Роман Лункин. Опасный вакуум. Отсутствие открытой дискуссии вокруг церковных инициатив подрывает роль РПЦ в обществе

Проблема реального или мнимого превращения Русской Православной Церкви в государственную структуру постепенно начинает наполнять различные СМИ и начинает становится предметом более широкого обсуждения. В рамках большинства выступлений и журналистов и самих деятелей Московской патриархии считается, что весь этот процесс, хороший он или нет, выгоден самой РПЦ, и Церковь может не обращая внимания на критические возгласы продолжать вести себя в том же духе, потому что кроме «спасения России» ничего плохого не будет.

Однако в реальности все происходит  прямо наоборот: действия государства и РПЦ обостряют отношения с различными общественными кругами. И эта общественная ярость искренне удивляет церковных иерархов, которые недооценивают такую критику. Общество судит по тому, как ведет себя Церковь и ее представители, а не по Конституции и каким-либо формальностям. У патриархии есть все атрибуты государственности – от охраны (ФСО) и машин с мигалками у патриарха до официальной и неофициальной помощи со стороны властей. Отношение к церковной структуре вполне можно сравнить с отношением к другим учреждениям, имеющим дело с гражданами. К примеру, Пенсионный фонд – взаимодействует с гражданами в самых разных формах, но всегда будет находиться под градом критики просто потому, что это госучреждение, находящееся на самом опасном участке. Церковь также в каком-то смысле трудится в опасной сфере, но если Пенсионный фонд может поступать директивно и в целом обойтись без поддержки интеллигенции общественности, без культурного пространства вокруг себя, то Церковь не может.

Однако все проекты и инициативы, которые РПЦ в настоящее время осуществляет вместе с государством, проводятся без предварительного открытого обсуждения, а законопроекты готовятся в тайне. Закрытость и использование административной силы в принятии решений создает представление о том, что во всем виновата патриархия и церковные деятели – «Церковь обогащается», «Церковь требует средств и собственности», «попы обнаглели». Такого рода высказывания можно в обилии найти в интернете, в блогах, а также в статьях различных авторов, в частности, много таких публикаций появилось в связи с конфликтом РПЦ и музеев, в связи с возмущением граждан позицией Екатеринбургской епархии, которая стремится построить новый собор в центре города. 

В центральной прессе, к примеру, новый ответственный редактор "НГ-религий" Андрей Мельников отмечает, что «Излишки власти лишают Церковь популярности»: «Поскольку православные архиереи в России смело вторгаются в жизнь общества, народ намерен спрашивать с Церкви за все ее ошибки так же, как спрашивает за ошибки политической власти». Безусловно, антицерковная реакция вполне объяснима, но в реальности совсем не активно действующая РПЦ является главной причиной и лишь одним из виновников возникающих конфликтов.

Церковь в лице патриарха Кирилла как мощнейшая общественная организация открыто заявляет о своих целях, провоцируя общественную дискуссию, возбуждая сознание граждан. Безобразное воплощение церковных инициатив ложится на плечи государства. Чиновники сами берут на себя обязанности по огосударствлению РПЦ. После решения президента Дмитрия Медведева дать зеленый свет внедрению религии в школе и введению военного духовенства и одобрения других инициатив (Владимир Путин одобрил передачу имущества РПЦ в собственность) возникло массовое пресмыкательство перед православием в стиле Салтыкова-Щедрина (а наиболее решительные архиереи на местах ощутили возможность действовать агрессивно и с напором). В духе гоголевского «Ревизора» перед высшим иерархом РПЦ открывались двери кабинетов, ворота заводов, собирались стадионы, решались проблемы с подписями под важными решениями.

В этой связи немаловажно вспомнить о том, что именно Министерство обороны РФ стало вводить институт военного духовенства в авральном порядке, без обсуждения, с намерением поставить во главе священнослужителей, окормляющих военных, православного батюшку и вменить ему в обязанность работать и с представителями иных вероисповеданий. Этот абсурд и будет называться духовным воспитанием в армии.

От цивилизованного конкурса по учебникам, посвященным самому обсуждаемому модулю «Основам православной культуры», фактически отказалось именно Министерство образования и науки, уступив настойчивым просьбам Московской патриархии и выбрав учебник Кураева в качестве главного. Теперь учебник протодьякона Андрея Кураева, который ни один эксперт Минобрнауки не считает приемлемым, станет символом пренебрежения мнением ученого сообщества, части общественного мнения, грубого административного насаждения православия в форме идеологизированной русской религии. И дело отнюдь не в том, что пособие Кураева – вероучительное, а не культурологическое (этот спор оказался по существу бессмысленным), а в том, что были отметены в сторону другие более красочные интересные и проверенные временем православные учебники. Министерство образования осталось виноватым в любом случае, о чем отец Андрей Кураев говорит теперь по всей России, обвиняя именно чиновников из департаментов образования в низком проценте выбравших ОПК (около 30%).

В конфликте РПЦ и музейного сообщества оказалась расколотой сама музейная интеллигенция, которая долгое время не обращала внимания на страдания сотрудников отдельных музеев и потерю этих музеев (как в Костроме и в Рязани) после передачи их Церкви. Когда началась дискуссия вокруг законопроекта о передаче Церкви имущества в собственность, то часть музейщиков, как отмечал обозреватель «Власти» Григорий Ревзин, стала безвольно рассматривать РПЦ как верховного судью и просить милости, а не ужесточения требований к тем, кому передаются ценности и памятники архитектуры. На этом фоне информационная игра представителей РПЦ (патриарх Кирилл – за диалог, а глава Синодального информационного отдела Владимир Легойда – отрицает наличие проблем вообще и обвиняет музейщиков), естественно, имела определенный успех.

