Мизулина против Прохорова: Кто кого? Или о Религиозном кодексе

В прошедшую пятницу все мы еще раз могли убедиться, что живем в расколотом обществе: Елена Мизулина на заседании депутатской группы в защиту христианских ценностей предложила вписать в Конституцию РФ, что православие является «основой национальной и культурной самобытности России», а Михаил Прохоров представил на заседании федерального гражданского совета своей партии «Гражданская платформа» очередной вариант Религиозного кодекса, который по сути предлагает новую, более строгую, концепцию светскости.

Продиктовано ли предложение Мизулиной незамутненным порывом души или это был тактический маневр, чтобы остановить либерального супостата, простым смертным знать не дано (я скорее склоняюсь ко второму). В любом случае, в предложении Мизулиной обсуждать нечего: если власть всерьез думает, что церковь и православие ее последний оплот, то все мы имеем шанс в один прекрасный день проснуться в другой стране, где на каждого светского чиновника появится чиновник в рясе и видеокамеры в транспорте начнут отслеживать, все ли пассажиры крестятся на стоящие вдоль дорог храмы. От этого сценария нас могут спасти только падающие цены на нефть: как бы ни хотелось власти опереться на столь надежного, как ей кажется, союзника, прокормить такую армию бездельников у государства нет никакой возможности.

Концепция Михаила Прохорова, уже представлявшаяся чуть более года назад публике и доработанная, судя по всему, не до конца, поскольку совсем не все участники обсуждения получили полный текст документа (большинству пришлось довольствоваться презентацией, правда, весьма подробной), тем не менее, дает более конкретные поводы для разговора.

Что кодекс предлагает изменить. Во-первых, практику, когда государство вступает в выборочные альянсы с религиями. Вместо этого предлагается строго закрепить «принцип религиозной нейтральности государства». Чиновники всех уровней должны лишиться права публично высказывать свои религиозные предпочтения. А любое религиозное объединение, набравшее определенную численность, должно автоматически рассматриваться государством как социальный партнер. С ними государство сможет заключать договоры о сотрудничестве, оказывать им финансовую, имущественную и иную поддержку.

Подвергнуто критике понятие «защита чувств верующих». Согласно документу, государству необходимо предоставлять правовую защиту верующим только в тех случаях, когда подвергаются осквернению религиозные символы, предметы, а также специальные места для проведения богослужений.

Все вопросы в области защиты свободы совести и свободы вероисповедования кодекс предлагает отнести к ведению органов местного самоуправления и регулярно проводить мониторинг религиозной ситуации.

Есть идея ввести налоговые отчисления в пользу религиозных организаций (они будут высчитываться из подоходного налога), а также подчинить церковный бизнес общим правилам. Это не значит, что в каждой церкви нужно поставить кассовый аппарат, но продажа в палатках при церквях, скажем, молока и хлеба (не говоря уже о золоте и бриллиантах) должна облагаться налогами наравне со всеми остальными бизнесами.

Более четко, чем в имеющихся законодательных документах, в кодексе прописаны задачи религиоведческой экспертизы и обязанности экспертов. Разработчики концепции затронули также вопросы роли религии в политической и образовательной сфере, соотношения светского и религиозного образования и т.д.

Представители патриархии уже на самом заседании подвергли кодекс критике. Руководитель юридической службы патриархии инокиня Ксения (Чернего) заявила, что проект является «абсолютно безграмотным», поскольку целый ряд предложений кодекса уже прописан в законодательстве (вот странно: то же самое юристы говорили, когда принимали закон о защите чувств верующих, но инокиню Ксению это тогда почему-то совершенно не волновало). Сотрудник Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества Андрей Титушкин опроверг тезис о том, что государство якобы вступает в выборочные альянсы с религиями. В доказательство он привел то соображение, что церковь не участвует в предвыборных процессах и в деятельности политических партий.

Однако не все представители церковного официоза восприняли идею кодекса в штыки. Скажем, ответственный редактор Журнала Московской патриархии и «Церковного вестника» Сергей Чапнин видит положительный момент уже в самой попытке систематизации, очень важной, на его взгляд. Главное противоречие кодекса он усматривает в том, что новую концепцию светскости разработчики строят на тезисе о нейтральности государства по отношению к религиозным организациям. «А один из следующих опорных тезисов — о партнерстве. Но поддерживающий нейтралитет не может быть ничьим союзником. Поэтому, если важной составляющей является социальное партнерство государства и религиозных организаций, значит, концепция светскости не может строиться на тезисе о нейтральности государства».

