Бегущий под Богом

Юрий Борзаковский — единственный за всю историю России олимпийский чемпион в мужских беговых дисциплинах. Один из немногих легкоатлетов, способных сегодня поспорить на дорожке с кенийцами. Триумфатор 2004 года, в 2008 он был списан со счетов многими из-за неудачного выступления на Олимпиаде в Пекине. В эти годы пережил череду жизненных испытаний, не связанных со спортом...

Сегодня на него снова смотрят с надеждой. Не поговорить с Юрием накануне лондонской Олимпиады-2012 мы не могли. Тем более, что это человек, который не скрывает своей веры.

Бабушка

— Юрий, обычно в жизни наступает момент, когда с детства верующий человек уже более сознательно приходит к вере. У Вас такой момент выбора был?

— Такой момент был, когда скончалась моя бабушка, Ольга Ивановна. Причем это случилось за три дня до чемпионата мира по легкой атлетике. У меня было ощущение, как будто я один остался. Когда бабушка была жива, она всегда выслушивала меня, давала совет, как поступить лучше. Если у меня случалось какое-то горе, неприятность, я мог поехать и поговорить с ней.

Я помню ее чуть ли не с самого рождения. До двух лет я жил с родным отцом, потом мама ушла от него и мы жили уже с отчимом, а бабушка постоянно забирала меня к себе, в поселок. Помню — мне было еще 4-5 лет, — как она постоянно ездила в церковь и брала меня с собой. И в школьном возрасте я с ней ездил, а когда начал серьезно заниматься спортом — и дома-то редко бывал, не то что у бабушки. Но она дала мне веру, я понял, что Всевышний помогает мне всегда, направляет, и не только в спорте. Когда я обращался к Нему, всегда получал ответ.

А когда бабушка умерла… Это было ночью, а днем я уже приехал к ней в квартиру. Она лежала у себя в комнате. Я попросился войти, и час разговаривал с ней. Кто-то может покрутить пальцем у виска, сказать, что я сошел с ума, но мне все равно, что скажут люди. Тогда я выговорился, сказал то, что хотел сказать, что не успел. Я верю, что бабушка меня выслушала, и мне стало легче. После этого я уже спокойно поехал на чемпионат мира. Психологически, конечно, выступать там было очень тяжело — меня все-таки очень давила эта потеря. Хотя накануне чемпионата я чувствовал себя на голову выше своих соперников, в финале не был уверен, что в призеры попаду...

— Это было самое тяжелое испытание в жизни?

— Тот период вообще был тяжелый — сплошные испытания. Причем они совпадали с важными стартами. Когда через несколько лет умер мой отец, я тоже был на чемпионате мира в тот момент. Провел один забег, впереди полуфинал и финал… И тут мне звонит мама и говорит: «Приедешь домой, надо поговорить». Я сразу все понял, хотя она не сказала прямо...

А в 2004 году, за две-три недели до Олимпиады, я попал в аварию. Мы с тренером ехали в Тулу на сборы, и прямо на трассе, на большой скорости, взорвался двигатель, автомобиль занесло, я еле-еле выправил его, остановился, съехал на обочину. Слава Богу, все обошлось, никто не пострадал.

Через год умерла бабушка. А еще через год я насмерть сбил человека, у нас в Жуковском... Ехал по правилам, скорость не превышал, но случилось такое горе. Конечно, я сильно переживал. Было очень тяжело психологически. Эта авария на меня сильно повлияла. Но, слава Богу, психика не нарушилась.

— Получилось — одно за другим, одно тяжелее другого...

— Да. Я думал над этим и пришел к выводу, что раз это случилось в нашей жизни, значит, для чего-то это было нужно, значит, надо было это пережить. Мы это пережили. А дальше — что будет, то будет, на все воля Божья. С другой стороны, без испытаний в жизни — никак.

Вообще, и спорт, и жизнь научили терпению. И бабушка учила меня этому. Терпение во всем, до упора — как в физическом плане, так и в моральном, психологическом. Это очень помогает в жизни.

Бывает, встал рано утром, не выспался, плохо себя чувствуешь, неохота никуда идти — но ты себя заставляешь. Строишь план на день, потом втягиваешься в этот график, и все идет уже на автомате, а к обеду чувствуешь себя нормально. Это как раз одна из положительных сторон профессионального спорта. И в работе, и в жизни все разложено по полочкам.

