Славянский правовой центр. Аналитика

16 Февраля 2017

Когда 1 февраля 2017 года премьер-министр Д.А. Медведев поздравлял патриарха Кирилла с 8-летием патриаршества, глава Русской Церкви отметил, что взаимодействие Церкви и государства «направлено на то, чтобы наша жизнь становилась лучше и духовно, и культурно, и материально, потому что Православная Церковь — это Церковь большинства нашего народа». Однако на основании исследования Левада-Центра от 31 января 2017 года получается, что жители России не считают Церковь и религиозные организации влиятельными институтами. Более того, «Независимая газета» в своей редакционной статье поспешила объявить, что по итогам этого опроса Церковь теряет свое влияние как раз на пике самых острых дискуссий вокруг Исаакиевского собора и попыток запрета театральных постановок в ряде регионов по просьбе местных епархий.

Как может сочетаться образ «Церкви большинства» и признание слабости ее роли в обществе? Дело в том, что в реальной жизни православие исполняет много разных функций в глазах граждан – оно может быть символом культуры, истории, государственности, патриотизма, великолепия Церкви, личного благочестия. Большая часть социологических опросов государственных центров (ФОМ, ВЦИОМ) о православии и Церкви приучало и приучает респондентов и читателей к неизбежности быть большинством и уважать православие, не обращая внимания ни на что другое. Опрос Левада-Центра показывает, что люди намного лучше разбираются в церковных вопросах, чем даже многие социологи. Обычные люди, которым задают вопросы о Церкви и религиозных организациях, и отвечают соответственно – не о православии вообще, а именно о роли церковных институтов.

Влияние «Церкви и религиозных организаций», согласно опросу Левада-Центра, с 2001 года медленно росло. В 2009 году это влияние достигло пика – 3,42 по пятибалльной шкале, а вот по сравнению с 2016 годом влияние упало – с 3,26 до 3,15, что не является, конечно, столь большим падением. В графике о роли общественных институтов график влияния Церкви ближе всего к показателям графика влияния директоров крупных предприятий.

В опросе о доверии «Церкви, религиозным организациям», проведенном в сентябре 2016 года Левада-Центром, всего 43 % заявили о безусловном доверии, а 38% скорее не доверяют религиозным организациям (19% затруднились ответить). Также важно подчеркнуть одно интересное обстоятельство из этого опроса – с 2014 год по 2016 год, судя по графику, доверие к Церкви падало.

Насколько Левада-Центр корректно подходит к исследованию роли Церкви в обществе? Многие предыдущие исследования демонстрировали противоречивость картины религиозных предпочтений россиян и их связи с приверженностью к каким-либо религиозным общинам. Вопрос о членстве в Церкви только отпугивает граждан в опросах, хотя рано или поздно его нужно будет задать. Вместе с тем, социологи фиксируют довольно четко – люди отрицательно относятся к тому, что Церковь занимается политикой. Кроме того, своеобразная религиозность россиян, основана, прежде всего, на страхах (Опрос Левада-Центра показал, что употребление слов «секта» и «сектанты» формирует атмосферу враждебности и ненависти). А страхи – это не одно и тоже, что христианская или мусульманская, иудейская или буддистская вера.

Ранее, в 2012 году, исследовательская служба «Среда» задавала вопрос о Церкви в новой формулировке в рамках Атласа религий и национальностей (проект «Арена») и предложила гражданам такую опцию: “Исповедую православие и принадлежу к Русской Православной Церкви”. Для тех, кто слышал только мантру про «большинство и 80% православных», стало неожиданностью, что лишь 41% респондентов подтвердили свою принадлежность к РПЦ. В более чем в десятке регионов России принадлежащих к Русской Церкви – около 20% или даже менее. В отличие от опросов Левада-Центра, исследование службы «Среда» было, действительно, массовым и охватило почти 57 тысяч человек.

Примерно треть населения страны это и есть потенциальная база поддержки Русской православной церкви. Потенциальность в том, что эта часть населения считает православие не только культурной ценностью, но и связывает РПЦ с патриотизмом и властью, и полагает это чем-то естественным. Однако это не означает, что они являются прихожанами или они готовы выйти на уличную демонстрацию в защиту интересов какой-либо епархии (как отец Дмитрий Смирнов грозил тем, что РПЦ выведет миллион верующих за передачу Исаакиевского собора – реальность этого очень сомнительна).

Приверженность к Русской Церкви как институту и как корпорации на деле проявляет не такой уж и большой круг людей. Во-первых, это православные чиновники и бюрократический церковный аппарат, который растет, но все же пока не столь огромен (тогда как не каждый священник поддерживает решения патриарха и готов за них бороться с плакатами на улицах). Во-вторых, это консервативная патриотическая общественность – православные фундаменталисты, то есть люди идейные, как в движении «Сорок сороков» или им подобных, которые выступают против фильма о Николае II и Матильде Ксешинской.

Читатель может спросить, а как же прихожане? Они существуют, а их количество и правда растет в последние годы, как и количество приходов, у людей есть потребность в том, чтобы приходить в храм и общаться о духовных вопросах с хорошим добрым священником. Однако для руководства РПЦ работа с разными группами людей в рамках приходов не является приоритетом, поэтому все зависит, как и ранее, от личности настоятеля церкви или епископа, число которых также растет. Боязнь узнать реальное число верующих и их отношение к церковному руководству заставляет избегать проведения любых открытых опросов в епархиях (с речью в Госдуме выступить значительно легче).

Вопрос о влиянии РПЦ на общество, на социальную сферу, на реальные нужды людей – также очень сложный, поскольку на этом поле православие конкурирует с другими религиями и конфессиями. Несмотря на массовость зарегистрированных общин РПЦ, количество граждански активных общин и постоянных верующих, социальных инициатив Московского патриархата сравнимо с силой других конфессий - католиков и протестантских церквей (от лютеран и баптистов до адвентистов и пятидесятников) или мусульманских организаций, которые не считают «большинством» (а протестантов считают «меньшинством»). У мусульман и протестантов в реальности по 10 тысяч общин по России и по 3-5 млн активных сторонников (как прихожан, так и людей, вовлеченных в деятельность общин). Но против них используют Закон Яровой и Закон о противодействии экстремизму.

Представления о молитве или богослужении в постсоветском обществе настолько дикие и примитивные, что ничего не остается, как воспитывать религиозное чувство с нуля. Чем раньше государство поймет ограниченность политических общественных ресурсов РПЦ и социальную силу других религиозных традиций России, тем выше будет рейтинг Православной Церкви именно как Церкви. И христианство в целом будет восприниматься не как повод для борьбы с Западом, сектами и внутренними врагами, с музеями, а как вера, основанная на Евангелии.

Роман Лункин.

Фото: patriarchia.ru

Православие как Церковь «меньшинства»