Та система церковно-государственных отношений, которая существует сегодня, формировалась «в преодолении советского прошлого», отметил Чапнин. «Это было законодательство переходного периода, и каким будет новое — сегодня об этом еще никто особо не задумывался. Попытка осмыслить это и оформить в некоем кодексе, на мой взгляд, очень важна».

Адвокат и главный редактор журнала «Религия и право» Анатолий Пчелинцев также поддерживает идею радикального обновления законодательства о свободе совести. Как и разработчики кодекса под руководством профессора Высшей школы экономики Святослава Каспэ, он считает, что «действующее законодательство о свободе совести во многом архаично, а закон 1997 года исчерпал свой потенциал». «Кроме того, в субъектах Федерации напринимали собственные законы о свободе совести, которые очень часто противоречат Конституции, некоторые, например, вводят ограничения на миссионерскую деятельность — все это нужно подчищать». «Что по сути говорит Михаил Прохоров? — продолжает Анатолий Пчелинцев. — Всего-навсего: не надо врать, давайте строить отношения честно. Верующий? — плати налог, пусть 1% от доходов, вот тут-то мы и узнаем, сколько у нас таких и сяких верующих. Или возьмем армию: появились полковые священники, что противоречит всему воинскому законодательству. Значит, сначала нужно менять законодательство, а потом вводить священников, а у нас это делается явочным порядком. В результате складывается ненормальная ситуация. Прохоров предлагает: раз законы остаются такими, какие они есть, значит, нужно отказаться от идеи капелланов. Или, например, сейчас реализуется программа «200 храмов» — понятно, что за государственный, за бюджетный счет, несмотря на все разговоры о том, что платят спонсоры. Разве это дело?»

Главный вопрос — каковы перспективы превратить теоретический документ в закон. Есть ли они вообще? Ведь представители патриархии, включая патриарха, не раз говорили, что существующее положение вещей их совершенно устраивает и никаких изменений в законодательство, если только это не подарок типа "чувств верующих", вносить не нужно.

Определенный скепсис по этому поводу есть у всех наших комментаторов.

Анатолий Пчелинцев: «Хотя в целом это серьезный документ, 22 главы, более 200 статей, вряд ли пройдет идея кодекса. Просто потому, что кодексы отличаются высшей степенью кодифицированности и в государственно-конфессиональных отношениях такую степень кодифицированности трудно реализовать. Но я считаю, что это хорошая площадка для дальнейших дискуссий, власть вынуждена будет какие-то идеи из кодекса осуществить. Так что Прохоров проявил смелость, вызвав на себя огонь».

Сергей Чапнин: «Для того чтобы этот документ получил какую-то политическую прописку, нужна очень серьезная политическая воля. Для этого нужно отменять ряд законов, просматривать нормы, которые рассыпаны по законодательству — это огромная работа. Тем не менее, в течение 5-7-10 лет, думаю, это вполне возможно сделать. Если «Гражданская платформа» решится на широкое конструктивное обсуждение текста кодекса, не в узком кругу, как сейчас, а как общественного, гражданского проекта, то мне кажется, что со слабыми тезисами можно будет поработать, либеральная, на сегодняшний день, концепция претерпит определенные изменения, скорее всего он сдвинется к центру, станет религиозно-консервативным, но перспективы у этого документ, на мой взгляд, есть».

Илья Пономарев, депутат Госдумы: «Что касается технической стороны дела, думаю, кодекс можно было бы внести в парламент уже в весеннюю сессию, причем в самом ее начале, я готов это сделать. Но это ведь не главное. Главное, чтобы кодекс всерьез согласилась обсуждать Русская православная церковь — представители других религиозных объединений, Совета муфтиев, Конгресса еврейских общин, которые были в пятницу в Думе, отнеслись к концепции вполне положительно. А протоиерей Всеволод Чаплин, в чьем ведении непосредственно находится этот вопрос в патриархии, не пришел, отговорившись делами. Но я в этом вижу даже некий положительный момент: патриархия явно осторожничает, прощупывает почву, чтобы выработать стратегию действий. Все возражения инокини Ксении на обсуждении были абсолютно формальными. Так что требуются серьезные консультации в патриархии, и уже по их результатам будет понятно, какие шаги предпринимать дальше».

Как знать, быть может, Религиозный кодекс станет тем документом, который принесет наконец в Россию гражданский мир?