Критики Русской Церкви: православные они или нет?

В большинстве масс-медиа говорится о слиянии Церкви и государства (либо как о мифе, либо как о реальности). Но на деле происходят более сложные процессы, связанные с согласованием интересов и конфронтацией различных ветвей власти и Церкви (тот же Исаакиевский собор мэрия отдавать не хотела). Дело в том, что высшие и средние церковные руководители полагают с разной степенью радикализма, что в настоящее время государственная машина и ее инструменты должны быть приватизированы Церковью. Основной аргумент, который приводится в пользу этого – Русская Церковь в достаточной мере пострадала в советский период, государство обязано Церкви, и без этой поддержки Церкви не подняться на должный уровень. Но для одних церковных руководителей такого рода предпосылка – возможность сотрудничества, для других – показать силу своих лоббистских возможностей.

Скандал вокруг Исаакиевского собора и демонстрация 13 января 2017 года с плакатами против его передачи митрополии не случайны. Конфликт развивается уже в течении двух лет. За это время сложилась целая история личной неприязни между дирекцией музея и некоторыми священнослужителями митрополии, которые лоббировали передачу собора в общественном мнении. Но эта деятельность привела к тому, что и музей и священнослужители показали себя не с лучшей стороны, публикуя компромат друг на друга. 

В апреле 2015 года директор музея Николай Буров на пасхальном приеме сказал, что Петербург «пережил блокаду, и вас переживет», и чтобы митрополит Варсонофий усмирил выходцев из Мордовии. Затем в августе 2015 года представители епархии стали распространять слухи, что Буров приказал снести барельеф «Мефистофель» напротив собора. В сентябре 2015 года прот. Александр Пелин был переведен из Сампсониевского собора, который являлся частью музейного комплекса в другой храм, а в августе 2016 года появилось видео, где священник катается на лодке и пьет пиво. В сентябре же 2015 года был снят со своей должности ключарь Исаакиевского собора архимандрит Серафим (Шкредь), который по утверждению Николая Бурова в проповедях объявлял «войну» противникам Церкви. Видимо, нервы у обеих сторон были на пределе. 

Поскольку все это происходило публично, то реакцию на неожиданное решение губернатора Полтавченко передать собор, можно было предсказать с точностью до 100 процентов. В ходе пикетов противников такого решения основной претензией было неуважения мнения горожан со стороны губернатора и, прежде всего, Церкви, которая правила решение, несмотря на нежелание светской власти это делать.

На этом фоне вполне естественное желание московских функционеров патриархии как-то объяснить ситуацию гражданам выглядело, как стремление запутать и загнать критиков РПЦ в угол. Достаточно сказать, что противники передачи собора во владение митрополии оказывались людьми дикими и глупыми, так как будто бы они против того, чтобы «в храме был храм, ведь он и строился как храм для службы» (Владимир Легойда). Епископ Подольский Тихон (Шевкунов) обнадеживал, что музей сохранится. Юрист патриархии игумения Ксения Чернега отмечала, что возможно музея и не будет, а деньги надо будет получать из бюджета. Глава отдела по связям с Церкви и общества Петербургской митрополии прот. Александр Пелин уверял, что вход будет бесплатный, другие говорили, что не совсем.

Апофеозом конфликта стало обвинение со стороны прот. Леонида Калинина, который в эфире «Эха Москвы» 14 января назвал критиков митрополии РПЦ «шариковыми», а кампанию шариковщиной, которые «хотят взять все да поделить», испытывая животную неприязнь к Церкви еще с советских времен (или в качестве наследия безбожной эпохи). Но критикуя РПЦ (не только в Петербурге, но и в других регионах), граждане, как правило, не отрицают православие, а находятся в поисках своего образа Церкви – бескорыстного и демократичного. Возможно, Церковь и не должна быть такой, но не обращать на это внимание она также долго не сможет, иначе конфликты будут происходить постоянно, что может повредить и отношениям с властями и миссии, и материальному состоянию РПЦ. 

По существу Церкви и сам патриарх Кирилл декларируют свою ответственность за все потенциально православное российское общество, пусть даже иногда и со своим представлением о православии. Однако человеческое общение с этим сложным и многослойным постсоветским православным обществом не является приоритетом для церковных руководителей.