Юридическая консультация

Понятие «религия» и «вероисповедание». Общепринятого определения понятий «религия» или родственные термины («секта», «культ», «традиционная религия» и т.д.). в международном праве не существует, и многие государства сталкивались с трудностями при определении таковых. Возможность определения таких терминов с точки зрения юриспруденции оспаривалась в связи с тем, что понятие «религия» может трактоваться по-разному. Распространенной ошибкой при определении религии является признание необходимости веры в бога. Наиболее очевидными примерами, доказывающими обратное, являются классический буддизм (религия, не основанная на идее бога-творца) и индуизм, в котором исповедуется многобожие. Кроме того, использование таких терминов, как «секта» и «культ» зачастую является скорее уничижительным, чем аналитическим[1].

В международных стандартах термин «религия» не употребляется отдельно. Вместо этого употребляется более широкое понятие «религия или вероисповедание». В понятие «вероисповедание», как правило, входят глубокие убеждения, которые являются основополагающими при определении судьбы человека и мира. Таким образом, идеи атеизма и агностицизма, например, обладают таким же правом на защиту, как и религиозные верования. Случается, что законодательство не защищает в должной мере (или совсем не защищает) права неверующих.

Понятие «дискриминация по признаку религиозной принадлежности». Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений (1981) дает определение нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений. Это означает любое различие, исключение, ограничение или предпочтение, основанное на религии или убеждениях и имеющее целью или следствием уничтожение или умаление признания, пользования или осуществления на основе равенства прав человека и основных свобод.

Формы проявления дискриминации. Как и любая другая форма дискриминации, религиозная дискриминация основывается прежде всего на преследовании меньшинств и нетрадиционных религий религиозным большинством. Принуждение к религиозному однообразию приобрело повсеместный характер.

Если вкратце рассматривать ситуацию с правами верующих и проблему их дискриминации в глобальном аспекте, то можно привести следующие вопиющие примеры.

В Китае, в результате широкой государственной кампании по принудительной регистрации религиозных групп, многие религиозные лидеры оказались в тюрьме и в некоторых случаях подверглись избиению. В Пакистане толпы мусульман разрушили христианские церкви, а немусульмане были приговорены к смертной казни за богохульство или «анти-ислам». В Саудовской Аравии суннитское правительство продолжает запрещать под страхом штрафа или тюремного заключения все немусульманские богослужения. Правительство ФРГ, начиная с 1997 г., обеспечивает надзор за церковью Саентологии. Это означает, что правительство может проверять почту данной организации, прослушивать телефонные разговоры и направлять своих агентов на собрание церкви. В Судане правительство продолжает агрессию против своих противников в южных регионах страны, бомбя деревни, забирая в рабство детей, подвергая пыткам священнослужителей, особенно христиан. В Бирме правительство откровенно ничего не предпринимает, чтобы остановить беспорядки и разрушения мечетей и магазинов, принадлежащих мусульманам. Более того, солдаты приказывают мусульманам принять буддизм или покинуть страну. Франция приняла противоречивый «антисектантский» закон, объявивший 173 религиозных меньшинства опасными для национальной безопасности, и включающий специальные положения по их роспуску за неприемлемое поведение. В Афганистане в августе 2001 г. режим талибов арестовал 8 человек, включая двух выпускников Бэйлорского университета, за попытки обратить мусульман в христианство.

В Российской Федерации, как сообщается Уполномоченным по правам человека в РФ, случаи дискриминации связаны с одновременным нарушением других прав верующих и связаны с:

· отказом в регистрации религиозных объединений;

· непредоставлением земельных участков под строительство культовых зданий и иных объектов религиозного назначения;

· волокитой или отказом в передаче (или возвращении) ранее изъятых в административном порядке культовых зданий и церковного имущества;

· отторжением у общин вновь построенных или приобретенных ими строений;

· превышением полномочий сотрудниками правоохранительных органов;

· недопущением служителей культа к посещению учреждений системы исполнения наказаний;

· проведением публичных мероприятий, организуемых некоторыми религиозными (или общественными) объединениями, с требованием запретить законную деятельность других религиозных (общественных) объединений;

· публикациями в СМИ материалов, содержащих заведомо ложную или непроверенную информацию, ведущую к разжиганию религиозной розни и нетерпимости.

Запрет дискриминации по признаку религиозной принадлежности в законодательстве зарубежных стран.

Запрет дискриминации по признаку религиозной принадлежности в той или иной форме закреплен в законодательстве практически всех стран мира, при этом закрепление осуществлено на самом высоком уровне – на уровне Конституций государств. При этом речь идет не только о европейских, «цивилизованных» государствах, с устоявшейся демократией и богатыми демократическими традициями, а о таких странах, которые не были «замечены» среди активных сторонников прав человека.

Так, например, подавляющее большинство исламских государств на уровне своих конституций закрепляют равенство прав и свобод граждан, а также запрет на дискриминацию, в том числе, на основании отношения к религии. К таким государствам относятся Ирак, Оман, Алжир, Чад и др. И только несколько государств в мире, в которых Ислам является официальной религией, отходят от принципа равенства граждан по признаку принадлежности к религии. Так, например, согласно Конституции Туниса только мусульманин может быть президентом Туниса. Такое же требование закреплено в конституциях Пакистана и Сирии. В некоторых исламских странах требуется, что бы при вступлении в должность произносилась клятва на Коране.

Вышесказанное подтверждает гипотезу, что сам факт закрепления принципа недисриминации по религиозному признаку на уровне конституции государства не означает отсутствия дискриминации на практике.

Законодательство Европы. Именно Европа в эпоху Просвещения положила начало новой политике в области государственно-церковных отношений, признанию права на свободу совести, отделения церкви от государства, заменив веками практиковавшуюся модель государственной церкви - cuius regio , eius religio (кто правитель, того и религия).

Для того, чтобы лучше понять предпосылки и условия существования дискриминации на основе религии в современном мире необходимо иметь представление об основных моделях взаимоотношений государства и религиозных организаций.

В настоящее время в западной Европе представлены три основные мировые модели таких взаимоотношений: кооперационная,сепарационная (отделительная), и идентификационная.

Кооперационная модель предполагает сотрудничество государства и ряда религиозных организаций в форме объединения деятельности (кооператива) в каких-либо сферах. Предполагается, что, обладая наиболее полной информацией о соответствующей сфере общественных отношений и имея реальные рычаги влияния на религиозные объединения, государственные органы могут оптимальным образом сотрудничать с избранными конфессиями. Например, такая модель существует в Австрии, Бельгии, Германии, Португалии, Испании, Италии, Швеции. Так, в Германии религиозные объединения имеют статус субъекта публичного либо частного права. Статус субъекта публичного права предполагает льготное налогообложение или даже полное освобождение от налогов, право на взимание церковного налога, на обучение религии в государственных школах и т.д.

Политика сотрудничества государства и церкви получила широкое распространение в странах Европы по причине взаимной выгоды и для государства при решении социальных проблем, и для церкви, становящейся признанным институтом особого рода в гражданском обществе. В современной Европе очевидна тенденция к повышению роли кооперации в государственно-церковных отношениях, а стало быть, модели нейтралитета, которую в силу ее распространенности на европейском континенте не случайно называют европейской. На основе принципа отделения и при отсутствии государственной религии (церкви) реализуется легитимное сотрудничество государства и религиозных организаций.

Сепарационная (отделительная) модель государственно-конфессиональных отношений не предусматривает сотрудничества, но обозначает четыре функции светского государства в религиозной сфере: контроль за соблюдением принципа отделения религиозных организаций от государства во всех сферах; правовое регулирование создания, деятельности и ликвидации религиозных объединений, регистрация религиозных объединений, контроль за соблюдением ими законодательства; защита прав верующих и их объединений. Такая модель исторически сложилась во Франции, Нидерландах, Ирландии.

Идентификационная модель - построена на отождествлении государства и религиозного института. (Такая модель присутствует в Великобритании, Дании, Греции, Люксембурге). В ее рамках христианские богословы разработали три варианта государственно-церковных отношений: цезарепапизм (когда государство выступает от имени церкви), папоцезаризм (когда церковь выступает от имени всего государства) и симфония властей. Для нас особый интерес представляет последний вариант, поскольку именно этот вариант рассматривается Русской православной церковью как идеальный, хотя в реальности современную государственно-церковную ситуацию в России очень сложно отнести к какой-либо модели в чистом виде.

Итак, симфония властей — православный (сформированный в Византийской империи) принцип взаимоотношений между церковной и светской властью, заключающийся в том, что светская и церковная власти находятся в состоянии согласия (гармонии) и сотрудничества (синергии), по аналогии с Божественной и человеческой природой Христа, «нераздельны и неслиянны». Притом, церковная власть считается «божественной», а светская — «человеческой».

Согласие выражается, прежде всего, в признании этими властями друг друга в качестве суверенных исторических субъектов, действующих каждый в своей сфере на общее благо. Эти сферы соответствуют разделению жизни человека и человеческого общества на внешнюю (материальную) и внутреннюю (духовную). Благом же считается вечное спасение членов церкви и граждан государства.

Возвращаясь к анализу ситуации с религиозными правами в западной Европе, следует отметить, что проблема социального статуса становится все актуальней для церкви. Если на протяжении веков основное внимание уделялось правам религиозной организации, корпоративному праву, то в современную эпоху приоритет отдается праву индивида. Тем самым обостряется вопрос о статусе церкви как организации и ее правах в общественном устройстве. В настоящее время в европейских странах отсутствует общепринятое, четкое определение понятия «церковь». В результате существуют отличия в практике признания той или иной организации религиозной, и, как следствие этого, определенные ограничения в предоставлении тех или иных прав.

Например, в Италии «Свидетели Иеговы» и церковь Саентологии признаны религиозными организациями. Во Франции «Свидетели Иеговы» таковыми не признаны. Саентологи не признаны религиозной организацией в Германии. Отсутствие единого понятийного аппарата порождает проблему необходимости различения социального и религиозного аспекта в деятельности церкви, что, в свою очередь, влечет за собой отличие и в сфере предоставления тех или иных прав.

