Священнослужители большого города: пастор Михаил Дубровский

О несостоявшейся карьере в космической отрасли

До 21 года я не видел ни одного христианина в принципе, даже православных — cреди моих знакомых их не было совсем. Мы жили в Королеве —городе космической индустрии, где все вокруг инженеры. Космос и никакой религии. Мой отец «Буран» запускал, и у меня первое образование — Военно-космическая академия. Я до сих пор жалею, что у нас космос загнулся. Я ведь успел поработать в этой области, даже начал писать диссертацию, но это 1993 год, когда в магазинах были банки с морской капустой и продавщицы, которые удивлялись, что покупатели все еще заходят. Я начал читать работы, чтобы понять, что у американцев по этому поводу делается, и мне очень грустно стало. Я понял, что не имеет смысла писать диссертацию: сейчас на мои идеи денег нет, а когда они появятся, поезд уйдет. Это стало одной из основных причин, почему я в итоге не стал ее писать — только ради корочки никогда не хотелось ничего делать.

В 13-14 лет я начал задаваться вопросом о смысле жизни. У мамы — трое детей, работа, после работы — сделать с детьми уроки, приготовить, убрать, постирать, а тут еще сын в переходном возрасте с вопросом о смысле жизни. Я сейчас понимаю, что она должна была почувствовать в этот момент. Она говорила: я живу ради своих детей, а ты будешь ради своих детей жить. Я подумал, что человечество, похоже, живет для того, чтобы есть и размножаться, и мне как-то грустно стало — животные так же живут. Должно быть что-то большее! С этого момента у меня начался духовный поиск, я стал читать все, что под руку попадалось. «Манифест коммунистической партии» даже штудировал. В середине 1980-х информации было мало, и я поглощал все подряд — книжки, передачи по телевизору про летающие тарелки.

В то время много чего перепробовал — йогу, восточные единоборства, даже астрологией и хиромантией увлекался, правда, недолго. Два года по системе Иванова занимался. В какой-то момент Библию решил купить. Я помню, служитель в книжном киоске в соборе около Мариинки сказал, что Библии сейчас нет, позже привезут, но только «баптистские». «Ничего?» — спрашивает. Я говорю: «Ну, а они настоящие?» «Да-да, — говорит, — настоящие». Читать я начал с конца — с Откровения. Это же конец 1980-х, ожидание конца света. Кто-то сказал, что в Библии есть пророчество про Мишу Меченого (с приходом к власти Михаила Горбачева в народе широко обсуждалось якобы существующее в Библии предсказание, согласно которому «последним князем на Руси будет Мишка Меченый». — БГ). Я все прочел и ходил по общаге, рассказывал, что конца света не будет, а будет новое небо и новая земля. Все меня с удовольствием слушали.

Тогда же подруга моей будущей жены познакомилась с христианами-протестантами, они вместе стали ходить в группу по изучению Библии. Я заходил на службу в православный храм, но там же ничего не объясняют. А с протестантами было интересно — они Библию комментировали, помогали разобраться.

К протестантам я относился снисходительно — ребята примитивной религией занимаются, как-то очень у них банально все. Дали мне «4 духовных закона» — тонюсенькую брошюрку — и говорят, что там все самое главное. Мне потом многие говорили, что им эта книжка помогла Бога найти. А я смотрю — ну несерьезно. У меня-то было ощущение, что смысл жизни в том, чтобы духовный путь найти, и что очень мало кому это удается. А тут дают такую писульку и говорят, что там все, что нужно. А тут моя жена уверовала, и вот она мне рассказывает, что Иисус Христос — истинный путь, но я-то Библию лучше знаю. Уверовал наш друг тоже. Я удивлялся, что они променяли утонченное учение Иванова, поиск Абсолюта, Истины на какую-то примитивную религию, и говорил: конечно, так проще — простили все грехи, живи как хочешь.

Я жил тогда в общежитии, у меня была комната, в которой текла крыша, никто в комнате больше жить не хотел. Мне это здорово помогало, потому что я мог спокойно медитировать. Сижу, размышляю: с одной стороны грустно мне, что жена и друг меня «предали», но с другой — ведь я же крутой парень, не сдался. И вдруг вижу, как будто комната стала круглой и много в ней дверей, и голос со мной разговаривает: вот эта дверь — йога, ты там был, но не нашел, что искал. Вот эта дверь — хиромантия, но вот есть еще одна дверь, за которой ты не знаешь что, но не хочешь туда идти, потому что тебе дверь не нравится. Но если ты честный человек, ты должен попробовать. А я верил, что смысл жизни человека в том, чтобы искать смысл жизни, и что я, как честный человек, должен попробовать в эту дверь зайти. Я понимаю, что дверь «христианство» называется, а ведь тогда еще не знал, что Иисус сказал: «Я — дверь». И я чувствовал, что правда где-то есть и надо лишь сделать шаг. О прощении грехов я тогда не думал и вообще считал, что мне это не нужно, я и так очень хороший человек. Представьте: жить в офицерской общаге и не ругаться матом — это уровень святости недостижимый!

