Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев на недавнем саммите стран СНГ предложил создать форум "Ислам против терроризма". Насколько актуальна эта инициатива? И в чем российская специфика взаимоотношений государства и исламской общины? На эти и другие вопросы Pravda.Ru отвечает президент Гильдии экспертов по религии и праву Роман Лункин.
— Роман, с вашей точки зрения, это своевременное предложение? Почему оно поступило именно от президента Казахстана?
- Принципиальная позиция казахстанского руководства — объединять религии, собирать представителей всех религий стран СНГ. В этом активное участие принимала и Русская православная церковь, и мусульмане из России, и буддисты, и иудеи.
Я думаю, что стремление созвать исламский форум — это попытка объединить традиционных мусульман для противостояния общей угрозе и контролировать ситуацию внутри мусульманского сообщества.
- Недавно суд на Дальнем Востоке запретил священные исламские книги, и все богословы сказали, что это то же самое, как запрещать Евангелие, например.
— В Южно-Сахалинске суд запретил не что-то там, он запретил цитаты из Корана! И весь абсурд заключается в том, что когда в Москве было открытие Соборной мечети, где присутствовал Владимир Путин, Махмуд Аббас, Эрдоган, это событие начиналось с пения аятов из Корана. Как при этом должны себя ощущать мусульмане?
— Почему терроризм возник вокруг ислама, а не вокруг христианства? Это внутренняя проблема ислама или это привнесенное извне, то есть взращенная Западом угроза, которая стала обрастать экстремизмом?
- Для самих религиозных лидеров в большинстве случаев оказывается, что религию можно использовать и для проповеди мира, и для проповеди войны и насилия. К сожалению, ни одна религия от этого не застрахована.
Индуистские фанатики в Индии убивают христианских миссионеров, у нас просто громят выставки, в Ирландии противостояние католиков и протестантов доходит до кровопролития, а буддистские монахи в Бирме убивают людей…
Что касается ислама, то тут, мне кажется, повлиял ареал его распространения, его происхождение и то, что радикализация ислама происходила в ходе военных конфликтов. Очень важно обратить внимание на противостояние цивилизаций — взращивание исламского терроризма происходило тогда, когда стало происходить столкновение ислама и христианства, западного мира и мира ислама, когда ислам непосредственно пришел в западный мир, к нам.
— А когда он пришел? Какие-то временные рамки вы можете назвать?
— В Западную Европу мусульмане активно стали приезжать в виде эмигрантов в 90-е годы, и в 2000-е годы эта волна стала действительно массовой. Тогда появилось поколение мусульман, которые уже интегрировались в западное общество. Они учились в западных странах, хотели иметь те же самые права, как и другие европейцы, но, кроме того, они хотели жить по своим исламским законам. Им не нравился и не нравится европейский либерализм, который им навязывают.
Все это происходит на фоне конфликтов на Ближнем Востоке: сейчас это Сирия, раньше был и сейчас остается Ирак, борьба Саудовской Аравии с Йеменом, Израиля с другими странами. Вот в этом клубке противоречий как раз и складывается это многообразие исламских группировок.
— Саудовская Аравия — ваххабитское государство, но там, наверное, не сплошь террористы?
— У нас в России, например, по статистике, где-то около полумиллиона ваххабитов, но все ли из них являются террористами?
— Из какого исламского течения вырос терроризм?
— Терроризм… Ваххабизм и салафизм — это течения, которые исповедуют так называемый "чистый Ислам". А чистый Ислам — это проповедь Корана, которая очищена от всех наслоений: от народных традиций, от каких-то обрядов, которые с точки зрения ваххабитов являются языческими. Практически весь традиционный ислам в России с точки зрения салафитов является неправильным.
— А отчего выросла такая агрессивность?
- Ваххабизм и салафизм называют "исламским протестантизмом", потому что у протестантов то же самое — только Библия, только проповедь, причем агрессивная проповедь для того, чтобы привлечь как можно больше последователей.
В ваххабизме и салафизме очень ярко выражен акцент на истинность именно такой веры. Исторически сложилось, что эта идеология становится хорошей почвой для развития экстремистских псевдоисламских идей.
— Идея любви — это основа любой религии, а здесь навязывание нетерпимости. Как это можно считать настоящей верой?
- Все мировые религии говорят о мире и любви. Но всегда есть и запрос, есть и место для религиозных фундаменталистов. А сейчас время сетевых сообществ, в мире эти сообщества приобретают все большую популярность, потому что только в рамках такого сплоченного сообщества человек чувствует себя безопасно.
В связи с этим очень велика популярность не только ваххабитов, но и, например, новых протестантских движений.
— То есть ослабел традиционный ислам, а радикальный ислам стал сильнее, потому что он более эмоционален, дает какие-то понятные цели?