В правовой сфере заявляет о себе проблема ограничения религиозной свободы, прозелитизма, особенно в процессе распространения новых религиозных движений и их отношения к государственному порядку. Сложность решения проблемы унификации заключается в том, что по природе своей государственно-церковные отношения весьма консервативны, очень тесно связаны с традицией, которая, в свою очередь, является одним из источников церковного права.

Что касается вопроса влияния перечисленных выше моделей государственно-церковных отношений, то необходимо отметить следующее. Независимо от той или иной модели, принятой в каждом конкретном государстве существует своя система иерархии религий, также порождающая дискриминацию граждан и религиозных объединений по признаку принадлежности к той или иной религии Это особенно касается Австрии, Бельгии, Дании, Германии, Греции, Италии, Португалии и Испании.

Обычно иерархия состоит из трех уровней. Не первом месте стоит так называемая государственная религия. Признаками государственной религии являются:

· государственное финансирование всех ее расходов;

· государственные чиновники осуществляют управление делами церкви;

· только священники государственной религии имеют право вести службы в тюрьмах, образовательных учреждениях;

· только священники государственной религии приглашаются на официальные государственные мероприятия;

· руководство государственной религии активно вмешивается в дела государства и пр.

Такой статус имеет, например, Лютеранская церковь Норвегии. В параграфе 2 Конституции Норвежского Королевства сказано, что все жители государства обладают свободой религиозной совести. Евангелическо-лютеранская религия является официальной государственной религией. Исповедующие ее жители обязаны воспитывать в ней своих детей. Далее, указывается, что Король должен всегда исповедовать евангелическо-лютеранскую религию, оказывать ей поддержку и покровительство. В параграфе 27 установлено, что Член государственного совета, не исповедывающий официально государственной религии, не учувствует в обсуждении вопросов, которые касаются государственной церкви и т.д. При этом необходимо учитывать, что в 2006 году синод Норвегии принял историческое решение об отделении церкви от государства (в Швеции подобное решение было принято в 2000 году). Поправки в Конституцию предполагается внести до 2013 года.

Конституция Греции устанавливает, что господствующей в Греции религией является религия Восточно-Православной Церкви Христовой.

На втором месте, после государственной религии идут так называемые «традиционные» религии и конфессии. Например, Параграф 83 Конституции Финляндии выделяет Евангелическо-Лютеранскую Церковь в качестве главной религии с точки зрения предпочтений государства: «Организация евангелическо-лютеранской церкви и управление ею определяется законом о церкви. Что касается других, уже существующих религиозных обществ, то в отношении них действует то, что установлено или будет установлено. Основание новых религиозных обществ разрешается при соблюдении по этому вопросу закона». Соответственно к роли традиционной религии в Финляндии относится Православие.

На третьем месте находятся «нетрадиционные» религии и конфессии или так называемые «новые религиозные движения». К таковым относятсярелигиозные движения, впервые возникшие в последние 100-150 лет, основы вероучения которых не соотносимы методологически ни с одной из известных традиционных мировых религий. К такого рода движениям могут быть отнесены, например, сайентология, Международное общество сознания Кришны и некоторые другие.

Такая система категоризации религий порождает системные формы дискриминации. По решению государства религиозные общины «низких категорий» могут быть, например, лишены государственных субсидий или налоговых привилегий, им запрещают преподавать религию в школах и учреждать официально аккредитованных капелланов в государственных учреждениях, таких как тюрьмы, больницы и вооруженные силы. Во многих случаях на такие группы навешивали ярлык вредоносных «сект» или «культов», и против них предупреждали государственные и частные органы, финансируемые или поддерживаемые из госбюджета.

Кроме того, необходимо подчеркнуть, что в некоторых странах отдельные религиозные общины подвергались дискриминации со стороны государства, в частности, в получении доли государственного финансирования, хотя они были разрешены государством и отнесены к высшей категории. Последнее из этого ряда, но не менее важное, то, что в некоторых странах атеисты, агностики, неверующие и члены религиозных меньшинств не имеют никакого выбора, кроме как участвовать, посредством своих подоходных налогов, в финансировании разрешенных государством религий.

В процессе вступления в Европейский Союз некоторые государства подверглись критике за то, что их религиозное законодательство не соответствует международным стандартам. В частности, Румыния практически полностью позаимствовала закон о религиях из австрийского законодательства и в итоге оно стало еще более жестким, чем было ранее: в настоящее время для каждого нового заявителя – религиозной общины требуется период ожидания (12 лет против 10 в Австрии) и членство в ней 0,1 процента от население Румынии (т.е., более 22 000 сторонников веры по всей стране против 16 000 в Австрии), чтобы претендовать на получение высшего из трех уровней признания и тех же прав, что и ранее признанные религии.

Вопрос «культов». На протяжении первой половины девяностых годов прошлого века мир был потрясен и испуган целой серией коллективных самоубийств и нападений, которые были совершены в Европе, Америке и Азии по инициативе лидеров религиозных движений или движений, претендующих на название религиозных.

Четыре старые западноевропейские государства (Австрия, Германия, Франция и Бельгия) приняли решение разработать и применить специальную антикультовую политику. В 2006 году такая политика все еще была в ходу во многих странах.

В 1998 году Австрия создала у себя Центр документации и информации о культах. Мандат этого государственного органа предусматривает предупреждение и защиту общества от так называемых «культов». Германия учредила парламентскую комиссию и опубликовала ее доклад, но в его развитие в стране не было создано властями никакого правительственного наблюдательного органа и не разработано никакой конкретной политики против культов.

Франция и Бельгия встали на аналогичный путь действий, включая создание парламентской комиссии, опубликование доклада о «культах» и списка из почти 200 подозрительных религиозных движений, учреждение государственных агентств по противодействию ряду «культов», сотрудничество с частными антикультовыми движениями, принятие законов об исключении, а также реализация крупномасштабной политики по борьбе с так называемыми «культами».

Последствия оказались трагическими для новых религиозных движений и их приверженцев. После опубликования парламентских докладов и «черных списков культов» появились многочисленные сообщения во Франции и в Бельгии о случаях нетерпимости и дискриминации в государственном и частном секторах: клеветнические кампании в СМИ; гонения от соседей, на рабочих местах и в школах; подрыв репутации отдельных лиц, увольнения с работы или отказ в продвижении по службе; отставки; запрет на право свиданий с детьми или взятие детей под стражу в делах о разводе; запрет на аренду государственных и частных помещений для проведения религиозных церемоний и собраний; а также многое другое.

Агентства, созданные во Франции и Бельгии работали полным ходом и в 2006 г. На его конец, три комиссии по сектам были сформированы во Франции, последняя – непосредственно в 2006 г.

Во Франции Национальная Ассамблея приняла дискриминационный и противоречивый закон Абу-Пикарда, противодействующий злоупотреблениям слабостью и уязвимостью верующих, объединяющиеся в «секты».

В связи с обостряющейся обстановкой вокруг данного вопроса Европейский парламент в 2005 году принял Декларацию № 0005/2005 «О религиозных правах и свободах во Франции и Европе в целом». В данном документе Европарламент бьет тревогу по поводу увеличения религиозно мотивированного насилия во многих европейских странах, особенно после 11 сентября 2001 года. Также в Декларации указывается на глубокую обеспокоенность по поводу запрета французскими властями ношения учениками религиозных символов в школе. Позиция Европарламента по данному вопросу ясна и недвусмысленна: он повторно подтверждает тот факт, что мужчины и женщины имеют право носить то, что они пожелают. В данном контексте Европарламент призвал Францию пересмотреть указанный запрет и изучить возможности для религиозных меньшинств по интегрированию последних более полно во французское сообщество, включая борьбу с проявлениями религиозной дискриминации.

Ислам и Европа. В вопросе о правах мусульман и исламских организаций в современной Европе пересеклись и проблемы сохранения национальной идентичности, и реализация права на свободу совести, как ни в каком другом случае. Характерным ответом на распространение влияния этой мировой религии явился французский закон о светскости, запретивший среди прочего ношение хиджаба, кипы и размещение больших христианских крестов в государственных школах[2]..

Действительно, в Западной Европе наблюдалась нарастающая тенденция принятия антитеррористических законов, конкретно направленных против мусульманских общин; но они косвенно коснулись и других конфессий. Такие законы, например, вводят запрет на ношение религиозных головных платков в государственных школах и учреждениях, узаконивают вмешательство государства в назначение и признание общенациональных лидеров мусульманских общин или в их платформы, новые ограничительные критерии государственного признания мечетей и имамов и доступа на территорию государства иностранных миссионеров. Становился все более распространенным государственный контроль над свободой выражения в мусульманских и немусульманских храмах и сооружениях.

В Докладе Международной Хельсинской группы по правам человека, посвященном проблеме нетерпимости и дискриминации по отношению к мусульманам в Европе, проводится анализ ситуации в 11 странах: Австрия, Бельгия, Дания, Франция, Германия, Греция, Италия, Нидерланды, Испания, Швеция, Великобритания. Основной итог доклада, основанный на документах, представленных мусульманскими, антирасистскими, правозащитными организациями, на сообщениях СМИ и официальных документах, заключается в том, что негативное отношение к мусульманам в Европе все более усиливается. Мусульман называют внутренним врагом, пятой колонной.

Так, например, 80% респондентов в Германии ассоциируют слово «ислам» с терроризмом и притеснением женщин. Отметим, что численность мусульман резко возросла в Германии, составив к началу ХХI века 5 млн. человек. Еще больше последователей ислама живет теперь во Франции – более 6 миллионов человек. А в целом в Западной Европе проживает около 20 миллионов мусульман, т.е. почти столько же, что и в России. При этом в последние десятилетия ислам приняли около 1 миллиона европейцев.

В докладе также отмечается, что дискриминация мусульман проявляется в нападках на них как устных, так и физических, на рабочих местах или при приеме на работу; посредством системы мер, принимаемых для ограничения иммиграции по соображениям безопасности; в агрессивной политике правых национальных партий.