— А жесткость спорт не развивает?

— Может быть, но, наверное, не мой вид спорта!

Креститься на старте — личное дело

— Юрий, в Вашей профессии многое зависит от случая?

— Вы знаете, бывает, что ты готов идеально, а ничего не получается. Всего предусмотреть нельзя. Поэтому надо, чтобы все сошлось, чтобы Бог помог.

Но, как говорят, на Бога надейся, а сам не плошай. Бог помогает, когда ты сам все сделал правильно, нигде не сачканул, не слукавил, не наделал ошибок. Бывает, я чувствую, что силы есть, и хотя тренер меня тормозит, говорит: «Не надо, не стоит больше сейчас делать», и сам понимаю, что не надо, но не послушаю, пробегу отрезок на тренировке быстрее — и это скажется потом на соревнованиях. А нужно все делать четко по плану, не переусердствовать и не сачковать нигде. В нашем спорте надо все контролировать: ты должен быть готов на 100% физически, ты должен тактически контролировать бег и быть готовым психологически. И я считаю, что Бог меня все-таки направляет и в этом.

— Ваша коллега, тоже бегунья, говорила, что не крестится на дорожке перед стартом, потому что вера — это личное дело, не надо выносить ее напоказ. Как Вы к этому относитесь?

— Креститься или не креститься — личное дело каждого. Я не думаю, что надо специально демонстировать свою веру или, наоборот, специально скрывать. Пусть каждый поступает так, как считает нужным. Я отношусь к этому просто: крещусь, потому что прошу Бога о помощи. И не обращаю внимания на то, что скажут или подумают обо мне люди. А может быть, кто-то из спортсменов, глядя на меня, задумается о душе, о Боге.

Я согласен, что вера — личное дело каждого, но у каждого она проявляется по-своему. Я, например, не могу сказать, что знаю много молитв — мало знаю. Я не хожу в храм каждый день, причащаюсь по мере возможности. К примеру, знаю, что надо пойти в храм, причаститься, и хочется пойти, а у меня с утра тренировка — и я просто не могу этого сделать! А иногда получается: допустим, мы сидим на сборах в Кисловодске, это время выпадает на Пасху — значит, мы идем в местный храм. Главное, я верю.

Кстати, накануне стартов я обычно читаю Библию, чаще всего Ветхий Завет. Это мне помогает настроиться, как ничто другое. На Олимпийских играх в 2004 году я купил Библию прямо в аэропорту, она у меня под подушкой лежала, читал, чтобы с ума не сойти. Потому что, когда перед стартом сидишь один в четырех стенах и думаешь о том, что вечером бежать, — можно перегореть, свихнуться от этих мыслей.

— Не получается ли так, что обращение к Богу только за помощью делает веру какой-то прикладной вещью? Бог нужен, потому что Он помогает...

— Знаете, я заметил, что Всевышний не просто помогает, а участвует в моей жизни, следит за мной, бережет, удерживает от каких-то греховных вещей: вспоминаешь о Боге и понимаешь — нет, вот этого делать не надо. И потом, не случается такого, чтобы я попросил о чем-то и, получив, сразу забыл. Я понимаю, что Господь мне помогает, и стараюсь быть благодарным.

— Случалось, что Вы просили о победе, а получалась неудача?

— Было и такое, на Олимпийских играх в Пекине в 2008 году. Я был готов так, как я не был готов нигде и никогда, — я звенел! И вот остается пять дней до соревнований, а я прихворнул. Под дождем побегал, да и акклиматизацию не успел пройти — полуфинал пришелся на пятый день после приезда, то есть на пик акклиматизации. Когда бежал, ноги были просто «бетонные», страшно тяжело было! В итоге даже в финал не прошел, и, конечно, ужасно расстроился. Меня тогда списали со счетов многие.

— Не было желания роптать: «Ну как же так, Господи, я ж Тебя просил…»?

— Нет. Я считаю, что, если так суждено было, значит, пусть так и будет. Значит, сегодня день другого человека, не мой день, и Бог видит, кому лучше сейчас отдать победу. Неудачи стимулируют, как ничто другое, в любом деле, не только в спорте. Если что-то не получается, появляется такое раздражение на самого себя, и я пытаюсь искать причину неудачи, понять, что я сделал не так, и это исправить. И в спорте, и в жизни.

