"Служить, и точка!" Заместитель председателя РОСХВЕ по Центральному Федеральному округу, епископ и старший пастор "Церкви Божьей" города Ярославля АНДРЕЙ ДИРИЕНКО - о своем опыте службы в армии

От редакции: В России часто упрекают людей другой веры, в особенности неправославных христиан, в непатриотичности, в том, что они не в состоянии защищать свою Родину в полной мере. Статья заместителя председателя РОСХВЕ по Центральному Федеральному округу, епископа и старшего пастора «Церкви Божьей» города Ярославля Андрея Дириенко является ярким свидетельством того, что евангельские верующие – протестанты – не только не уклоняются от армии, но и достойно служат в вооруженных силах РФ. Большинство верующих протестантских церквей, вопреки расхожим мнениям, идут служить в армию на благо своего Отечества и считают это своим долгом. Среди 30 тысяч «уклонистов», которые «косят» от армии во время каждого призыва, фактически нет представителей евангельских церквей. Все протестанты являются защитниками Отечества, и готовы отдать за Россию жизнь, в том числе и с оружием в руках. Размышления пастора Андрея Дириенко о службе в армии говорят также о том, что христианская вера помогает создать удивительно благоприятную и дружелюбную атмосферу в военных частях. Особенно хочется подчеркнуть, что традиции службы в вооруженных силах сохраняются в протестантских семьях еще с советского времени. К примеру, 6 детей епископа нерегистрированной пятидесятнической церкви Василия Ряховского служили в армии. Проходил воинскую службу и его сын – член Совета при президенте РФ по взаимодействию с религиозными объединениями, глава РОСХВЕ епископ Сергей Ряховский.
Мне, как человеку, служившему в Московском округе ПВО, было особенно приятно читать теплые слова Андрея Дириенко о ценном опыте воинской службы.

Анатолий Пчелинцев,
адвокат, главный редактор журнала «Религия и право».

Перестали считать врагами

Во всем мире насчитывается более 600 миллионов христиан-протестантов. Многие служат в армии и не являются пацифистами. С готовностью выполняют воинский долг и защищают интересы своей страны.
Я стал призывником еще во времена коммунистической идеологии, воин­ствующего атеизма, хотя к власти уже пришел Горбачев, началась перестройка, и общество постепенно переставало воспринимать человека верящего в Бога враждебно, видеть в нем врага. Люди уже несколько терпимее и добрее стали относиться к верующим.

Мой отец был проповедником, и, конечно, я понимал, что какой-то пре­стижный род войск мне не светит. Но я пошел служить с удовольствием, и мне, по сути, было без разницы, в какие войска я попаду. Призвали меня в одну из военно-строительных частей Ярославля, входящую в систему ПВО Московского округа. Наша часть, которая находилась на перекрестке улиц Чехова и Угличского шоссе, обслуживала ярославские военные училища (финансовое и ракетное) и аэропорт Туношна.
Я попал в штабную роту и все два года прослужил при штабе в отряде хозобслуги. На мне была вся плотницкая работа. Это и штаб, и санчасть, и столовая, и казармы. Я мастерил все для мероприятий, связанных с новогодней елкой, гото­вил кабинки к выборам, строил навесы для хранения про­дуктов на зиму, мы туда завозили лук, картофель, морковь, много было всякой внутренней работы. Я сделал при нашей воинской части очень хорошую столярную мастерскую, обо­рудовал ее по последнему слову, чтобы все, что надо для ра­боты, было под рукой.

Вот пойдешь в армию - будешь, как все!

Когда я еще только призывался, многие мне говорили: пойдешь в армию, там из тебя эту твою веру выбьют. Научишься пить, курить, бу­дешь, как все. Я эти «страшилки» не слушал и свою веру скрывать не собирался. Поэтому, когда приехавший из части в военкомат за призыв­никами лейтенант спросил, почему я не комсомолец, сразу ответил ему, что «будучи верующим, в комсомол не вступал».
А в воинской части буквально сразу же, еще при прохождении курса молодого бойца, зашел в канцелярию и поговорил со своим командиром, рассказал, что верю в Бога. Вначале, конечно, все «напряглись», а потом увидели, что служу я добросовестно, от работы не бегаю, а наоборот, берусь за все и стараюсь сделать на «отлично», и отношение ко мне из­менили. Буквально через 10 или 11 месяцев службы меня наградили зна­ком «отличник воинской службы» и отпуском.
Я старался служить честно. Никаких проблем в армии из-за веры у меня не было, а остались хорошие, теплые воспоминания об армейской дружбе, своей части и командирах, с которыми нам очень повезло.

