Бюджет в помощь

В 2014–2015 годах в рамках федеральной целевой программы «Укрепление единства российской нации и культурное развитие народов России» более полутора миллиардов бюджетных рублей будет выделено на «финансирование объектов епархиального управления» РПЦ.

Само по себе выделение церковным структурам бюджетных денег вовсе не означает никакого «нового Средневековья». Ведь эти структуры помимо прочего могут заниматься и социально значимыми проектами: далеко не все из программ того же отдела по благотворительности предназначены только верующим, и, если государство поддержит такие проекты, это можно будет только приветствовать. В данном случае церковь делает то, с чем не справляется само государство.

Подобным образом, кстати, еще в начале 1990-х выделялись средства на реставрацию возвращенных церкви храмов, которые являлись памятниками архитектуры, и это вполне разумно. Правда, столичные власти, выделяя деньги, настоятельно рекомендовали к ним в придачу своих собственных подрядчиков, а потом и вовсе все средства пошли лишь на восстановление храма Христа Спасителя. Так что смотреть надо не только на цифры бюджетных вливаний, но и на то, куда и на каких условиях идут деньги.

На сей раз они идут в новообразованные епархии, которые и в самом деле в этих деньгах остро нуждаются. Дело в том, что старые епархии теперь делятся на части, так что в одной области их оказывается по три, а значит, умножается число епископов, их секретарей, епархиальных управлений и т.д. Все это не бесплатно, а вот число храмов и прихожан, а главное — богатых спонсоров остается прежним. На новые епархии нужны новые деньги. Видимо, отсюда их и возьмут.

Атеистов это, наверное, возмутит, но сдается мне, что куда больше поводов для опасений здесь должно быть у самих православных верующих.

Во-первых, всякий грант требует строгой отчетности и прозрачности, по крайней мере в идеале, а вот с чем в епархиальных управлениях совсем туго, так это именно с подотчетностью и прозрачностью. В какой-то момент могут возникнуть претензии у проверяющих органов, и, если даже они будут не слишком-то обоснованными, очень трудно будет доказать, что фонды пошли на заявленные цели, в обстановке, когда никто не отчитывается перед «внешними» принципиально.

Напомню, что в храмах, как стало недавно известно, нет ценников на товары, а есть только бумажки с цифрами рекомендованных пожертвований, а значит, ни по какой отчетности не проходит «обмен дарениями», выглядящий как обычная торговля. Дело тут даже не в налогах, товары религиозного назначения и так от них по закону освобождены, дело в принципиальном нежелании оформлять какие бы то ни было бумаги для контролирующих органов. Получится ли вести дела по-другому?

Далее. Разговоры о денежных вливаниях сопровождаются риторикой: государство просто выплачивает долги, возвращает церкви компенсацию за отнятое большевиками.

Большевики отняли у духовенства в самом деле немало имущества и, более того, жизней — но точно то же отнимали они практически у всех социальных слоев. Кому будем платить за расстрелянных дворян, раскулаченных крестьян, обманутых рабочих, далее везде?

Новомученики и исповедники — те самые христиане, которые были принесены тогда в жертву, — прославлены как святые, и в этом есть великий урок на все времена. Но как-то некрасиво выходит, когда из них делают средство для добычи ресурсов. Да и рядовой налогоплательщик едва ли поймет, почему за его счет оплачивается деятельность нынешних церковных администраторов, которые сами далеки от гонений. Такая «частная реституция» способна только усилить раскол в обществе и сыграть на руку атеистам.

Но самое главное — епархия, получившая многомиллионные пожертвования от государства и лишенная возможности существенно пополнить бюджет иным способом, неизбежно оказывается куда более зависимой от государства, чем раньше. Возникает классическая ситуация кнута и пряника: послушных есть чем поощрить, непослушным — чем пригрозить (финансовыми проверками).

Конечно, в нашей стране трудно найти влиятельную организацию, которая была бы целиком и полностью от государства независима. Церковь, пожалуй, была к этому идеалу ближе, чем какой-либо другой институт, включая пресловутую Академию наук, а главное — она высоко ценила эту независимость и совершенно не собиралась от нее отказываться. В теории не собирается и теперь, но сохранить ее становится все сложнее. И когда слышишь, как речи «церковных спикеров» все больше напоминают речи первых лиц в государстве, уже не можешь понять: это добровольное сотрудничество, совпадение интересов или уже невозможность отклониться от генеральной линии? И если первое, то в какой момент оно может перейти в последнее?

В 2000 году было канонизировано множество новомучеников, тогда же был принят документ под названием «Основы социальной концепции РПЦ» — он разрабатывался под руководством митрополита, а ныне патриарха Кирилла. Там сказано много мудрого. Например: «Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении. Христианин, следуя велению совести, может не исполнить повеления власти, понуждающего к тяжкому греху» (III.5).

Еще тринадцать лет назад это можно было сказать свободно и спокойно. Но можно ли будет повторить это завтра, предварительно расписавшись в платежной ведомости?