— А если причина неудачи — соперник? Есть на кого раздражаться! Все-таки на дорожке сталкиваются сумасшедшие амбиции. Разве это не конфликтная ситуация?

— Вы знаете, нет. Может быть, наш вид — единственный в профессиональном спорте, где так сложилось, что все дружат. По всему миру у меня друзья. Например, с олимпийским чемпионом Пекина кенийцем Уилфредом Бунгеем мы переписываемся, он постоянно приглашает меня к себе, вместе потренироваться. На дорожке мы все соперники, но никто никого не толкает, не подрезает специально. Если что-то не так, обычно человек подойдет к сопернику, извинится.

— А если не извинится?

— Ну, бывало и такое. Но я никогда не пойду выяснять отношения. Я отношусь к таким вещам философски: если человек поступил со мной плохо, оставлю это на его совести. Ну, сделал и сделал. Разве мне станет легче, если я в ответ ему плохо сделаю?

Детство в коммуналке и «медные трубы»

— Слава к Вам пришла довольно рано. Как Вы к «медным трубам» отнеслись?

— Я достаточно рано понял, что в жизни бывают и взлеты, и падения. Был такой непростой момент: в 2000 году я — в 18 лет — выиграл взрослый чемпионат Европы. После этого меня буквально на руках носили! А спустя полгода поехал на Олимпийские игры в Сиднее, и там стал только шестым. Для меня этот результат был большущим успехом: ну представьте, в 19 лет — шестое место в финале Олимпийских игр! Но окружающие ожидали видеть меня на пьедестале. И вот получилось, что полгода назад меня носили на руках, а теперь я вдруг оказался никому не нужен. Я ощутил эти две грани и понял, что, если бы зазнался тогда, было бы гораздо хуже. После этого случая, спустя еще полгода, я выиграл чемпионат мира. И опять все повторилось: те, кто не обращал на меня внимания, снова пришли поздравлять, «молодец!» говорили. Поэтому какой смысл зазнаваться: сегодня у тебя все получилось, завтра — нет.

Так я иду по жизни, не только в спорте: с осторожностью, сдержанно отношусь к похвалам, стараюсь не задирать нос. Нет смысла — надо всегда оставаться человеком.

Например, те ребята, с которыми я общался в детстве, до своих чемпионских титулов, остаются моими друзьями. Неважно, кем я стал, кем стали они. Даже не так важно, исповедуем ли мы одну веру. Вот вспомнил случай. У меня есть очень хороший друг, Дима. Я, мой троюродный брат Мишка и Дима — лучшие друзья. Мишка верит в Бога, а вот Дима нет. Так что мы его постоянно «на путь истинный» ставим(смеется). А он такой: ему долби не долби — все бесполезно, он все о своем. Однажды приехали на рыбалку, слышим, невдалеке колокола зазвонили, а он разозлился: «Ну вот, всю рыбу распугают!» Мы ему: «Ты что! На молитву людей зовут, красиво как, а ты…» Все равно, это лучшие друзья, мы на них не обижаемся.

— Спорт — профессия, которая предполагает работу над собой, для себя. Никакой отдачи вовне, пользы окружающим. Вы согласны с таким взглядом?

— Я думаю, победы — и не только мои, но и других наших спортсменов, вдохновляют людей, и мне дано этим приносить пользу.

Когда я выиграл Олимпийские игры, у нас в городе сотни детей пошли заниматься спортом. В Жуковском провели реконструкцию стадиона, в разные секции пошло очень много народу, даже взрослые люди начали бегать кроссы, на лыжах кататься. Не как раньше — «добровольно-принудительно», а самостоятельно.

— Вы ведь выросли в неблагополучном районе. Спорт Вас «вытащил»?

— Да. Мы жили в коммуналке, вокруг много народу выпивало, соседи уходили в запои, были постоянные драки, мальчишки уже класса с третьего-четвертого бросали школу, их родители-алкоголики и не обращали внимания на то, что дети не учатся. Но меня, слава Богу, миновали наркотики, алкоголь и все прочее. Я старший ребенок в семье (нас трое — я, брат и сестра), так что у меня была голова на плечах: старался учиться, пришел в спорт, и это меня отвело от курения, алкоголя и прочей ерунды.