А жена моя рассказывала, что когда она уверовала, то весь мир преобразился, все яркими красками заиграло, а я смотрю вокруг — ничего не изменилось. Единственное, что я почувствовал, — усталость. И еще почувствовал себя полным дураком: вляпался — теперь будешь христианином. Когда усталость ушла и дня три-четыре прошло, я вдруг почувствовал, что пустота, которую все время ощущал внутри себя, ушла. Для меня это было самым сильным свидетельством, что я встретил Бога.

У меня тяга к богословию с самого начала появилась — у меня был интерес к Писанию, к систематизации. Правда, большая часть моей богословской подготовки — это самообразование: так уж сложилось. Лет десять назад возникла идея сделать богословский клуб, в том числе как площадку, где могут дискутировать христиане и представители секулярного мировоззрения. К нам очень разные люди приходят, часть из них имеет богословское образование — в основном протестанты, иногда приходят православные, есть и нехристиане. Семинар — одна из площадок, где формируется оригинальное русскоязычное евангельское богословие.

Вот недавно у нас был семинар, посвященный экстракорпоральному оплодотворению. Один человек подготовил аргументы против. Я нашел людей, которые собирались сделать ЭКО, людей, которые сделали неудачно, девочку, которая работает в репродуктивном центре, врача-христианку. У нас на семинаре такой жаркий спор был! Основные возражения связаны с тем, что ЭКО предполагает редукцию, но можно хоть по одному подсаживать, если средства позволяют. Иными словами, этические проблемы есть, но связаны не с технологией как таковой, а с человеком, принимающим решение. Я не говорю, что мы все ответы нашли, — вопросов слишком много. Но их нужно поднимать и обсуждать с разных сторон.

Гомосексуальность — огромное поле для дискуссий. Насколько гомосексуальность генетически запрограммирована? Мы про наш генный код знаем очень мало. Я хотел бы это обсуждать со специалистами. Признавая гомосексуализм грехом, по факту получается, что христиане ненавидят гомосексуалистов, и это, с моей точки зрения, страшно. Библия призывает нас отделять грех от грешника. Если ты осуждаешь человека грешащего, то, по сути, ты делаешь то же самое — сам грешишь.

Но с другой стороны — толерантность, которую нам пытаются привить, тоже страшная штука. Я не толерантный человек, потому что то, в каком виде она преподносится, — это синоним равнодушия, а ничего страшнее равнодушия нет. Апостол Павел, например, вот был человек страстный, он со страстью преследовал христиан, а потом страстно проповедовал Евангелие. Равнодушие — самая страшная беда России, она нас разрушает, не «проклятый Запад» и даже не коррупция.

Безусловно, у пятидесятников богатый опыт противостояния власти и борьбы за выживание в советское время. Но ведь в советское время никакой возможности для диалога не было. Возможностей для влияния на процессы в социуме — никаких. Я всегда был настроен жестко по отношению к действующей власти, но я люблю историю церкви, а она показывает очень ясно, что если церковь не взаимодействует с властью, то не может никакие изменения в общество привнести. Возьмем того же Лютера — только защита германских князей позволила Лютеру осуществить свои преобразования. Обратная сторона сотрудничества с властью — это поддержка Гитлера лютеранской церковью. Но при этом, когда церковь поддерживает Гитлера, находится Бонхёффер (лютеранский пастор, участник антинацистского заговора.— БГ). Есть вопросы, в которых нельзя идти на компромиссы, потому что они предают евангельскую истину. Но давайте посмотрим на Христа — много он Ирода обличал или римского императора?

У меня есть люди в церкви, которые ходили на митинги. Мы молились за эту ситуацию — я не со всеми лозунгами согласен, но я видел, что произошло что-то очень важное: равнодушие стало разрушаться. Мне это дает надежду, что мы еще способны выбраться. Это очень хорошие признаки, на мой взгляд.