В Великобритании средства массовой информации широко разрекламировали успехи полиции по аресту террористов, хотя позже выяснилось, что подавляющее большинство мусульман, арестованных по подозрению в терроризме, были отпущены и обвинения с них были сняты. Во Франции продолжается практика запрета на ношение хиджаба в государственных школах. В Греции протестуют против открытия новой мечети в центре Афин. В Дании мусульмане подвергаются дискриминации из-за практики мусульманских ритуальных жертвоприношений[3].

В октябре 2007 года ОБСЕ приняло специальную Декларацию по нетерпимости и дискриминации против мусульман. В данной декларации указывается, в частности, что все форма терроризма должны строго осуждаться. Вместе с тем, подчеркивается, что идентификация терроризма и экстремизма с исламом и мусульманами должна жестко пресекаться.

Страны бывшего соцлагеря. После распада СССР большинство стран из Центральной и Восточной Европы (такие как Армения, Хорватия, Чешская Республика, Грузия, Литва, Македония, Словакия, Сербия) приняли двух- или многоярусную систему, вдохновленную той иерархией религий, которая использовалась в Австрии, Бельгии, Греции и других странах Западной Европы.

Для значительной части стран постсоветского пространства характерно введение в законодательство понятий «традиционные» и «нетрадиционные» религии и конфессии. Это понятие, дискуссионное и в юридической среде, вызывает и ряд вопросов у историков. Подобное деление отсутствует в украинском и эстонском законодательствах, которые констатируют равенство религий перед законом.

Очевидно, что причиной введения понятия «традиционности» для религиозных объединений является желание ограничить деятельность новых религиозных течений. Например, в Латвии одним из показателей существующего дифференцированного отношения государства является допущение к преподаванию христианского вероучения в учебных заведениях педагогов только определенных конфессий: «евангелическо-лютеранской, римско-католической, православной, старообрядческой и баптистской».

В Беларуси контроль государства за «новыми» религиозными объединениями решается ужесточенным механизмом регистрации (не менее десяти религиозных общин единого вероисповедания, срок давности существования на территории страны - не менее 20 лет).

Закон требует, чтобы все религиозные группы получали предварительное разрешение правительственного органа на ввоз и распространение литературы, запрещает иностранцам возглавлять религиозные организации, и не дает религиозным общинам открывать школы для обучения своего духовенства. Кроме того, закон ограничивает деятельность религиозных общин только теми регионами, в которых они действовали ранее, и выдвигает сложные требования к регистрации, которые трудно выполнить как «традиционным», так и «нетрадиционным» религиозным общинам.

Разница в положении традиционных и нетрадиционных религий сказывается и на получении ими статуса юридического лица. В этой же связи следует рассматривать регламентацию деятельности иностранцев в сфере религии. В Латвии закон ограничивает религиозную деятельность иностранцев-миссионеров только путем приглашения их религиозными организациями. Также оговаривается, что «если духовный центр зарегистрированной в Латвии религиозной организации находится в иностранном государстве, ему не может принадлежать недвижимая собственность этой организации, а также имущество, признанное памятником культуры». В Беларуси специальным законом регламентируется и ограничивается деятельность иностранных религиозных деятелей на территории республики[4].

Действующее законодательство о свободе вероисповеданий Беларуси вызывает серьезные нарекания экспертов, поскольку «закон фактически выводит за пределы правового поля религиозные меньшинства и усиливает государственный контроль за деятельностью основных конфессий»[5]. По мнению докладчиков конференции ОБСЕ 2003 г. «как правовые механизмы, содержащиеся в законодательстве Белоруссии, так и практика их применения свидетельствуют о применении недопустимых ограничений свободы вероисповедания в Белоруссии»[6].

Согласно данных Международной Хельсинской группы в Узбекистане некоторые группы христиан (баптисты, пятидесятники, евангелисты, свидетели Иеговы) подавали заявления на регистрацию на местном, областном и республиканском уровне, но получили отказ или вообще не удостоились никакого официального ответа. Некоторые религиозные группы, которые не хотели регистрироваться, были признаны незаконными и не могли пользоваться свободой отправления религиозных культов или вынуждены были на свой страх и риск проводить частные религиозные собрания.

В Туркменистане закон 2003 года требует регистрации всех религиозных организаций, квалифицирует деятельность незарегистрированных религиозных общин как уголовное преступление, еще больше ограничивает религиозное образование и берет под контроль иностранную финансовую и материальную помощь религиозным группам.

На основании анализа положений Конституции РФ, относящихся к проблемам свободы совести (ст. ст. 19, 17, 23, 28, 29, 59), можно выделить следующие принципы, важные для утверждения религиозной свободы:

· право на исповедание любой религии;

· право не исповедовать никакой религии;

· право менять свои религиозные убеждения;

· право распространять свои религиозные убеждения;

· равенство граждан вне зависимости от их отношения к религии;

· равенство религиозных объединений перед законом;

· право на альтернативную гражданскую службу;

· отсутствие, какого бы-то ни было принуждения в отношении исповедания или неисповедания религии;

· невмешательство государства во внутренние (богослужебные, канонические) дела церкви;

· невмешательство церкви в дела государственные.

В развитие конституционных положений, обеспечивающих личные права граждан, был разработан и принят Федеральный закон Федерального закона от 26 сентября 1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях».

Сегодня в России по данным Министерства юстиции РФ действуют более 23 тысяч религиозных организаций 60 различных направлений. Самой крупной и влиятельной религиозной организацией в Российской Федерации является Русская православная церковь, насчитывающая более 11 тысяч приходов. Второе место в России по количеству религиозных объединений занимает мусульманская община, в которой в настоящее время зарегистрировано около 3500 мусульманских религиозных организаций.

Однако, вместе с тем неуклонно растет и число организаций, постоянно сталкивающихся с трудностями при попытке добиться государственного признания и получить статус юридического лицаю. В числе этих организаций - разнообразные православные объединения, не относящиеся к Московской патриархии, Свидетели Иеговы, Общество Сознания Кришны, пятидесятнические церкви, Церковь Иисуса Христа святых последних дней и другие.

Ограничение деятельности подобных организаций осуществляется не на правовых основаниях, а в силу субъективных, конфессиональных, идеологических и иных предпочтений, что, безусловно, является дискриминацией.

Как уже писалось выше о иерархии религий в Европе и о делении их на традиционные и нетрадиционные, подобная практика существует и в России. Подчас не только журналисты и политики, но и суды применяют понятие «нетрадиционные религии» вкупе со столь же неправовым определением «секта» в качестве юридического аргумента при отказе гражданам в регистрации их объединений. Все это нельзя воспринимать иначе, как намеренное нарушение и умаление базисного конституционного принципа равенства граждан независимо от их отношения к религии, а также принципа равенства перед законом всех общественных, в том числе и религиозных, объединений.

В определенной мере возникновению и сохранению такой ситуации способствует, к сожалению, преамбула Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», выделяющая из общего числа религий Православие, за которым признается «особая роль» в истории страны, а также выражение «уважение к христианству, исламу, буддизму, иудаизму и другим религиям, составляющим неотъемлемую часть исторического наследия народов России». Такая позиция, базирующаяся на историко-культурных и мировоззренческо-идеологических аргументах, вряд ли уместна в правовом акте, регулирующем «правоотношения в области прав человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания, а также положение религиозных объединений» (статья 1). Аналогичные замечания в адрес преамбулы содержатся и в ряде документов Совета Европы и Европейского Суда по правам человека.

Резолюция 1278 (2002) по закону РФ о религиях, принятая Парламентской Ассамблеей Совета Европы 23 апреля 2002 года, содержит ряд критических замечаний по поводу применения данного закона. ТАк, в резолюции указывается, что существуют также проблемы, связанные с тем, что должностные лица на местах в некоторых случаях (хотя и не систематически) подвергают дискриминации и преследованиям представителей ряда религиозных объединений определенных конфессий, объединяющих на данной территории небольшое число людей. Иногда за Русской Православной церковью (РПЦ) должностными лицами на местах признается главенствующий статус, что вынуждает другие религиозные объединения получать у местных представителей РПЦ согласие на осуществление своих проектов (например, на аренду/строительство зданий под церковь или мечеть). Иногда жалобы религиозных объединений в компетентные органы, например, в прокуратуру по поводу физических нападений или поджогов церквей остаются без ответа, и данным объединениям приходится обращаться со своими заявлениями в суд.

В связи с этим Парламентская Ассамблея рекомендовала, в частности, чтобы закон применялся более последовательно по всей территории Российской Федерации, покончив с неоправданной дискриминацией на региональном и местном уровнях определенных религиозных общин и создания преимущественных условий для Русской Православной Церкви со стороны местных должностных лиц, а в частности их настояние в некоторых районах на том, чтобы религиозные общины получали предварительное согласие на ведение своей деятельность от Русской Православной Церкви. Также было рекомендовано, что бы Министерство юстиции стало более активным и деятельным в разрешении споров между своими местными (региональными) должностными лицами и религиозными организациями до того момента, как споры выносятся на рассмотрение судов, предпринимая действий по исправлению ситуации внутри министерства в случае коррупции и (или) неправильного применения закона о религиях, таким образом устраняя необходимость обращения в суд...».

Еще одним основанием к отказу так называемым "нетрадиционным" религиозным объединениям в регистрации служит ссылка органов власти и регистрирующих органов на необходимость обязательного 15-летнего срока их существования по месту предполагаемой регистрации (пункт 5 статьи 11 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях"). Ссылка на это правило используется как метод борьбы с неугодными религиозными объединениями и потому воспринимается верующими как форма ограничения их прав и подавления их религиозных убеждений.

Конституционный Суд РФ в своих Решениях от 23 ноября 1999 года, 13 апреля 2000 года и 7 февраля 2002 года уже ограничил применение так называемого «правила 15-ти лет», которое первоначально серьезно урезало права религиозных групп, оказавшихся не в состоянии доказать факт своего существования на территории РФ в течение пятнадцати лет до вступления в силу нового закона. Однако полная отмена этой нормы, по мнению ряда таких групп, способствовала бы значительному улучшению законодательной базы.

Еще одним способом дискриминации является увязывание вопроса о разрешении строительства культового здания с положительным мнением большинства населения прилегающей территории, для чего проводятся сходы и опросы граждан. Данный прием применяется избирательно: исключительно в отношении опять же "нетрадиционных религий", как будто за ними стоят не российские граждане, чьи права и свободы обязаны признавать, соблюдать и защищать наравне со всеми другими гражданами органы государственной власти.