Никогда его не забуду...

Командир нашей воинской части подполковник Заец Василий Алексее­вич был удивительным человеком. К сожалению, его уже нет в живых, он умер несколько лет назад, но я, да и все, кто служил под его началом, вспо­минаем его с огромным теплом и любовью. Очень был порядочный человек, и солдаты его уважали, и офицеры. Ведь в армии сразу видно, кто есть кто. Там ты не просто появился и покрасовался, там все на виду изо дня в день, сутки за сутками в окружении множества мужчин. Чего ты стоишь на самом деле, узнают быстро.
Пока Василий Алексеевич руководил нашей воинской частью, она счита­лась образцовой и держала переходящее Красное Знамя Московского военно­го округа. Хороший был командир. Он нам, солдатам, отцом был настоящим. Всех провинившихся сам лично воспитывал и наказывал. Мог поставить на кочегарку работать или на свинарник за нарушение дисциплины, но за все время службы никого под суд не отдал. Всегда говорил: «Еще никого тюрьма не исправила». У Василия Алексеевича и сын стал военным, закончил в Ряза­ни военное десантное училище.

Без матерщины и разборок

Яеще до армии очень увлекался спортом, и в столярной мастерской при части у меня тоже были две пары боксерских перчаток, гири, ганте­ли, штанга. Поэтому ко мне в мастерскую все вре­мя тянуло ребят. Приходили в свободное время не только мои земляки и друзья, но и старослужащие, очень уважаемые в части ребята. Мы общались, спортом занимались, проводили боксерские пое­динки. Конечно, у нас в части был спортивный зал, но почему-то больше приходили ко мне. Во-первых, у меня было интереснее, а во-вторых, многие счита­ли, что, побыв у меня, они внутренне отдыхают. Они говорили, что, мол, куда бы ни пришел - везде мат, какие-то сплетни друг на друга, постоянно какие-то разборки, а к тебе придешь, и сразу чувствуешь, как отдыхаешь. Ни сквернословия, ни злобы на кого-то, все спокойно и добродушно. Даже те ребята, кото­рые были самыми авторитетными в воинской части, и те приходили. Да я еще из отпуска с собой гитару привез, поэтому весело было.

Отцы-командиры

В нашей части вообще много хороших офицеров было. Майор Милованов, майор Купцов, незабывае­мый капитан Гулько Михаил Васильевич, мой рот­ный командир.
Он тоже был удивительным человеком, полнос­тью посвятившим себя армии. Я не знаю, когда он спал, ведь все время в части проводил с нами. Когда у него дети родились, две дочери друг за другом, мы, солдаты, смеялись, мол, когда это он умудряется? Потому что он жил армией и был фанатиком военной службы в самом хорошем смысле этого слова.
В роте было 180 человек, а он не только знал нас всех, но и знал про нас все, кто чем живет, что у кого за душой. Это призвание. К тому же, Михаил Васи­льевич потомственный офицер. Вся армия на таких посвященных офицерах, как он и Василий Алексее­вич держится.

Кому лопату, кому стеклорез с бантиком!

Рота наша была большой, 180 человек 17 нацио­нальностей, большей частью, конечно, атеисты, но были и мусульмане, и даже несколько евреев верую­щих. Многонациональный был состав, все-таки это был еще Советский Союз.
В части сложился очень интересный обычай. Когда ребята заканчивали курс молодого бойца и приходили в роту, то всех собирали в зале и «молодых» приглаша­ли по одному на сцену рассказать о себе, ответить на вопросы из зала, а потом под туш духового оркестра (у нас был свой отличнейший духовой оркестр) вруча­ли каждому какой-либо инструмент. Кому-то вручали лопату, перевязанную ленточкой, это было символом взвода, кому-то лом железный, тоже забавно упакован­ный. Мне вручили стеклорез с красным бантиком.

Это сейчас смешно, а тогда не до смеха было...