Тем не менее пришло время говорить о «головокружении от успехов».

Во-первых, успехи РПЦ связаны с административными мерами по продвижению своих проектов и с присутствием в информационном пространстве, благодаря патриарху Кириллу, но это пока мало сказалось на реальной социальной роли РПЦ.

В-вторых, действия светских и церковных чиновников в русле худших российско-советских традиций по-прежнему ссылаются на постулат о «православности» народа в целом и игнорируют гражданское общество. Ученый мир, интеллигенция, общественность, СМИ – это и есть гражданское общество, пусть их будет хоть 20 человек в регионе. Гражданское общество – это совсем не массы населения, которые сегодня выберут православие (да и то изучать его захотят лишь 30%), а завтра обвинят «попов» в том, что они «захапали себе все».

В-третьих, продвижение церковных инициатив с лета 2009 года резко оттолкнуло от РПЦ часть интеллигенции, которая скорее является естественным и сознательным союзником Церкви. Как отмечал социолог религии Сергей Филатов, желание РПЦ монополизировать всю духовную культуру в рамках «церковной реституции» подорвет само место Церкви в русской культуре, РПЦ лишится поля для диалога с обществом, а то, что раньше воспринималось в качестве общероссийского достояния (через музеи и искусствоведов), будет считаться «тьмой мракобесия и средневековой дикостью».

В-четвертых, РПЦ вскоре может оказаться в фактической изоляции и со стороны государственной власти. Идеологические кампании, спущенные сверху, по поддержке РПЦ на волне эйфории всегда неожиданно затухают, в особенности на региональном уровне. Чиновники уже вынуждены прислушиваться к протестам общественности против действий РПЦ (как в Калининграде и в Екатеринбурге), во многих регионах, от Дальнего Востока до Калининграда, реальных шагов по усилению РПЦ с помощью светской власти вообще не предпринимается – от РПЦ слышат лишь требования (часто влекущие нарушение Конституции), а социального партнерства нет. Вскоре социологам придется задаваться вопросом: а означает ли что-либо на практике для чиновников официальное провозглашение РПЦ уникальным символом духовности и «традиционной» религией?

В-пятых, в России отсутствует открытый межрелигиозный диалог и межхристианский диалог. Русская Православная Церковь совсем не является гарантом свободы совести и источником веротерпимости – в большинстве случаев все происходит прямо наоборот. В рамках Межрелигиозного совета России представители патриархии сотрудничают с избранными лидерами четырех «традиционных» религий. По отношению к остальным конфессиям и религиям РПЦ, в зависимости от воспитания и образования конкретного главы епархии и священников, является источником и оправданием антисектантской политики, которая выражается в действиях чиновников и публикациях в СМИ.

С инославными христианскими церквями РПЦ практически не ведет никакого серьезного диалога, не признавая их права на проповедь в России. Определенный прорыв был сделан главой ОВЦС митрополитом Иларионом (Алфеевым), который увеличил количество встреч с российскими католиками, лютеранами, баптистами и пятидесятниками, в том числе в рамках Христианского межконфессионального консультативного комитета (ХМКК) стран СНГ и Балтии. Однако в рамках этого комитета РПЦ рассматривает неправославных российских христиан как иностранцев. В большинстве регионов отсутствует и такой дипломатический диалог. В результате политики по борьбе с «сектами» и отрицания самого принципа свободы совести на федеральном и региональном уровнях Церковь оказывается противопоставленной другим христианским конфессиям. При этом, старообрядцы, католики, лютеране, баптисты, пятидесятники, евангельские христиане не выступают против РПЦ, хотя их интересы игнорируются (конфликты возникают, когда протестантов в СМИ прямо называют преступниками и мошенниками со ссылкой на священников епархий).

Об этом опасном вакууме важно сказать именно сейчас, потому что в России меняется общественная атмосфера, дающая массу возможностей для развития ситуации, а не для стагнации. Прежде всего, развитию способствует открытая публичная позиция патриарха Кирилла по многим социальным, экономическим и политическим вопросам, которая часто задает тон дискуссии, как в отрицательном, так и в положительном ключе, меняет само мировоззрение Церкви, которое становится более социально ориентированным.

Кроме того, намного более разнообразными стали материалы о религии и РПЦ в СМИ, многие издания стали позволять себе осторожную критику в адрес патриархии, пока что в рамках очерченных тем (ОПК, военное духовенство и т.д.). Однако сомнения и иронию в действиях РПЦ, которые ранее можно было найти только на «Портале-Credo.Ru» (проложившим дорогу честной критической дискуссии тогда, когда ее не было нигде), теперь можно все чаще встретить в региональных публикациях и, к примеру, в религиозном приложении «Независимой газете», ставшей более актуальным изданием, где стали писать не только о религии в других странах.

Роль Церкви всегда будет важна для российского общества, но РПЦ может и не использовать шанс развиваться вместе с обществом. Как показывает реакция общественности на эффектную политику патриарха Кирилла, дискуссия, конечно не может привести к полному миру и согласию, а требует еще большей широты и свободы и способности поступиться своей политической и административной властью.  

Роман Лункин.

"Портала-Credo.Ru"

На фото: участники антиклерикального митинга против действий епархии РПЦ МП в Екатеринбурге.