Отдельными политическими, общественными и религиозными деятелями постоянно предпринимаются попытки закрепить неравное отношение к религиям, выраженное в преамбуле, в виде отдельного закона.

Например, в одном из таких законопроектов «О традиционных религиозных организациях в Российской Федерации» предлагалось ввести четкие критерии для признания той или иной организации в качестве традиционной. Так, в проекте было предусмотрено, что претендовать на такой статус могла организация, действующая на территории России не менее 50 лет и объединяющая не менее одного миллиона верующих или последователей и признанная неотъемлемой частью исторического, духовного и культурного наследия народов России.

Проектом также предусматривалось создание Федеральной комиссии по поддержке традиционных вероисповеданий, которая и должна была решать, кому можно присвоить статус традиционной религиозной организации. Предполагалось, что после получения такого статуса организация освобождалась бы от уплаты любых налогов, имела бы право на заключение договоров о сотрудничестве с органами государственной власти, обязательное освещение своей деятельности на государственном телевидении и т.д.

Только сам факт предварительного обсуждения одного из вызвал неприятие со стороны огромного числа религиозных объединений. Хотя в таком законопроекте, прежде всего заинтересована Русская православная церковь.

Русская православная церковь сегодня – один из крупнейших в России собственников. Кроме того, она ведет активную хозяйственно-экономическую деятельность. Хрестоматийный пример: прибыль РПЦ от беспошлинного ввоза в страну подакцизных товаров в середине 1990-х составила 24 млрд. рублей. Сегодня РПЦ – мощная бизнес-корпорация с активами в несколько десятков миллиардов долларов[7].

Ее представитель, Митрополит Кирилл, придерживается такой точки зрения, что все религиозные объединения должны быть равны перед законом, но нереально рассчитывать на то, что все они будут одинаково уважаемы органами власти и обществом, учитывая ту роль, которую в российской истории и культуре играют "традиционные" религии. По его словам, несмотря на то, что религиозные группы имеют равные права, «внимание и уважение зависит не от равных прав, а от вклада каждого [объединения] в жизнь страны».

Представители РПЦ также иногда используют свое влияние в отношениях с региональными властями для того, чтобы ограничить деятельность других религиозных групп. Из многочисленных сообщений, особенно на местном уровне, следует, что для строительства, приобретения или аренды молельных домов религиозные меньшинства должны получить разрешение РПЦ, и что иногда местные власти отказывают в регистрации религиозным меньшинствам по настоянию местных представителей РПЦ[8].

Еще один яркий пример такого вмешательства РПЦ можно привести из Белгородской области. В этом регионе Белгородская епархия РПЦ МП и региональное УВД договорились о совместной борьбе с «тоталитарными сектами» и «экстремистскими религиозными объединениями», подписав соглашение о сотрудничестве. Среди общих обязательств епархии и УВД - создание специальной «рабочей группы», в задачи которой будет входить «совместное противодействие распространению на территории Белгородской области тоталитарных сект и иных религиозных экстремистских объединений».

Правовым основанием для договора стал текст преамбулы Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 г., который в тексте соглашения получил следующее оформление: «На основании принципов признания особой созидательной роли Православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры...».

Ситуация с неправомерными или формально оправданными отказами в регистрации тех или иных религиозных объединений, произвольно отнесенных к числу «нетрадиционных», «не уважаемых» и не сыгравших «особой роли» в истории страны, приобрела теперь и международное звучание. Уже сегодня Европейский Суд по правам человека вынес два решения, цитировавшиеся выше (по сайентологоам и Армии спасения), которым было отказано в регистрации, в том числе и по причине их принадлежности к так называемым "нетрадиционным религиям" или несоблюдения «правила 15 лет». Практика Европейского Суда по правам человека показывает, что упоминаемые основания для отказа религиозным объединениям в государственном признании будут почти неизбежно признаны несовместимыми с международными стандартами в области прав человека и обязательствами России по международным договорам.

Заметно растет напряжение вокруг культовых зданий и иных объектов религиозного назначения, в отношении которых верующие ставят вопрос об их возвращении или передаче в пользование. Огромный фонд так называемой бывшей церковной собственности находится в ведении региональных и муниципальных властей, а здесь отсутствуют (по причинам нерасторопности, невнимания, нежелания, конфессиональных симпатий и антипатий) необходимые правовые акты, что сплошь и рядом становится непреодолимым барьером для восстановления имущественной, исторической, и нравственной справедливости. К тому же культовые здания, о возвращении которых просят верующие, как правило, перестроены, заняты под жилье или выведены в нежилой фонд, переданы в частную собственность, используются государственными или негосударственными структурами.

В итоге очень часто возникает ситуация, когда власти заявляют о том, что понимают потребности верующих, но реально ничего не делают, ссылаясь на «объективные» обстоятельства. Хотя, конечно, государство может, а значит, должно изыскать способы удовлетворения и обеспечения прав и интересов верующих, на что нацеливает рекомендация Парламентской Ассамблеи Совета Европы № 1556 (2002) «Религия и перемены в Центральной и Восточной Европе». В частности, в ней настоятельно рекомендуется «гарантировать церковным организациям, имущество которых было национализировано в прошлом, реституцию этого имущества, а в тех случаях, когда это невозможно, выплату справедливой компенсации».

Что касается вопроса о законодательном запрещении дискриминации в российской правовой системе, то следует отметить, что отношение к религии как незаконное основание для дискриминации упоминается наряду с другими основаниями, как то пол, раса, национальность и т.д. Поэтому мы не будем здесь повторяться, отметив лишь то, что помимо общих запретов есть несколько специальных норм, защищающих именно права верующих от дискриминации.

Так, статья 5.26 Кодекса РФ об административных правонарушениях устанавливает, ответственность за воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, в том числе принятию религиозных или иных убеждений или отказу от них, вступлению в религиозное объединение или выходу из него, а также оскорбление религиозных чувств граждан либо осквернение почитаемых ими предметов, знаков и эмблем мировоззренческой символики.

В статье 148 УК РФ установлена ответственность за незаконное воспрепятствование деятельности религиозных организаций или совершению религиозных обрядов.

Последнее время религиозные организации и имущество, которое им принадлежит, все чаще страдают от рук хулиганов и преступников. Неизвестными поджигаются или повреждаются молитвенные дома, похищаются предметы культа, пожертвования верующих, совершаются хулиганские действия во время молитвенных собраний и служб. Естественно, что за помощью верующие обращаются в милицию. Однако приходится делать неутешительный вывод о том, что в большинстве случаев правоохранительные органы отказывают в возбуждении уголовных дел, или если уголовные дела все-таки возбуждаются, то по истечении срока предварительного следствия их расследование приостанавливается в связи с тем, что «лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не установлено» (п. 1 ст. 208 УПК РФ). Большое число жалоб поступает в аппарат Уполномоченного от верующих-мусульман, которые жалуются на необоснованное задержание их на улицах, обыски и просто грубое отношение к ним, как представителям ислама. Страдают от «оперативных мероприятий» и представители других конфессий.

Военная служба. Серьезным препятствием на пути реализации свободы совести в Вооруженных Силах России является отсутствие правового механизма реализации прав верующих военнослужащих.

Сложный комплекс вопросов, связанных с удовлетворением религиозных потребностей верующих военнослужащих, регулируется всего одной статьей закона о статусе военнослужащих. Эта статья содержит в себе настолько общие и неясные положения, что они никоим образом не могут служить руководством при решении командирами воинских частей практических задач по реализации прав верующих военнослужащих. Так, в ст.8 Закона указывается:

1. Военнослужащие в свободное от военной службы время вправе участвовать в богослужениях и религиозных церемониях как частные лица.

2. Военнослужащие не вправе отказываться от исполнения обязанностей военной службы по мотивам отношения к религии и использовать свои служебные полномочия для пропаганды того или иного отношения к религии.

3. Религиозная символика, религиозная литература и предметы культа используются военнослужащими индивидуально.

4. Государство не несет обязанностей по удовлетворению потребностей военнослужащих, связанных с их религиозными убеждениями и необходимостью отправления религиозных обрядов.

5. Создание религиозных объединений в воинской части не допускается. Религиозные обряды на территории воинской части могут отправляться по просьбе военнослужащих за счет их собственных средств с разрешения командира.

К сожалению, новые общевойсковые уставы Вооруженных Сил, которые были утверждены 10 ноября 2007 года (вводятся в действие с 1 января 2008 г.) также не регулируют вопросы участия военнослужащих в реализации права на свободу совести. Единственное упоминание в данном контексте содержится в Дисциплинарном уставе, о том, что военнослужащим, подвергнутым дисциплинарному аресту разрешено отправлять религиозные обряды на гауптвахте, иметь при себе религиозную литературу, предметы религиозного культа, соблюдая установленные правила и не ущемляя права других военнослужащих. Однако этого явно недостаточно.

Отсутствие регламентированного порядка реализации прав верующих военнослужащих (особенно, неправославных) приводит к их серьезной дискриминации. Так например, в одной из воинских частей на Дальнем Востоке солдат-срочников, мусульман и представителей других конфессий на протяжении длительного времени водили в православную церковь в приказном порядке.

Как пояснил представитель правозащитной организации, к которым обратились эти солдаты, их даже не спрашивали, какой они национальности, какой веры придерживаются, просто строили и - шагом марш - в православный храм[9].

Дискриминационный подход к верующим военнослужащим проявляется и в том, например, что согласно законопроекта, внесенного в 2006 году в Государственную Думу РФ предлагалось, чтобы капелланами в вооруженных силах могли быть лишь священнослужители Русской православной церкви. Все остальные конфессии фактически лишены права хоть как-то участвовать в религиозно-нравственном воспитании военнослужащих, в том числе своих последователей.

Альтернативная гражданская служба. В соответствии с частью 3 статьи 59 Конституции РФ, гражданин РФ в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы имеет право на замену её альтернативной гражданской службой.