— Да, это слабость традиционного ислама. И что в данном случае делать, не совсем понятно. Западноевропейский путь мне кажется не то что наиболее приемлемым, но, по крайней мере, более открытым, потому что в европейском обществе, несмотря на все недостатки, большинство возникающих проблем обсуждается открыто, безо всякой цензуры, и все конфликты сразу выходят в прессу.
Например, во Франции есть Совет мусульманских организаций, с которым власти сотрудничают, в Германии есть масса фондов и мусульманских советов, с которым сотрудничают власти, в Великобритании легально действуют многие фонды, которые у нас признаны как бы террористическими организациями, и лидеры которых туда бегут, там живут совершенно свободно.
Потому что стратегия западного общества — это максимально вписать в демократию всех мусульман, если у них нет террористических целей и задач.
— Так сказать, молодость пройдет и все будет нормально.
— Но при этом общество не всегда понимает, когда, например, дипломированный врач высшей квалификации взрывает автобус в Лондоне.
— Не поставим же мы в каждую мечеть сотрудника госбезопасности, который там будет смотреть, это нереально? Или реально?
— В российских условиях, я думаю, что это реально, и я думаю, что это делается, просто по соображениям безопасности.
— В Чечне салафизм запрещен, а в Кабардино-Балкарии — нет, кто тут прав?
— В Чечне, безусловно, свои правила установлены, и они жестко соблюдаются, и за это, конечно, большая благодарность Рамзану Кадырову.
— Это решение проблемы — просто запретить салафитские течения?
- На территории Чечни это сейчас возможно сделать и возможно проконтролировать, причем без особых конфликтов, там наведен действительно хороший жесткий порядок в этой сфере. Но другие похвастаться этим не могут.
В 90-е годы была попытка в Дагестане принять закон о запрете ваххабизма, но эта попытка провалилась, и в других республиках тоже такие попытки были.
Запретить это нельзя, иначе придется тогда искоренять. А если искоренять, то это получается тогда целенаправленная война с частью исламского сообщества России. А зачем это делать?
— А нельзя предложить какой-то проект мусульманской молодежи, возможно не религиозный? Почему не предложить какую-то финансовую помощь государства для открытия малого бизнеса? Какой привлекательный проект нужно предложить мусульманской молодежи, чтобы она не увлекалась радикальными идеями?
— Где-то с 2006-го года действует Фонд поддержки исламской культуры, образования и просвещения, но я не знаю насколько эффективна его деятельность, поскольку он распределяет деньги через существующие духовные управления мусульман и, например, одно время просто поддерживал местных имамов. Я знаю, что, например, в Башкирии это сыграло свою роль, и действительно имамы получили большую помощь, поддержку в этом отношении. Но проблем молодежи это не решает.
С другой стороны, есть страх перед какими-то новыми общественно-мусульманскими движениями, перед новыми мусульманскими общинами. И пока такой страх есть, пока у нас будут запрещать общественные движения и подавлять любую новую мусульманскую активность, то будет проблема. Загонять в подполье нельзя.
У нас среди экспертов есть два направления: те, кто вообще против диалога из соображений духовной безопасности и террористической угрозы, а есть те, кто полагает, что проблемы нужно решать демократическими методами.
Хотя и говорят, что в Европе мультикультурализм провалился, но это не совсем так. Довольно большую часть мигрантов-мусульман удается интегрировать в европейское общество, потому что все хотят жить хорошо.
— И когда мы все в Российской Федерации будем жить хорошо, проблема исчезнет сама собой?
— Эта проблема должна быть решена таким образом, чтобы, например, какой-то парень из аула мог себя найти и социально вырасти, сделать карьеру именно у себя в регионе. А сейчас это сложно.
— Мне кажется, что у этих людей, наоборот, задача стоит понизить всех до их уровня аскетизма, а не вырасти карьерно. Именно поэтому они свои правила шариата распространяют на весь мир?
— Жить по шариату — это вообще другая проблема. Шариат — это традиционное право для мусульман. Шариатские правила, они отчасти приняты и в Великобритании, а у нас тоже в некоторых регионах они используются.
— Насколько, по-вашему, руководство страны осознает важность этой проблемы?
- После одной из пресс-конференций Владимира Путина, где он в целом оценивал проблемы, стоящие перед Россией, мне показалось, что установка нашего руководства — это вообще не раздражать никакие слои населения. Хотя есть масса проблем и в исламском сообществе, но при этом власти поддерживают отношения со всеми Духовными управлениями мусульман, которые есть в России.
Мы движемся в правильном направлении, осознавая свои проблемы, и яркое тому свидетельство — это инициатива президента о том, чтобы вывести священные тексты из-под действия Закона о противодействии экстремизму, чтобы Библия, Танах, Коран, Ганджура — это буддистский свод текстов, они не признавались экстремистскими материалами.