Я помню, когда учился в школе, к нам приходили летчики-испытатели (наш город — авиационный): приходит такой человек, рассказывает о своей работе, после этого ты идешь в библиотеку, начинаешь искать книги про самолеты или про космос. А сегодня так же происходит: я прихожу в школы, встречаюсь с детьми, рассказываю про спорт, они начинают интересоваться. В начале года, например, ездил в одну московскую школу, там показали отрывок из фильма «Восхождение» и потом — кадры финального забега на 800 метров на Всемирных Юношеских играх 1998 года, который я выиграл. Там просто был ажиотаж, я еле уехал оттуда! Все хотели автограф получить, сфотографироваться, все сразу: «Я пойду заниматься!», и учителя были благодарны.

Так что, кто знает, может быть, мои победы кому-то из детей помогают не покатиться по наклонной.

Отец для детей — авторитет

— Чем Вы занимаетесь в фонде «Я помогаю детям»?

— Это фонд от Олимпийского комитета, мы время от времени ездим в школы по всей России, проводим «Олимпийские уроки». Это своего рода мастер-класс: дети приходят в огромный спортивный зал, идет беседа с бывшими и действующими спортсменами в формате вопрос-ответ, потом спортсмен демонстрирует какие-то вещи, упражнения — кого что интересует. Скажем, кто-то идет ко мне, кто-то — к Саше Попову (пловец, четырехкратный олимпийский чемпион. — Прим. ред.). Потом устраивается большое чаепитие.

Мне приятно общаться с детьми.

— Но ведь сейчас у детей другие интересы, чем 20 лет назад. От компьютера оторвать сложно...

— Да, дети поменялись. Моим сверстникам было интересно поиграть в футбол, я приходил с легкоатлетической секции и еще успевал погонять мяч во дворе — полтора-два часа на поле. Мы успевали всё! А сейчас детям интереснее компьютеры, айподы, айфоны, попробуй их вытяни на улицу.

Мои сыновья тоже иногда клянчут: «Пап, дай айпод!», а я говорю: «Так, стоп. Идете на улицу, гуляете два часа, а потом будет айпод». Но я бы не сказал, что компьютер — это какое-то абсолютное зло. Да, сейчас вместо библиотек — компьютеры, но там ведь тоже масса полезной информации. Младший сын, например, «болеет» смерчами, ураганами, смотрит ролики на YouTube, определяет, какой категории ураган. А ребенку 6 лет! Я не вижу в этом увлечении ничего плохого.

— А своих детей Вы как-то стараетесь воспитывать в вере или боитесь навязывать что-либо?

— Могу сказать точно, что они верят, но я ничего им не навязываю. Моя мама сейчас очень часто ходит в церковь, берет с собой внуков, особенно старшего, Ярослава.

Я сыновей так воспитываю, что они ко мне относятся с уважением, то есть боятся, но в то же время знают, что я их никогда не обману ни в чем. Жену они иногда не слушают, потому что Ира им дает поблажки. Когда не слушают, она говорит: «Всё, сейчас отцу позвоню». Обычно они сразу умолкают. А один раз говорят: «Ну и звони!» Она действительно набрала мой номер, и сыновья сразу в слезы: «Папа, всё, мы больше не будем!» Для них отец — авторитет. При этом я не давлю авторитетом: однажды у нас спор был с Ярославом, он посчитал, что прав, мы разговаривали, я объяснил, почему это не так. Он посидел, осознал и говорит: «Да, пап, я не прав». Сын знает, что я никогда не обману, и раз я утверждаю что-то, значит, это правда, и мне можно верить.

— Юрий, Вам много дано — любимая профессия, семья. Вы чувствуете себя счастливым человеком?

— Я себя чувствую счастливым человеком, потому что у меня есть все, что я хотел бы иметь — и с внешней стороны, и внутренне. В первую очередь, у меня есть семья — любимая жена, двое детей. Я приезжаю со сборов и знаю, что меня дома ждут, от этого тепло на душе.

У меня есть замечательные друзья, которые всегда меня поддерживают — выиграл я или проиграл, удается мне что-то в жизни или, наоборот, какая-то неудача. Моей бабушки рядом, к сожалению, уже нет. Но здесь, в Жуковском, у нас есть священник, близкий друг нашей семьи, отец Николай, ему я могу, так сказать, поплакаться, могу все рассказать, если у меня что-то случилось.

Я чувствую благодарность Богу все время, конечно. Считаю, что бы ни произошло — значит, так надо, на все Божья воля.

— Ну что ж, будем за Вас болеть и молиться, чтоб все получилось.

— Спасибо!