После вступления с 1 января 2004 года в силу Федерального закона «Об альтернативной гражданской службе» число граждан, изъявляющих желание о замене военной службы альтернативной гражданской, существенно не изменилось и осталось незначительным. Связано это с дискриминационным характером самого закона, направленным на то, чтобы сделать альтернативную гражданскую службу максимально непривлекательной для призывников.

Еще в 1987 году Комиссия ООН по правам человека приняла резолюцию 1987/46, в которой отказ от военной службы по убеждениям совести ясно определяется как “законное осуществление права на свободу мысли, совести и вероисповедания”. Это определение было вновь подтверждено в последующих резолюциях, принятых Комиссией в 1989, 1993 и 1995 годах.

В общих комментариях №22 (48) по ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах, Комитет ООН по правам человека выразил свое убеждение в том, “...что такое право вытекает из ст.18, поскольку обязанность применять смертоносное оружие может находиться в серьезном противоречии со свободой совести и правом следовать своим вероисповеданию и убеждениям”.

Европейского парламента, принятая 18 января 1994 года, подчеркивает, что “... отказывающимся от воинской службы по убеждениям следует считать того человека, который отказывается выполнять обязательную воинскую службу, обосновывая свой отказ религиозными, этическими, философскими причинами или причинами глубоких убеждений совести”.

В настоящее время, порядка 80% граждан, проходящих АГС, являются членами религиозной организации «Свидетели Иеговы» (около 600 человек). Часть из них отказалась и от прохождения альтернативной гражданской службы на том основании, что организация-работодатель является структурным подразделением инженерно-технического воинского формирования, что противоречит их религиозным убеждениям. За этот отказ несколько десятков «Свидетелей» приговорены к уголовным наказаниям в виде штрафов или даже лишения свободы.

Проблема заключается в том, что закон об АГС предусматривает в качестве места прохождения военной службы в том числе оборонные предприятия и даже воинские части. Это является нарушением международных принципов. В рекомендациях Комитета Министров Совета Европы говорится, что формы альтернативной службы должны иметь нестроевой или гражданский характер. Поскольку «Свидетели Иеговы» оказались самыми последовательными сторонниками отказа от военной службы, и более того, «тотального отказа» от АГС в военных организациях, Верховный суд РФ планирует направить ВС планирует направить в суды предписание, в соответствии с которым такой отказ рекомендуется не рассматривать как уклонение от АГС[10].

Миссионерство. Нормы международного права и статьи 28 Конституции России гарантируют распространение религиозных взглядов, то есть миссионерство. Однако государство постоянно пытается ограничить это право ссылаясь, якобы, противодействия прозелетизму.

Так, одной из последних таких попыток было предложение принять закон «О внесении изменений в некоторые федеральные законы в целях противодействия незаконной миссионерской деятельности». Прежде всего положения законопроекта запрещали проповедовать простым верующим без специальных полномочий и соответствующих документов. Проект предлагал дополнить Закон «О свободе совести и религиозных объединениях» положением о том, что миссионерскую деятельность могут осуществлять служители религиозных организаций и члены их органа управления. Служители и члены органа управления должны иметь при себе документ, удостоверяющий их статус, а «иные лица» решение органа управления организации с разрешением на проповедь. Однако помимо этого, согласно п.3 ст.17(1), любой миссионер должен был предоставить в территориальный орган федерального органа государственной регистрации целый пакет документов: уведомление о намерении осуществить миссионерскую деятельность; удостоверение личности; документ или решение органа управления религиозной организации; для иностранных граждан еще требуется виза либо документ о регистрации. Кроме того, проповедовать запрещалось, к примеру, в общественных местах на расстоянии ближе чем сто метров от объектов религиозного почитания иных религиозных объединений.

Одним из самых неожиданных и уникальных в правовой практике было предложение ввести запрет на осуществление миссионерской деятельности, «обращенной к людям, находящимся в тяжелых жизненных обстоятельствах, и сопряженной с обещаниями вывести их из данного положения». Иностранным гражданам, нарушившим правила миссионерства, запрещался въезд в Российскую Федерацию, на российских граждан налагается штраф от одного до трех МРОТ, а должностные лица, содействовавшие такого рода незаконной миссионерской работе, должны были бы заплатить от десяти до тридцати МРОТ.

Дополнение в Уголовный кодекс РФ, предложенное законопроектом Минюста РФ, фактически лишал религиозные организации презумпции невиновности, расширяя пределы возможного вреда, который они могут нанести гражданам. Так, в новой редакции ст. 239 ч.1 предусматривался случай нанесения вреда религиозными организациями не только здоровью граждан, но и «нравственности, либо с принуждением к разрушению семьи, либо с принуждением членов данного объединения или иных лиц к отчуждению, принадлежащего им имущества в пользу объединения».

В пояснительной записке к законопроекту представители Министерства юстиции РФ отмечают, что на федеральном уровне недостаточно ограничений для осуществления миссионерской деятельности. В частности, авторы законопроекта ссылаются на необходимость упорядочивания миссионерской деятельности в целях противодействия прозелитизму. Разработчики ссылаются на положения региональных законов о регулировании миссионерской деятельности, к примеру, в Белгородской области, республиках Башкортостан и Северная Осетия-Алания.

Разрешительный характер миссионерства, стал бы явным вмешательством во внутренние дела религиозных организаций. При таком подходе в условиях неразвитых институтов гражданского общества, высокого уровня коррумпированности, религиоведческого и правового невежества чиновников, нарастающей за последние годы религиозной нетерпимости, можно было ожидать серьезных социальных конфликтов в случае принятия этого законопроекта.

Упомянутый законопроект вполне корреспондировался с инициативой московских законодателей включить в проект Кодекса города Москвы об административных правонарушениях в статью «Приставание к гражданам в общественных местах» ответственность за «приставание в целях религиозной агитации», по сути приравнивая миссионеров к «попрошайкам».

Все крупные религиозные конфессии открыто выступили против такого рода «законопроекта», в итоге оба они были отклонены, но работа над предложением нового его варианта все еще ведется.

Стоит также отметить, у некоторых иностранных религиозных деятелей возникают трудности с визами и прохождением таможни при въезде в Россию или выезде из нее. Так за 2006 год власти объявили о высылке или отказали во въезде нескольким религиозным деятелям, имеющим действительные визы. В частности был депортирован основатель и советник / духовный наставник Церкви объединения в Москве без права на получение визы в течение пяти лет, несмотря на то, что он проживал в стране с 1990 г.

Преподавание религии в школах. Комиссия по правам человека ООН в своей резолюции 2002/40 (Ликвидация всех форм религиозной нетерпимости) призвала государства прилагать все необходимые усилия, направленные на то, чтобы те, кто занимается обучением, воспитывали уважение ко всем религиям или убеждениям, содействуя тем самым взаимопониманию и терпимости

Так же, в Общих комментариях № 22 к Пакту о гражданских и политических правах (1966), Комитет по правам человека выразил мнение, что положения пункта 4 статьи 18 Пакта допускают преподавание в государственных школах курса общей истории религий и этики, если такое преподавание ведется беспристрастно и объективно. Свобода родителей или законных опекунов обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями, о которой говорится в пункте 4 статьи 18, связана с гарантиями свободы проповедовать религию или убеждения, о которых говорится в пункте 1 статьи 18. Комитет отмечает, что государственное образование, которое включает обучение в области какой‑либо конкретной религии или верования, не совместимо с положениями пункта 4 статьи 18, если не предусмотрены не имеющие дискриминационного характера исключения и альтернативные варианты, учитывающие пожелания родителей или опекунов.

Согласно статье 14 Конституции Российской Федерации «никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Соответственно, российское законодательство допускает преподавание «религиозных предметов» в общеобразовательных школах строго вне рамок обязательной школьной программы. Пункт 4 статьи 5 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" обусловливает такую возможность просьбами родителей, согласием детей, а также согласованием с органами местного самоуправления. Такой подход в целом соответствует общеевропейской практике, базовым документам Совета Европы.

Вместе с тем российское законодательство предусматривает право субъектов Российской Федерации вводить обязательное преподавание отдельных учебных предметов в качестве так называемых региональных компонентов государственных стандартов общего образования. При этом ясно, что содержание и направленность учебных предметов, вводимых в качестве региональных компонентов, не могут противоречить российской Конституции и федеральному законодательству, в том числе и конституционному принципу о свободе совести.

В последние годы в ряде субъектов Российской Федерации (Белгородской, Калужской, Ивановской, Мурманской, Пензенской, Псковской, Томской, Челябинской областях) по инициативе властей началось внедрение в программы государственных (муниципальных) общеобразовательных школ предметов, имеющих явные признаки религиозной направленности.

Особую обеспокоенность вызывает ситуация, сложившаяся в Белгородской области, где региональным законом "Об установлении регионального компонента государственных образовательных стандартов общего образования в Белгородской области" в качестве обязательной дисциплины был введен курс «Православная культура».

Предварительный анализ учебника по предмету «Православная культура» для учащихся 10-11 классов показал, что он имеет ярко выраженную религиозную, а отнюдь не религиоведческую или культурологическую направленность.

Общее содержание разделов, написанных на такой основе, чревато обострением неприязни между приверженцами различных религий и, как представляется, может в перспективе спровоцировать рост межконфессиональной напряженности.

Обязательное преподавание предмета «Православная культура» вызвало недовольство не только у руководства целого ряда школ, но и у родителей многих учеников Белгородской области. К примеру, администратор одной из евангельских церквей подтвердил, что многих директоров школ поставили перед фактом обязательного внедрения предмета по изучению православия. А в селе Белянка произошел вопиющий случай, когда на первых же уроках предмета «Православная культура», учащихся повели копать картошку на поля православного Воскресенского женского монастыря, в том числе и детей верующих протестантской церкви[11].

Еще один яркий случай дискриминации произошел в Воронежской области. Сын пастора протестантской церкви «Содружество Христа» поселка Грибановский Воронежской области, пришедший в первый класс 1 сентября в День Знаний, был жестоко избит своими сверстниками за то, что он является неправославным. Он пришел в тот же класс, где начал учиться сын местного православного священника. Батюшка отслужил молебен перед началом учебного года и раздал всем иконы и молитву. Сын пастора не крестился во время молебна и не мог участвовать в этом православном обряде, что, в том числе, и послужило поводом для избиения ребенка. Во время перемены дети ушли в игровую, и именно там дети накинулись на первоклассника и стали его избивать, так как узнали, что он неправославный, а значит «чужой»[12].