Раз в год, перед новым призывом, я отправлял­ся под Москву в Малые Вяземы, где находились огромные склады воинского обмундирования.
Мы упаковывали в грузовик сапоги, портянки, шинели, всю амуницию для молодого пополнения или замены износившегося обмундирования тех, кто уже служит. А потом, отправив грузовик, сами ехали поездом.
Однажды со мной отправили молодых ребят с Украины из нового призыва, которые очень хотели увидеть Красную площадь, раньше-то в Москве бывать не приходилось. И после того, как мы за­кончили погрузку, я отвез их на Красную пло­щадь, пусть видят столицу нашей родины. Потом на Ярославском вокзале мы сели в поезд, и до­говорившись, что проводник нас разбудит перед Ярославлем, мгновенно уснули, настолько были уставшие. Я проснулся от того, что поезд дернул­ся. Открываю глаза, а это мы трогаемся с вокзала Ярославль-Главный. Бегу к проводнику, барабаню в дверь, а он открывает пьяный, лыка не вяжет. Я говорю: делайте что хотите, но поезд остановите, нам в часть никак опаздывать нельзя. А он в от­вет: идите, спите, я вас разбужу. Говорю ему, что мы уже Ярославль проехали. А он в расписание пальцем тычет, и знай свое: нет, еще не проехали, идите, спите. А сам и расписание-то вверх ногами держит, ничего спьяну не видит. Пришлось доехать нам до Данилова, а там пересесть на электричку обратно до Ярославля. Была весна. Мы только-только на летнюю форму одежды перешли. А в Данилове выдалось холодное туманное утро, элек­тричка оказалась дачного типа, двери с открыты­ми проемами. Мы замерзли до посинения. Потом один пьяненький дядечка к нам подсел, и веселил нас до самого Ярославля. Так и добрались.
В части нас немного поругали, так как на по­строение мы, конечно же, опоздали. Но мы объяс­нили, как было дело и все обошлось.
А вообще курьезов всяких хватало. Вспоми­наем их с улыбкой. Да и все мои впечатления от армии остались теплыми и светлыми.

Ненавидел инквизицию

Отношения у меня складывались, как правило, со всеми хорошие, дружелюбные, тем более, что очень много было русских ребят из Азии, моих земляков. Я, как и они, призывался из города Фрунзе. Но осо­бенно подружились мы с Артуром Сименихиным из Архангельска и с Дариусом Ракаускасом из Каунаса. Так всю службу и были втроем «не разлей водой». Забавно, что Артур, такой сильный и спортивный, в армии считался хулиганом. А я, наоборот, считался очень положительным, но дружили мы крепко. Он постоянно приходил ко мне, тренировались вместе, в спаринге работали, обсуждали разные вопросы. Очень хороший друг был и Дариус Ракаускас. Там вообще интересная история была.
В детстве он был страстным католиком, но в школе, начитавшись про инквизицию, так вознена­видел католическую и любую другую церковь, что стал яростным атеистом. Постоянно спорил со свя­щенниками, а когда те ему говорили, что не стоит на него тратить время, то он решал, что его, такого убежденного атеиста, даже священники боятся.
Ну, а когда он услышал, что в нашей воинской части есть верующий, то решил меня переубедить. Начал приходить ко мне и рассказывать про самые темные периоды церкви в средние века. Так мы с ним разговаривали, спорили, друг друга убеждали, и сами не заметили, как подружились. Дариус тоже был очень сильным спортсменом. Так до конца службы мы и были втроем. Я, Артур и Дариус.

Служить - нам на роду написано

У меня сейчас растут три дочери. Ни одного пока сына нет, но еще не вечер. Ну, а если сын родится, то обязательно пойдет служить в армию. Как я и мои бра­тья. Как мой отец, бывший военным летчиком. Два моих дяди военные летчики. Один из них прошел Афганистан и в числе первых тушил пожар на Чернобыльской АЭС, закончил службу недавно на должности полковника в Генштабе Украины. Второй дядя прошел Эфиопию и в звании подполковника войск КГБ ушел в отставку, живет в Калининграде.
Так что отношение к воинской службе у нас в роду од­нозначное - служить и точка! Армия - это хорошая школа для каждого мужчины.

Заповедь «не убивай» звучит не точно!

Меня часто спрашивают, а как же служба в армии или участие в военных действиях согласуется с запове­дью Библии «не убий»?
Я отвечаю, что ни в Библии, ни в Евангелии не на­писано, что Апостолы были пацифистами. И, хотя есть заповедь - «не убивай», но это неправильный, слишком вольный перевод. Правильный, дословный перевод зву­чит так: «Не соверши неправильного убийства». Это все, что связано с самосудом, например. А ЗАЩИТА ОТЕЧЕСТВА никогда не попадала под заповедь «НЕ УБИВАЙ». Мужчины должны в случае необходимости защищать свою землю, своих матерей, свою страну.

Источник: газета "Власть.Бизнес.Политика" (Ярославль), 22.03.07. 

На фото: епископ Андрей Дириенко и епископ Сергей Ряховский.