. Дворкин А. Л. О некоторых подходах к методологии православного сектоведения // Труды ежегодной бо-гословской конференции ПСТГУ: Материалы 2000 г. М., 2000. С. 65–83.
13. Деяния Вселенских Соборов. 1913. Т. 5. 323 с.
14. Джйотиш. Ведическая астрология // https://www.oum.ru/yoga/vedicheskaya-kultura/dzhyotish-vedicheskaya-astrologiya/
15. Диадох Фотикийский, еп., блж. Творения. Киев, 1903. 669 с.
16. Иванцов-Платонов А. М, прот., проф. Ереси и расколы первых трех веков христианства. М., 1877. Ч. 1. 367 с.
17. Иоанн Златоуст, свт. Толкование на Евангелие от Иоанна. Москва: Сибирская Благозвонница, 2016. 926 с.
18. Иоанн Златоуст, свт. Беседы на первое послание к Коринфянам. СПБ, 1904. 992 с.
19. Конь Р. М. Православная миссия среди сект. Богословский вестник. 2018. № 29. Вып. 2. С. 203-232.
20. Конь Р.М. Введение в сектоведение. Нижний Новгород, 2008. 495 с.
21. Корытко О., прот. Homo religiosus: на путях поиска истины. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2017. 831 с.
22. Кочарян Г. С. Медицинские аспекты гомосексуальности//Здоровье мужчины. 2014. №1 (48). С. 136-139.
23. Красников А Н Теология в светских вузах: pro et contra// НГ-религии от 25.07.2001.
24. Кураев А. диак. Сатанизм для интеллигенции. О Рерихах и православии. 2-х т. М.: Отчий дом, 1997. Т. 1. 527 с.; Т. 2. 429 с.
25. Ларше Ж.-К. О принципах правильного использования патристических исследований в право-славном богословии// https://mpda.ru/publications/o-principah-pravilnogo-ispolzovanija-patristicheskih-issledovanij-v-pravoslavnom-bogoslovii/
26. Лега В.П. Современные проблемы философии религии. Москва, 2012. 122 с.
27. Мартинович В. А. Нетрадиционная религиозность: возникновение и миграция. Минск, 2015. 559 с.
28. Мартинович В. К вопросу о православном сектоведении в современном мире// http://www.odinblago.ru/sektovedenie/martinovich_v_k_voprosu_o/
29. Мейендорф И, прот. Введение в святоотеческое богословие. Клин, 2001. 356 с.
30. Никодим (Милаш), свт. Правила Православной Церкви с с толкованиями. М., 2001. Т. 2. 643 с.
31. Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. М. 2010. 494 с.
32. Основы социальной концепции Русской православной церкви. М.: Свято-Успен. Псково-Печер. монастырь, 2000. 135 с.
33. Редкин, Проф. Из лекций по истории философии права в связи с историей философии вообще. T. IV. 519 с.
34. Святейший Патриарх Кирилл: Запад вошел в конфликт с нравственной природой человека// http://www.patriarchia.ru/db/text/4697676.html
35. Соллогуб А А Русская Православная Церковь Заграницей. 1918–1968 гг. Нью Йорк. Т. 1. 761 с.
36. Стеняев Олег, прот. «Мученик Николай Варжанский и методы антисектантской полемики»// http://pravoslavie.ru/99265.html
37. Торчинов Е. Гносис и гностицизм // Йонас Г Гностицизм. СПб., 1998. 383 с.
38. Феофан Затворник, епископ Тамбовский и Шацкий. Письма к одному лицу в С.-Петербург по поводу появ-ления там нового учителя веры. СПб.: в Синод. тип., 1881. 148 с.
39. Флоровский Г., прот. Откровение и истолкование // Догмат и история. М., 1998. С. 19-38.
40. Худиев С. «Разбил окно сектанту? Наш человек!» 24 января 2016г. // https://www.pravmir.ru/razbil-okno-sektantu-nash-chelovek/
41. Центры церковной реабилитации лиц, отпавших от Православия, действующие в Московской епархии// http://svetfavora.ru/comissiya_po_reabilitacii/obrazovstelnie_programmi
42. Человек и пол: Гомосексуализм и пути его преодоления. Санкт-Петербург: Кайрос, 1998. 269 с.