В связи с этим важно отметить, что осенью 2007 г. Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ разработала подробные руководящие принципы о преподавании религии в школах. В данной методике, в частности, указывается на то, какие аспекты прав человека необходимо разъяснять ученикам в рамках религиозного преподавания.

В самом общем плане экстремизм – это приверженность к крайним взглядам и действиям. В течение последних нескольких лет важность вопроса религиозного «экстремизма». Как показала практика, государство может использовать понятие «экстремизм» не только по отношению к группам, которые действительно являются опасными и прибегают к насилию, но также используют обвинения в экстремизме для подавления законных проявлений религиозных убеждений или по отношению к группам, чьи убеждения могут всего лишь отличаться от других или казаться необычными.

В первую очередь это касается мусульман. Так называемая исламофобия в России проявляется по-разному. Так, например, командир экипажа российского самолета, следовавшего из Шарм-эш-Шейха в Москву, отказался пустить на борт пятерых мусульман, граждан России. Недовольство летчика вызвала внешность пассажиров – двоих мужчин и трех одетых в хиджабы женщин. Они были сняты с рейса и отправлены в Россию рейсом этой же авиакомпании на день позже. Весь их багаж по просьбе командира был еще раз проверен кинологами и сотрудниками полиции. Остальные пассажиры вынуждены были ждать 50 минут ждать отправки самолета[13].

Имеется множество свидетельств многочисленных преследований мусульман по обвинению в экстремизме или терроризме, несмотря на отсутствие очевидной причастности к такой деятельности. В десятках случаев лица подвергались задержанию за то, что имели при себе религиозную литературу, например, Коран, или на основе улик, в том числе, таких как запрещенная литература, наркотики или взрывчатые вещества, которые, как утверждается, могли быть подброшены им сотрудниками правоохранительных органов. По данным российской правозащитной группы "Мемориал" мужчины с длинными бородами, женщины с покрытыми платками головами, и мусульмане, считающиеся " чрезмерно набожными", вызывают подозрение. Такие лица могут быть арестованы на основании туманных официальных обвинений в причастности к исламскому экстремизму или за демонстрацию поддержки исламистов[14].

По данным правозащитных организаций, принятое в 2003 году Верховным судом решение о запрете деятельности 15 мусульманских групп за то, что они якобы поддерживали связи с международным терроризмом, позволило властям произвольно задерживать лиц по обвинению в экстремизме за то, что они якобы имеют отношение к данным группам. Основания, по которым суд принял данное решение, были объявлены общественности лишь более, чем через три года, однако, как утверждается, милиция, прокуратура и суды использовали это решение для ареста и заключения под стражу сотен представителей мусульманского сообщества России. Лишь в июле 2006 года официальный печатный орган правительства "Российская газета" опубликовала список террористических организаций, составленный Федеральной службой безопасности (ФСБ).

Государственные чиновники сами часто дискриминируют мусульман. Прежде всего это связано с произволом в отношении разрешений на строительство мечетей. Наиболее известным является эпизод, связанный со сносом недостроенной мечети в Астрахани, по которому дело находится в Европейском суде по правам человека. Но этот случай отнюдь не единичен.

Однако так называемая «борьба с экстремизмом» коснулась не только мусульман. Первым явно неправомерным приговором по ст. 282 стал приговор организаторам выставки «Осторожно, религия!», вынесенный 28 марта 2005 г. На выставке были представлены произведения современного искусства, обыгрывающие христианскую символику, и эта выставка была воспринята многими верующими как оскорбительная. Вопрос о ее запрете не рассматривался, может быть, потому, что она была быстро разгромлена радикальными православными активистами. Вместо этого организаторам было предъявлено обвинение в возбуждении религиозной и даже национальной (то есть этнической) ненависти – к православным и к русским соответственно. Приговор был основан на экспертных заключениях, крайне идеологизированных и весьма далеких от принципа светскости государства [1]. Организаторы выставки были приговоры к штрафу в 100 тыс. руб. каждый. Можно спорить о том, насколько оскорбительны были экспонаты выставки и насколько правомерным могло бы быть ее запрещение, но оскорбление религиозных чувств не образует состава преступления по ст. 282 УК.

Наиболее значительная серия эпизодов, в феврале 2006 года, была связана с так называемым карикатурным скандалом. Датские карикатуры на пророка Мухаммеда были воспроизведены в некоторых изданиях как иллюстрация к дискуссии вокруг этого скандала. Два издания получили за это предупреждения от Росохранкультуры. В отношении редактора еще одной газеты – «Наш регион +» (Вологда) – было возбуждено уголовное дело. Газета была после этого закрыта ее владельцем, а главный была осуждена по ст. 282 УК на выплату штрафа в 100 тыс. руб. К счастью, суд второй инстанции оправдал Смирнову, но газета так и не была открыта вновь.

В Волгограде почти одновременно получила предупреждение от прокуратуры и также была закрыта владельцем, городским муниципалитетом, газета «Городские вести». В этом случае речь шла о собственном рисунке, на котором были изображены основатели четырех мировых религий; этот рисунок не только независимые эксперты, но и религиозные деятели не считали оскорбительным.

О ПРИМЕНЕНИИ СУДАМИ ОБЩЕЙ ЮРИСДИКЦИИ ОБЩЕПРИЗНАННЫХ ПРИНЦИПОВ И НОРМ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА И МЕЖДУНАРОДНЫХ ДОГОВОРОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПЛЕНУМА ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
от 10 октября 2003 г. N 5

Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации согласно части 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы.

Федеральным законом от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации" установлено, что Российская Федерация, выступая за соблюдение договорных и обычных норм, подтверждает свою приверженность основополагающему принципу международного права - принципу добросовестного выполнения международных обязательств.

Международные договоры являются одним из важнейших средств развития международного сотрудничества, способствуют расширению международных связей с участием государственных и негосударственных организаций, в том числе с участием субъектов национального права, включая физических лиц. Международным договорам принадлежит первостепенная роль в сфере защиты прав человека и основных свобод. В связи с этим необходимо дальнейшее совершенствование судебной деятельности, связанной с реализацией положений международного права на внутригосударственном уровне.

В целях обеспечения правильного и единообразного применения судами международного права при осуществлении правосудия Пленум Верховного Суда Российской Федерации постановляет дать следующие разъяснения:

1. В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации (часть 1 статьи 17 Конституции Российской Федерации).

Согласно части 1 статьи 46 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.

Исходя из этого, а также из положений части 4 статьи 15, части 1 статьи 17, статьи 18 Конституции Российской Федерации права и свободы человека согласно общепризнанным принципам и нормам международного права, а также международным договорам Российской Федерации являются непосредственно действующими в пределах юрисдикции Российской Федерации. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием.

Под общепризнанными принципами международного права следует понимать основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо.

К общепризнанным принципам международного права, в частности, относятся принцип всеобщего уважения прав человека и принцип добросовестного выполнения международных обязательств.

Под общепризнанной нормой международного права следует понимать правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в целом в качестве юридически обязательного.

Содержание указанных принципов и норм международного права может раскрываться, в частности, в документах Организации Объединенных Наций и ее специализированных учреждений.

2. Международные договоры Российской Федерации наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права являются составной частью ее правовой системы (часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, часть 1 статьи 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации").

Частью правовой системы Российской Федерации являются также заключенные СССР действующие международные договоры, в отношении которых Российская Федерация продолжает осуществлять международные права и обязательства СССР в качестве государства - продолжателя Союза ССР.

Согласно пункту "а" статьи 2 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" под международным договором Российской Федерации надлежит понимать международное соглашение, заключенное Российской Федерацией с иностранным государством (или государствами) либо с международной организацией в письменной форме и регулируемое международным правом независимо от того, содержится такое соглашение в одном документе или в нескольких, связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования (например, конвенция, пакт, соглашение и т.п.).

Международные договоры Российской Федерации могут заключаться от имени Российской Федерации (межгосударственные договоры), от имени Правительства Российской Федерации (межправительственные договоры) и от имени федеральных органов исполнительной власти (межведомственные договоры).

3. Согласно части 3 статьи 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров Российской Федерации принимаются соответствующие правовые акты.

К признакам, свидетельствующим о невозможности непосредственного применения положений международного договора Российской Федерации, относятся, в частности, содержащиеся в договоре указания на обязательства государств-участников по внесению изменений во внутреннее законодательство этих государств.

При рассмотрении судом гражданских, уголовных или административных дел непосредственно применяется такой международный договор Российской Федерации, который вступил в силу и стал обязательным для Российской Федерации и положения которого не требуют издания внутригосударственных актов для их применения и способны порождать права и обязанности для субъектов национального права (часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, части 1 и 3 статьи 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", часть 2 статьи 7 ГК РФ).

4. Решая вопрос о возможности применения договорных норм международного права, суды должны исходить из того, что международный договор вступает в силу в порядке и в дату, предусмотренные в самом договоре или согласованные между участвовавшими в переговорах государствами. При отсутствии такого положения или договоренности договор вступает в силу, как только будет выражено согласие всех участвовавших в переговорах государств на обязательность для них договора (статья 24 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года).

Судам надлежит иметь в виду, что международный договор подлежит применению, если Российская Федерация в лице компетентных органов государственной власти выразила согласие на обязательность для нее международного договора посредством одного из действий, перечисленных в статье 6 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" (путем подписания договора; обмена документами, его образующими; ратификации договора; утверждения договора; принятия договора; присоединения к договору; любым иным способом, о котором условились договаривающиеся стороны), а также при условии, что указанный договор вступил в силу для Российской Федерации (например, Конвенция о защите прав человека и основных свобод была ратифицирована Российской Федерацией Федеральным законом от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ, а вступила в силу для Российской Федерации 5 мая 1998 года - в день передачи ратификационной грамоты на хранение Генеральному секретарю Совета Европы согласно статье 59 этой Конвенции).

Исходя из смысла частей 3 и 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, части 3 статьи 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" судами непосредственно могут применяться те вступившие в силу международные договоры, которые были официально опубликованы в Собрании законодательства Российской Федерации или в Бюллетене международных договоров в порядке, установленном статьей 30 указанного Федерального закона. Международные договоры Российской Федерации межведомственного характера опубликовываются по решению федеральных органов исполнительной власти, от имени которых заключены такие договоры, в официальных изданиях этих органов.

Международные договоры СССР, обязательные для Российской Федерации как государства - продолжателя Союза ССР, опубликованы в официальных изданиях Верховного Совета СССР, Совета Министров (Кабинета Министров) СССР. Тексты указанных договоров публиковались также в сборниках международных договоров СССР, но эта публикация не являлась официальной.

Официальные сообщения Министерства иностранных дел Российской Федерации о вступлении в силу международных договоров, заключенных от имени Российской Федерации и от имени Правительства Российской Федерации, подлежат опубликованию в том же порядке, что и международные договоры (статья 30 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации").

5. Международные договоры, которые имеют прямое и непосредственное действие в правовой системе Российской Федерации, применимы судами, в том числе военными, при разрешении гражданских, уголовных и административных дел, в частности:

при рассмотрении гражданских дел, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем законом Российской Федерации, который регулирует отношения, ставшие предметом судебного рассмотрения;

при рассмотрении гражданских и уголовных дел, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила судопроизводства, чем гражданским процессуальным или уголовно-процессуальным законом Российской Федерации;

при рассмотрении гражданских или уголовных дел, если международным договором Российской Федерации регулируются отношения, в том числе отношения с иностранными лицами, ставшие предметом судебного рассмотрения (например, при рассмотрении дел, перечисленных в статье 402 ГПК РФ, ходатайств об исполнении решений иностранных судов, жалоб на решения о выдаче лиц, обвиняемых в совершении преступления или осужденных судом иностранного государства);

при рассмотрении дел об административных правонарушениях, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законодательством об административных правонарушениях.

Обратить внимание судов на то, что согласие на обязательность международного договора для Российской Федерации должно быть выражено в форме федерального закона, если указанным договором установлены иные правила, чем Федеральным законом (часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, части 1 и 2 статьи 5, статья 14, пункт "а" части 1 статьи 15 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", часть 2 статьи 1 ГПК РФ, часть 3 статьи 1 УПК РФ).

6. Международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом (например, Единая конвенция о наркотических средствах 1961 года, Международная конвенция о борьбе с захватом заложников 1979 года, Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 года).

Исходя из статьи 54 и пункта "о" статьи 71 Конституции Российской Федерации, а также статьи 8 УК РФ уголовной ответственности в Российской Федерации подлежит лицо, совершившее деяние, содержащее все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом Российской Федерации.

В связи с этим международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации в тех случаях, когда норма Уголовного кодекса Российской Федерации прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации (например, статьи 355 и 356 УК РФ).

7. В силу части 4 статьи 11 УК РФ вопрос об уголовной ответственности дипломатических представителей иностранных государств и иных граждан, которые пользуются иммунитетом, в случае совершения этими лицами преступления на территории Российской Федерации разрешается в соответствии с нормами международного права (в частности, в соответствии с Конвенцией о привилегиях и иммунитетах Объединенных Наций 1946 года, Конвенцией о привилегиях и иммунитетах специализированных учреждений 1947 года, Венской конвенцией о дипломатических сношениях 1961 года, Венской конвенцией о консульских сношениях 1963 года).

В круг лиц, пользующихся иммунитетом, входят, например, главы дипломатических представительств, члены представительств, имеющие дипломатический ранг, и члены их семей, если последние не являются гражданами государства пребывания. К иным лицам, пользующимся иммунитетом, относятся, в частности, главы государств, правительств, главы внешнеполитических ведомств государств, члены персонала дипломатического представительства, осуществляющие административно-техническое обслуживание представительства, члены их семей, проживающие вместе с указанными лицами, если они не являются гражданами государства пребывания или не проживают в нем постоянно, а также другие лица, которые пользуются иммунитетом согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам Российской Федерации.

8. Правила действующего международного договора Российской Федерации, согласие на обязательность которого было принято в форме федерального закона, имеют приоритет в применении в отношении законов Российской Федерации.

Правила действующего международного договора Российской Федерации, согласие на обязательность которого было принято не в форме федерального закона, имеют приоритет в применении в отношении подзаконных нормативных актов, изданных органом государственной власти, заключившим данный договор (часть 4 статьи 15, статьи 90, 113 Конституции Российской Федерации).

9. При осуществлении правосудия суды должны иметь в виду, что по смыслу части 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, статей 369, 379, части 5 статьи 415 УПК РФ, статей 330, 362 - 364 ГПК РФ неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации может являться основанием к отмене или изменению судебного акта. Неправильное применение нормы международного права может иметь место в случаях, когда судом не была применена норма международного права, подлежащая применению, или, напротив, суд применил норму международного права, которая не подлежала применению, либо когда судом было дано неправильное толкование нормы международного права.

10. Разъяснить судам, что толкование международного договора должно осуществляться в соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров от 23 мая 1969 года (раздел 3; статьи 31 - 33).

Согласно пункту "b" части 3 статьи 31 Венской конвенции при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования.

Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации (статья 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней"). Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

11. Конвенция о защите прав человека и основных свобод обладает собственным механизмом, который включает обязательную юрисдикцию Европейского Суда по правам человека и систематический контроль за выполнением постановлений Суда со стороны Комитета министров Совета Европы. В силу пункта 1 статьи 46 Конвенции эти постановления в отношении Российской Федерации, принятые окончательно, являются обязательными для всех органов государственной власти Российской Федерации, в том числе и для судов.

Выполнение постановлений, касающихся Российской Федерации, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, с тем чтобы предупредить повторение подобных нарушений. Суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Если при судебном рассмотрении дела были выявлены обстоятельства, которые способствовали нарушению прав и свобод граждан, гарантированных Конвенцией, суд вправе вынести частное определение (или постановление), в котором обращается внимание соответствующих организаций и должностных лиц на обстоятельства и факты нарушения указанных прав и свобод, требующие принятия необходимых мер.

12. При осуществлении судопроизводства суды должны принимать во внимание, что в силу пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждый имеет право на судебное разбирательство в разумные сроки. При исчислении указанных сроков по уголовным делам судебное разбирательство охватывает как процедуру предварительного следствия, так и непосредственно процедуру судебного разбирательства.

Согласно правовым позициям, выработанным Европейским Судом по правам человека, сроки начинают исчисляться со времени, когда лицу предъявлено обвинение или это лицо задержано, заключено под стражу, применены иные меры процессуального принуждения, а заканчиваются в момент, когда приговор вступил в законную силу или уголовное дело либо уголовное преследование прекращено.

Сроки судебного разбирательства по гражданским делам в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции начинают исчисляться со времени поступления искового заявления, а заканчиваются в момент исполнения судебного акта.

Таким образом, по смыслу статьи 6 Конвенции исполнение судебного решения рассматривается как составляющая "судебного разбирательства". С учетом этого при рассмотрении вопросов об отсрочке, рассрочке, изменении способа и порядка исполнения судебных решений, а также при рассмотрении жалоб на действия судебных приставов-исполнителей суды должны принимать во внимание необходимость соблюдения требований Конвенции об исполнении судебных решений в разумные сроки.

При определении того, насколько срок судебного разбирательства являлся разумным, во внимание принимается сложность дела, поведение заявителя (истца, ответчика, подозреваемого, обвиняемого, подсудимого), поведение государства в лице соответствующих органов.

13. При рассмотрении гражданских и уголовных дел судам следует иметь в виду, что в силу части первой статьи 47 Конституции Российской Федерации никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. В соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждый при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, имеет право на суд, созданный на основании закона.

Исходя из постановлений Европейского Суда по правам человека применительно к судебной системе Российской Федерации данное правило распространяется не только на судей федеральных судов и мировых судей, но и на присяжных заседателей, которыми являются граждане Российской Федерации, включенные в списки присяжных заседателей и призванные в установленном законом порядке к участию в осуществлении правосудия.

14. При разрешении вопросов о продлении срока содержания под стражей судам надлежит учитывать, что согласно пункту 3 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждое лицо, подвергнутое аресту или задержанию, имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда.

В соответствии с правовыми позициями Европейского Суда по правам человека при установлении продолжительности срока содержания подсудимого под стражей учитывается период, начинающийся со дня заключения подозреваемого (обвиняемого) под стражу и заканчивающийся днем вынесения приговора судом первой инстанции.

Следует учитывать, что наличие обоснованного подозрения в том, что заключенное под стражу лицо совершило преступление, является необходимым условием для законности ареста. Вместе с тем такое подозрение не может оставаться единственным основанием для продолжительного содержания под стражей. Должны существовать и иные обстоятельства, которые могли бы оправдать изоляцию лица от общества. К таким обстоятельствам, в частности, может относиться возможность того, что подозреваемый, обвиняемый или подсудимый могут продолжить преступную деятельность либо скрыться от предварительного следствия или суда, либо сфальсифицировать доказательства по уголовному делу, вступить в сговор со свидетелями.

При этом указанные обстоятельства должны быть реальными, обоснованными, то есть подтверждаться достоверными сведениями. В случае продления сроков содержания под стражей суды должны указывать конкретные обстоятельства, оправдывающие продление этих сроков, а также доказательства, подтверждающие наличие этих обстоятельств.

15. Принимая решение о заключении обвиняемых под стражу в качестве меры пресечения, о продлении сроков содержания их под стражей, разрешая жалобы обвиняемых на незаконные действия должностных лиц органов предварительного расследования, суды должны учитывать необходимость соблюдения прав лиц, содержащихся под стражей, предусмотренных статьями 3, 5, 6 и 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

При разрешении ходатайства об освобождении из-под стражи или жалобы на продление срока содержания под стражей суду необходимо принимать во внимание положения статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которой никто не должен подвергаться пыткам и бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

В практике применения Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским Судом по правам человека к "бесчеловечному обращению" относятся случаи, когда такое обращение, как правило, носит преднамеренный характер, имеет место на протяжении нескольких часов или когда в результате такого обращения человеку были причинены реальный физический вред либо глубокие физические или психические страдания.

Следует учитывать, что в соответствии со статьей 3 Конвенции и требованиями, содержащимися в постановлениях Европейского Суда по правам человека, условия содержания обвиняемых под стражей должны быть совместимы с уважением к человеческому достоинству.

Унижающим достоинство обращением признается, в частности, такое обращение, которое вызывает у лица чувство страха, тревоги и собственной неполноценности.

При этом лицу не должны причиняться лишения и страдания в более высокой степени, чем тот уровень страданий, который неизбежен при лишении свободы, а здоровье и благополучие лица должны быть гарантированы с учетом практических требований режима содержания.

Оценка указанного уровня осуществляется в зависимости от конкретных обстоятельств, в частности от продолжительности неправомерного обращения с человеком, характера физических и психических последствий такого обращения. В некоторых случаях принимаются во внимание пол, возраст и состояние здоровья лица, которое подверглось бесчеловечному или унижающему достоинство обращению.

16. В случае возникновения затруднений при толковании общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров Российской Федерации рекомендовать судам использовать акты и решения международных организаций, в том числе органов ООН и ее специализированных учреждений, а также обращаться в Правовой департамент Министерства иностранных дел Российской Федерации, в Министерство юстиции Российской Федерации (например, для уяснения вопросов, связанных с продолжительностью действия международного договора, составом государств, участвующих в договоре, международной практикой его применения).

17. Рекомендовать Судебному департаменту при Верховном Суде Российской Федерации:

в координации с Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека обеспечивать информирование судей о практике Европейского Суда по правам человека, в особенности по поводу решений, касающихся Российской Федерации, путем направления аутентичных текстов и их переводов на русский язык;

регулярно и своевременно обеспечивать судей аутентичными текстами и официальными переводами международных договоров Российской Федерации и иных актов международного права.

18. Рекомендовать Российской академии правосудия при организации учебного процесса подготовки, переподготовки и повышения квалификации судей и работников аппаратов судов обращать особое внимание на изучение общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации, регулярно анализировать источники международного и европейского права, издавать необходимые практические пособия, комментарии, монографии и другую учебную, методическую и научную литературу.

19. Поручить Судебным коллегиям по гражданским и уголовным делам, Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации подготовить совместно с Российской академией правосудия предложения о дополнении ранее принятых постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации соответствующими положениями о применении общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации. 

В последнее время мне, как соискателю ученой степени все больше приходится слышать весьма противоречивые суждения именитых юристов о возможности непосредственного регулирования нормами международного права общественных отношений внутри государств ( внутригосударственных отношений). Причем споры о статусе, позициях международно-правовых норм и системы международного права в целом ( международное право по отношению к внутригосударственному праву выступает не иначе как система права), влияния международного права на внутригосударственные правовые системы и общественные отношения далеко не новы. Возможно, именно в нашей стране они получили наибольшее распространение после принятия Конституции РФ, статья 15 которой говорит об общепризнанных принципах и нормах международного права, как о части российской правовой системы. Также, необходимость четкого понимания взаимодействия принципов, договорных и обычных норм международного права и внутригосударственной правовой системы возникла после ратификации Россией важнейших международно-правовых договоров в области прав человека.

Вообще, в качестве небольшого предисловия нужно отметить, что злоупотребления на основе такого императивного принципа международного права как уважения прав человека – явление, не прекращающееся с момента закрепления его (принципа уважения прав человека) в Уставе ООН. Не для кого ни секрет, что современное международное право формировалось в эпоху противостояния двух противоположных политических и экономических систем - капиталистической и социалистической. Наряду с принципом уважения прав человека международным сообществом были юридически закреплены такие принципы как невмешательство в дела, по существу относящиеся ко внутренней компетенции другого государства, нерушимости границ, запрещения (воздержание) применения силы, добросовестного исполнения обязательств по международным договорам и т.п. Вместе с тем, Устав ООН и другие универсальные международно-правовые акты закрепили необходимость рассмотрения данных принципов в контексте других, определяя их как единое целое, и запрещая преимущество какого либо определенного принципа над другим (другими), либо его применение в противоречие с другим(и) принципом (принципами). Однако, в силу политического противостояния, разногласий, которые собственно и сформировали современное международное право, именно соблюдение прав человека стали одним из камней преткновения в международно-правовом сотрудничестве государств.

Дело в том, что подавляющее большинство англо-американских юристов, в вопросе соотношения внутригосударственного и международное правовых систем стоят на позиции радикального, либо более ли менее умеренного монизма. Сторонники радикальной монистической доктрины, такие как Ж.Ссель, вообще стирают границы между внутригосударственным и международным правом, считая индивидов единственными его (международного права) субъектами. Умеренные монисты, не отрицая разную природу международной и внутригосударственной правовых систем, при этом ставят международное право над внутригосударственным. Судя по всему, и те, и другие, стоят на позиции признания международной правосубьектности человека (индивида), и главное, допускают возможность прямого воздействия норм международного права на поведение индивида, находящегося на территории и под юрисдикцией какого-либо государства. Так, например, интерес вызывает норма п.2 ст. VI Конституции США, в которой указано, что все договоры с участием США являются верховным правом страны. Эта норма находит свое подтверждение и в сложившейся практике американских судов - так, в качестве примера можно привести официальную позицию судьи Ч.Э.Хьюджеса по делу " Skiriotes v. Florida", в котором судья констатировал, что ".... международное право - часть нашего права и, как таковое, является правом всех штатов союза...., но это такая часть нашего права, которая имеет свои собственные принципы, связанные с международными правами и обязанностями, а не с внутригосударственными правами и обязанностями...". Причем, из этого следует, что речь идет не только о договорах, в которых США участвует и которые в силу вышеприведенной статьи Конституции США являются верховным правом страны, а о международном праве в целом, соответственно, включая и принципы и международно-правовые обычные нормы.

Как мне кажется, Российская Федерация, похвастаться подобной юридической точностью формулировок нормы и правовой определенностью не может. Пункт 4 статьи 15 Конституции РФ говорит о том, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Для многих практикующих юристов, истинный смысл положения части 4 ст. 15 российской Конституции так и остался загадкой по сей день. Не говоря уже о многонациональном народе России, принимавшем Конституцию, и тем самым заключавшем с государством договор (по своей правовой природе, Конституция РФ, является ни чем иным как договором народа с государством). Дело в том, что Конституция РФ, используя в своих положениях определенные категории, не дает им четкой дефиниции, тем самым предоставляя правоприменителю большие границы толкования. Конституция РФ, во- первых, не дала определение категории "Общепризнанные принципы и нормы международного права". Много ли норм международного права может похвастаться своей общепризнанностью (признанием всеми)? Сразу считаю важным сделать оговорку -я не утверждаю, что таковых нет в природе. Я лишь говорю о необходимости использования в Конституции РФ формулировок, имеющих четкое определение. Кстати, в международном праве определение категории "Общепризнанные принципы международного права", судя по всему, также отсутствует. Да и сама категория не используется вообще. Нигде, в универсальных международных актах нет понятия "Общепризнанные принципы международного права". Так, статья 2 Устава ООН говорит о «принципах», статья 38 Статута Международного суда говорит об «общих принципах права, признанных цивилизованными нациями». Такие акты soft law, как, например, Декларация Хельсинской встречи СБСЕ на высшем уровне указывает на «руководящие принципы», Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН 1970 года говорит просто о «принципах международного права». Кстати сказать, в международном праве нет акта, который бы указывал, что те или иные принципы международного права следует относить к общепризнанными (исчерпывающий перечень принципов международного права, которые следует понимать как общепризнанные).

С моей точки зрения, самым удачным определением понятия «правовой системы», является определение профессора С. Ю. Марочкина: «правовая система России- комплекс всех проявлений правовой действительности - не только внутригосударственных, но и связанных с международным правом. Она ( правовая система) включает правовые нормы, действующие в стране (право РФ, нормы международного права и иностранного права с санкции государства), правовую деятельность (деятельность всех органов, учреждений и иных субъектов по созданию и/или реализации действующих в стране правовых норм) и правовые идеи, представления, теории, взгляды, доктрины (правосознание в широком смысле). Очевидным остается то, что понятие «правовая система» является понятием многоэлементным (состоящим из множества элементов). В каком именно элементе «правовой системы» отводится место принципам и нормам международного права не совсем понятно, но исходя из вышеприведенного определения понятия «правовой системы» могу предположить, что принципы и нормы международного права могут являться частью российской правовой системы могут, в то же время не являются частью внутригосударственной правовой системы потому, что во первых, - в силу своей правовой природы не способны регулировать внутригосударственными отношения, во вторых- не порождают никаких прав и/или обязанностей для субъектов внутригосударственного права.

Однако, как я полагаю, защита прав человека была и остается компетенцией государства. Нормы международного права в области прав человека не только не регулируют поведение субъектов внутригосударственного права, но и не обращены к ним, что исключают и возможность наделения индивида статуса субъекта международного права. Единственными творцами норм международного права были и остаются основные субъекты международного права - государства, международные организации. Международное отношение, урегулированное нормой права становится правоотношением, порождающим права исключительно для его участника - субъекта международного права. Международный договор с участием государств порождает права и обязанности исключительно для государств. Суждение относительно возможности участия индивида в международных судебных органов (в том числе и против своего государства) не говорит о его (индивида) международной правосубьектности.

При заключении международного договора в области прав человека, дающего возможность индивиду обращаться в международные судебные органы, -государства действительно берут на себя обязательство предоставить индивиду определенный набор прав (в том числе и по обращению в международные судебные органы), однако, исполнить свое международное обязательство государство может только одним способом- изданием внутригосударственного нормативно-правового акта во исполнение международного договора, либо внутригосударственного акта, который трансформирует (имплементирует) норму международного права в о внутригосударственную правовую систему.

То есть, предоставленное индивиду право обращаться за защитой в международные организации являются правом, возникшем на основе внутригосударственного акта, принятого государством во исполнение им международного обязательства.